Евразийский реванш России - Александр Дугин

Протурецкая и ваххабитская линии имеют совершенно иное содержание. Это геополитические тенденции, которые вовлекают Чечню в новый цивилизационный контекст, не имеющий никаких исторических и духовных корней. Причем здесь важно указать на то, что современная светская Турция — член НАТО — к своим собственным фундаменталистским и национально-органическим силам относится крайне враждебно. И поэтому следует различать контакты некоторых чеченских фундаменталистов с турецкими исламистами проиранского толка, чаще всего находящимися вне закона и у себя на родине, в Турции, и ориентацию на официальную Анкару других, откровенно проатлантистских, чеченских лидеров.

Иными словами, в определенный момент для самих чеченцев должно было стать очевидным, что силы атлантистского ислама (ваххабизм) и протурецкое лобби навязывают Чечне такую модель, которая будет противоположна культурной, цивилизационной и религиозной специфике этого экзотического и своеобразного народа еще в большей степени, нежели исполнение воли Москвы.

Первым аккордом такого геополитического осознания является настоящий конфликт между сторонниками и противниками ваххабизма.

Другим ярким примером геополитической противоположности исламских сил являются основные действующие лица афганского конфликта 1980-х — 2010-х годов. Там также существовало несколько разнородных тенденций.

а) Исламский социализм Кармаля и Наджибуллы, утративший свои позиции вместе с падением СССР.

б) Широкая коалиция моджахедов, которая включала в себя как фундаменталистов проиранской ориентации, в основном суфиев, так и ваххабитски ориентированные группы, связанные одновременно с атлантистским руководством официального Пакистана. Впоследствии эти силы составили костяк антиталибского «Северного альянса» (1996–2001), ориентированного проирански и пророссийски одновременно. При этом региональные полевые командиры, пусть и номинально, лояльны проамериканскому правительству Хамида Карзая.

в) Фундаменталистское ваххабитское движение «Талибан», ориентирующееся на Саудовскую Аравию, Пакистан, и опосредованно — на атлантистские страны.

г) Просвещенный исламизм — действующая власть Исламской республики Афганистан.

После падения Наджибуллы основная линия конфликта прошла внутри этой второй группы. Движение талибов представляет собой откровенно атлантистский вектор, поддерживаемый через Пакистан Западом, а остальные суфийские и проиранские группы — таджиков Ахмад-шах Масуда и Раббани, узбека Дустума и хазарийца Халила — выступили против коалиции талибов. Показательно, что в какой-то момент успехи атлантистов-талибов заставили антиатлантистских моджахедов искать союза даже с Москвой, что, на самом деле, следовало бы сделать намного раньше.

Ясное понимание геополитических закономерностей в этой сфере помогает понять и конфликт в Таджикистане 1992–1997 гг., в котором, к счастью, ваххабитский и проталибский фактор недостаточно силен, и арьергардные — в историческом смысле — бои велись между исламским социализмом Рахмонова и фундаменталистами суфистского, проиранского толка. Кстати, подпитываемая из Афганистана таджикская оппозиция резко смягчила свои требования и пошла на переговорный процесс именно тогда, когда в самом Афганистане моджахеды-суфии едва не были сметены волной талибов и перед лицом тотального поражения обратились за стратегической помощью к Москве.

Геополитическое мышление является единственно адекватным в современном мире. Независимо от того, принимаем ли мы выводы и методы геополитики или нет, сама логика событий заставит нас считаться с этой реальностью, так как на геополитике построена вся стратегическая методика Запада, который на данный момент остался единственным хозяином планеты. Там, где его торжество неполно, там его геополитические требования не соблюдаются или соблюдаются плохо. Но от этого сила давления — а оно очень реально и действенно — отнюдь не уменьшается. Следовательно, и в случае России наличие у политического руководства страны и даже у простых патриотов и людей с обостренным чувством гражданственности базовых навыков геополитического самосознания является необходимым требованием. И напротив, геополитическое невежество в такой критической ситуации, в которой мы находимся, просто преступно.

Объективная логика геополитики диктует со всей очевидностью и недвусмысленностью необходимость скорейшего стратегического альянса всех евразийских сил, какой бы ни была их конфессиональная, расовая, культурная или идеологическая принадлежность. В частности, сам собой напрашивается российско-исламский пакт, координация общей стратегии Москвы и тех течений в исламе, которые ориентированы на Иран, суфизм, фундаментализм почвенного, континентального и антизападного типа. Это касается как внешнеполитических, так и внутриполитических проектов.

Из такой общей установки уже нетрудно вывести целый веер рекомендаций политическому руководству и силовым министерствам России в отношении ситуации в Чечне и, шире, на Северном Кавказе. Евразийский чеченский ислам, который совсем недавно рассматривался исключительно как непримиримый враг, на самом деле в 2000-е годы проявил свое геополитическое и цивилизационное качество, а оно отмечено явным евразийством.

Так стоит ли терять время?

Как уже я отмечал выше, одним из расхожих клише стало отождествление в странах Запада исламского (и в том числе арабского) мира с колыбелью международного терроризма. В доказательство приводят зловещие фигуры бен Ладена и Саддама Хусейна, события 11 сентября 2001 года, непрекращающийся палестино-израильский конфликт, распространение по всему миру ряда радикальных исламских течений, практикующих террор на базе своеобразно проинтерпретированных религиозных ценностей. Беспристрастному наблюдателю очевидно, что такая демонизация арабского мира является явной натяжкой, не имеет ничего общего с действительностью. Но внутренняя растерянность арабов не позволяет пока выдвинуть какой-то солидарный ответ на этот вызов. С одной стороны, арабский мир разрознен, и его сотрясают внутренние противоречия. С другой стороны, арабская цивилизация, как, впрочем, и любая традиционная цивилизация, на самом деле, не может безоговорочно принять нормативы глобализма, активно навязываемого народам Земли США и странами «богатого севера». Кроме того, сегодня отсутствует адекватный понятийный аппарат для того, чтобы адекватно сформулировать свои глобальные стратегические позиции — идеологические штампы прошлой эпохи более не пригодны.

Поэтому введение геополитической методологии в арабский культурно-политический контекст мне представляется более чем актуальным.

Не претендуя на компетентность в этих вопросах, я постараюсь наметить определенные ключевые моменты арабской геополитики в самых общих чертах. Геополитика арабского мира имеет древнейшую историю. Изначальным этапом ее можно считать геополитику семитской расы от древней Ассирии, Сирии вплоть до общесредиземноморской финикийской империи. Очерк этой древнейшей палео-геополитики семитских народов представлял бы собой увлекательное и поучительное повествование. Сразу можно заметить, что уже в этот период семитское пространство имеет оба характерных полюса — сухопутный и морской. Ассирия, Эдом, Моав и аравийские государства относятся к тому, что геополитика называет «цивилизацией Суши», финикийская морская империя являет пример законченной «талассократии».