Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода - Иосиф Кантор

– Да, это правильно, – одобрил Элиуд, он имел право одобрять или возражать, потому что сейчас они с Моисеем разговаривали на равных. – Заодно можно узнать, есть ли у меня сообщники!

– Вот именно! Долго выжидать не придется – день, самое большее два, потому что с сообщениями такой важности приходят, не откладывая. А когда предатель будет разоблачен, мы все объясним людям.

– У этой замечательной задумки есть один недостаток… – не очень уверенно сказал Элиуд и умолк.

– Какой же? – заинтересовался Моисей, которому план казался совершенным, не имеющим недостатков и изъянов.

Элиуд помолчал немного, морща лоб, хмуря брови и теребя свою бороду, а потом сказал:

– Трусливый тоже не придет с доносом! Побоится моей мести или мести моих сообщников. Авенира или Савея в трусости заподозрить сложно, они воины, не раз доказавшие свою отвагу, но что касается Манассии, Мардохея и Нафана, то их храбрецами не назовешь.

Да, действительно, трусость Моисей в расчет не брал, как-то не подумал он о том, что страх при таких обстоятельствах может пересилить чувство долга. А ведь может, очень даже может…

– Ты прав, Элиуд, – признал Моисей. – Трусливый тоже может не прийти с доносом… Впрочем, нет – придет и трусливый! Придет, потому что побоится быть причисленным к твоим сообщникам. Не забывай еще и о том, что каждый из тех, кого мы подозреваем – человек, занимающий высокое положение и дорожащий им. Нет, все, кто невиновен, придут ко мне – кто-то сразу, кто-то немного погодя, но придут все. Тот, кто убоится мести, придет незаметно для окружающих, в том числе и для тебя…

– В любом случае эта хитрость поможет нам сократить число подозреваемых! – сверкнул глазами Элиуд. – Одного легко разоблачить, а вот пятерых трудно. Особенно если все делается тайно. Пока я интересуюсь Нафаном, Авенир или Манассия могут спокойно устроить какую-то пакость… Люди начали коситься на меня – одни считают меня бездельником, который шляется по всему стану, не зная, чем себя занять, а другие – распутником, который каждый день подыскивает себе новую женщину. Если я соберусь жениться всерьез, то ни один достойный человек не отдаст за меня свою дочь. Скажут: «Вот Элиуд, распутный бездельник, из которого не получится хорошего мужа!»

– Не беспокойся, – улыбнулся Моисей. – Я поручусь за тебя и скажу: «Вот Элиуд, достойнейший из достойных! Он моя правая рука, и не мог я желать помощника лучше!» Ты сможешь взять себе жену, какую захочешь.

– Благодарю! – поклонился Элиуд. – Время идет и я начинаю задумываться о женитьбе. Не знаю только, стоит ли делать это до тех пор, пока мы не освоимся в Земле Обетованной…

– Если хочешь жениться сегодня – сделай это сегодня, – убежденно сказал Моисей. – Если не хочешь, то не принуждай себя. Но не связывай женитьбу с какими-то другими событиями. Кто знает, когда мы придем в Землю Обетованную и сколько времени придется нам осваиваться там?

– Я был уверен, что Моисею это известно.

– Это известно только Господу нашему и никому больше, – Моисей встал, сразу же поднялся и Элиуд. – Иди и действуй, как мы договорились, только помни о том, что притворство твое должно быть таким, чтобы его принимали за искренность.

– Я буду стараться, – пообещал Элиуд. – Но я не искушен в притворстве, я же воин, а воинам пристало полагаться не на коварство и обман, а на копье и кинжал.

– В жизни приходится учиться многому, и никогда не знаешь, чему еще придется научиться, – Моисей вздохнул, вспомнив о тех спокойных и счастливых днях, когда он жил в доме своего тестя, пас его овец и был доволен своей судьбой. – Иди, и пусть хранит тебя Господь!

Наивные верят в то, что после смерти обретут они какие-то блага, недоступные им при жизни. Умные же знают, что после смерти нет ничего, только тьма, беспросветная всепоглощающая тьма, в которой нет ничего. Царство Анубиса? Только глупцы могут верить в то, что есть Анубис, бог с человеческим телом и шакальей головой. Нет никакого Анубиса, и никакого царства его тем более нет. Человек рождается из семени и после смерти обращается в прах, вот и все. Мы живем здесь и сейчас, прошлое уже прошло, а будущее еще не наступило.

А что из этого следует? А то, что не следует отказывать себе в удовольствиях, ибо жизнь человеческая быстротечна и может прерваться в любой момент. Болезнь, сглаз, кинжал в руке грабителя… А тем, кто находится вблизи фараона, да еще вблизи такого вздорного ублюдка, как Мернептах, надо каждую минуту быть готовым к смерти.

Мардохей служил помощником главного сборщика податей и за время своей службы видел четырех начальников. Из них только один умер своей смертью от разлития желчи. Трое были казнены по приказу фараона. Главный сборщик податей – опасная должность. Пребывая на ней, трудно удержаться от того, чтобы не запустить руку в казну фараона. Запустив раз, запустишь и второй, и третий, а там начнешь считать казну владыки своей собственной казной и станешь обращаться к ней при всякой нужде. Рано или поздно это вскроется, и за преступное расточительство приходится платить жизнью. Фараоны не склонны делиться своим богатством с подданными. Они вообще не склонны делиться ничем и ни с кем.

Живем здесь и сейчас, поэтому надо по мере сил наслаждаться жизнью. Иногда, при удачном стечении обстоятельств, и Мардохею удавалось попользоваться из фараоновой казны. Это случалось в те дни, когда главный сборщик податей брал оттуда помногу, не считая, потому что уже видел свой печальный конец и не хотел отказывать себе в чем-то напоследок. Но такое случалось редко, а потребность в деньгах у Мардохея всегда была велика, ибо он любил дорогие одежды, драгоценности, а еще любил вкусно поесть и много тратил на непотребных женщин самого высокого разряда, из тех, ласки которых упоительны, но стоят дорого. Хорошо еще, что у Мардохея не было семьи, а то бы денег ему требовалось вдвое больше. Жены и дети обходятся недешево, а радости от них никакой, одни заботы.

Помимо любви к роскоши, Мардохей отличался еще и честолюбием, а все знают, что нет лучшего способа обзаводиться нужными связями и поддерживать их, как устройство пиров и развлечений. Люди испытывают признательность за то, что ты пригласил их, они приводят своих друзей и знакомят их с тобой, среди этих друзей может оказаться много полезных людей… А еще люди оценят по достоинству твою щедрость и скажут: «Мардохей из числа достойных людей, с ним можно иметь дело!»

Но золотые и серебряные слитки имеют обыкновение заканчиваться неожиданно. В преддверии срочных расходов ты обращаешься к своей мошне и видишь, что там пусто. Приходится занимать… Египтяне дают в долг неохотно и просят оставить в залог что-то ценное, стоимостью превышающее заем по меньшей мере в два раза. Сидонские же ростовщики дают в долг без залога, у них лучшим залогом служит жизнь должника, и другого залога им не требуется. Не заплатишь в срок и за поистине безумные проценты (а куда деваться?), начнут расти еще более огромные, а в конечный срок, дольше которого ростовщик ждать не намерен, явится к тебе посланец от него и скажет: «Твое время истекло». Понимай эти слова как хочешь. Хочешь, как то, что пришла пора заплатить весь долг с процентами, хочешь – как то, что пришла пора тебе умирать. Людям свойственно ценить свою жизнь, и все знают, что сидонцы никому не спускают, поэтому им платят из последнего, платят, изыскивая любую возможность, платят, если хотят жить. Иначе явится к тебе глухонемой и безжалостный душитель, накинет на шею тонкую красную веревку и удушит. Слава у сидонцев плохая, и без крайней нужды с ними предпочитают не связываться. Слава у сидонцев не просто плохая, а настолько плохая, что фараоны, обращаясь к ним за средствами (и у фараонов случается великая нужда в золоте), поручают ведение переговоров и заключение уговора кому-то из своих приближенных, чтобы тот оказался в ответе перед ростовщиками, если долг не удастся вернуть вовремя. Потому что все знают – сидонцы безжалостны и не делают ни для кого исключений. Если фараон не вернет им долг, то душитель, способный проходить через любые преграды, словно бесплотная тень, придет и к фараону.