Белый фрегат - Наталия Осояну

– С тебя новый цветочный горшок, Джа-Джинни, – сказал Лайра, не поднимая носа от бумаг. Ответом ему был новый грохот. – Два горшка.

Со стороны балкона послышались приглушенные ругательства.

– Что ты говоришь? – поинтересовался Лайра. – Неужели три?

– Я говорю, что ты мерзавец, раз не хочешь помочь другу, – сказал крылан, боком протискиваясь через слишком узкую для него дверь.

– Другу? – переспросил Лайра, наконец-то устремляя взгляд на Джа-Джинни. – Не тому ли другу, который едва не запустил в меня молнией?

Крылан выпрямился и скрестил руки на груди.

– Ты же знаешь, что он бы этого не сделал.

– Я видел его глаза. – Лайра отбросил перо, даже не заметив, что прямо посередине прошения возникла огромная клякса. – Он запросто мог превратить меня в горстку пепла. Впрочем, о чем мы говорим? Судя по рассказу Амари, ты и сам повел себя… не по-дружески.

Джа-Джинни отвел взгляд.

– Я готов признать свою ошибку, – сказал он ровным голосом. – Я хотел вернуться и хотя бы посмотреть, что происходит на «Невесте ветра», но мне помешал шторм. И я… – Он чуть помедлил, а потом произнес сквозь зубы, насильно выталкивая каждое слово: – Я очень испугался.

Король вздохнул.

– У них не было ни единого шанса, – тихо проговорил он, не замечая, что противоречит собственным словам, сказанным не так давно. – От корабельной чумы нет лекарства.

– Марис Гансель говорит, что один-единственный шанс все же был, – возразил крылан, слегка воодушевленный смягчившимся тоном Лайры. – Эсме.

Лицо Лайры побелело, он вскочил и прошипел:

– Убирайся прочь! Скажи спасибо, что я не приказал расстрелять ваш грязный фрегат еще на подходе к Кааме. Скажи спасибо, что я позволил дочери и сыну самого мерзкого магуса из всех, что когда-то жили в этом мире, сойти на берег. Если еще хоть раз…

Джа-Джинни примирительно поднял руки, отступил, а потом повернулся и, вновь протащив сквозь дверь огромные крылья, спрыгнул с балкона и улетел. Лайра махнул левой рукой, сметая со стола бумаги, книги, чернильницу с пером и прочее. Сердце бешено колотилось у него в груди, а в памяти почему-то маячила карта, в северной части которой был обозначен небольшой остров под названием Земля тысячи огней. Он закрыл глаза на несколько секунд, пытаясь успокоиться, а потом открыл и обнаружил, что снова не один.

Только на этот раз посетитель явился не через дверь и даже не через балкон.

– Ты пришла… – проговорил он, глядя на красивую рыжеволосую женщину, которая сидела в его кресле и с интересом разглядывала учиненный погром. На ней было темно-зеленое платье, украшенное слегка потрепанными кружевами, и он знал, что она боса, хотя и не мог видеть ее ног. Она посмотрела на него, чуть приподняв бровь, и сказала:

– Пришла? Да я и не уходила никуда, мой король.

Он тяжело вздохнул.

– «Утренняя»… То есть «Черная звезда», а теперь ты – слишком много событий для одного дня, который еще далек от завершения. Мара, я…

– Занят, вижу.

– Я устал. – Лайра вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. – Чего ты хочешь?

Его гостья встала и обошла стол. Она была маленькой и хрупкой, вблизи от нее пахло чем-то странным – камнями, разогретыми солнцем; городом и морем. Ее глаза все время меняли цвет, лицо и одежда становились другими, но перемены были плавными и почти незаметными, потому что каждую секунду он видел ее заново, забывая, как она выглядела мгновение назад.

Главное, что она была рядом.

– Я хочу того же, чего хотел крылатый, – прошептала она, глядя на него снизу вверх. – Того же, чего хотят его друзья. И того же, чего хочешь ты.

Он хотел возразить, но вместо этого поморщился и отвел взгляд. Карта снова всплыла перед его внутренним взором, только на этот раз на ней появились живые рисунки – множество маленьких кораблей, которые деловито продвигались из Облачного города на север, к Вороньим островам. Вот у них на пути сгустились тучи, начался сильный шторм, словно сам Великий Шторм вознамерился помешать капитану-императору, но не было сомнений, что сильное слово Цапли одолеет любые препятствия… Что-то назревало. Чуть севернее, у Росмера – столицы клана Корвисс, – тоже собирались корабли.

Неужели где-то в тех водах затерялся еще один, с зелеными парусами?

– Он не погиб. Я это знаю наверняка.

– Ты не можешь ничего знать, – тихо проговорил Лайра. – Мы не получали известий с севера уже давно. Даже если забыть о корабельной чуме, даже если предположить, что команда из неполного десятка человек смогла преодолеть Море Обездоленных, – кто поверит им в Росмере, кто к ним прислушается? Что их ждет на Земле тысячи огней, кроме тысячи смертей?

Мара склонила голову набок.

– Кристобаль Фейра жив, – сказала она с легкой обидой. – А тебе бы стоило доверять друзьям, Лайра Арлини. Особенно тем, которые знают больше твоего, потому что… потому что такова их природа.

Лайра поднял руку и коснулся ее щеки кончиками пальцев.

Все исчезло.

Он был во тьме, посреди которой горела одинокая звезда, казавшаяся маленькой и беззащитной; он был в пустоте и почему-то совершенно точно знал, что пока еще не существует ни Великого Шторма, ни бескрайнего океана и Десяти тысяч островов, ни людей, ни магусов… Только эта звезда, чей робкий свет успокаивал и внушал надежду. Только ее сны и тени, одна из которых и стояла сейчас в шаге от уставшего, измученного тоской и тревогой калеки.

Почему же она снова к нему пришла?..

– Я точно знаю, – прошептала Мара ему на ухо, чуть приподнявшись на носках, – что ты не сумеешь есть и спать, если не вмешаешься и не станешь одним из героев этой истории. Ты навсегда потеряешь себя, и это могло бы стать справедливой карой за злопамятность, трусость и предательство. Но решение еще не принято. Я не стану больше тебя уговаривать.

– Уйдешь? – спросил он тоже шепотом, осторожно гладя ее волосы.

– Уйду. – Рука Мары легла ему на грудь. – Но позже…

Она вспоминает.

Она вспоминает о том дне, когда впервые почувствовала ~его~, ощутила каждой клеточкой своего еще достаточно маленького тела. О том, что было раньше, она не помнит – знает, что ей запретили это помнить. ~Он~ и сам мало что помнит. ~Он~ и сам был маленьким, слабым, хрупким – его почти сломали. ~Он~ бы утонул, точно утонул – та сила, что и поныне прячется на дне ~его~ души, оказалась бесполезной посреди бескрайнего Океана и угасла, как свеча под проливным дождем.

Иногда она спрашивает себя: что случится, когда ~он~ умрет?..

Она знает, что люди не вечны. И те и другие – у них куда больше общего, чем они готовы признать, а немногие различия, что еще сохранились, постепенно стираются. Магусы, пришельцы с небес, не умеют пользоваться вечностью – они от нее рано или поздно устают. В отличие от таких, как она.