Восемнадцатый - Варвара Крайванова

– Чьи?

– Рика, Леры и твоя. Марш в медпункт.

Вернон коротко кивнул.

* * *

Вудвейл, 2550-06-30 23:10

К вечеру на базу доставили ещё три капсулы: две из третьего этапа и одну из второго. Герман вызвался отвезти их на орбиту и вернуться утром, с результатами. Вылетать пришлось срочно, потому что поднявшийся западный ветер потащил грозовую ячейку с океана к базе, и погода могла стать нелетной в любую минуту.

Инженеры Арбогаста прекрасно справились со вскрытием вчерашней находки, сообщив, что данные её черного ящика действительно зафиксировали несколько несезонных катастрофических событий. Такими темпами они локализуют положение Ковчега к завтрашнему обеду.

Тем временем Оливо заставил всех на базе сдавать полный набор анализов на патогенные мутации и онкомаркеры. Алия, в свое время прошедшая полный курс среднего медперсонала, и Малиника вызвались помогать исследованиям. Водоросли Ван Уик оказались великолепным индикатором: со всей команды планетологов только у троих в крови обнаружились специфические метаболиты ровазина, говорящие, что препарат начал действовать по назначению. Сильнее всего досталось Ямакаве, но иммунитет Bear имел дополнительную защиту от повреждений ДНК. Повезло: будь на его месте кто-то другой ― не обошлось бы без последствий. Среди не-вейверов тревожных признаков обнаружить не удалось, но тут всё было не так просто, ведь ровазин они не принимали. Роб был настроен пессимистично и добавил к списку анализов ещё и несколько биопсий.

Сразу после медпункта Ямакава отправился в вычислительный центр проверять маршруты. Едва открыв вчерашние логи, он откинулся на спинку кресла, понимая, что нисколько не удивлен: все три трека пострадавших проходили над перепаханной скалами долиной, на попытки исследования которой он потратил предыдущее утро.

Открыл модель биологических градиентов. Не самый точный вышел метод: около ста пятидесяти точек-кандидатов на примерно триста тысяч капсул. К тому же, некоторые из локаций, судя по спутниковым снимкам окрестностей, были результатом особенностей рельефа и гидросферы, исказившими исходные пути распространения видов самым причудливым образом. Проверено шестьдесят две.

Вернон добавил на карту треки всех записанных маршрутов с момента первой высадки. Над подозрительным “винегретом”, расположенным сравнительно недалеко (“Скорее, чрезвычайно близко!”) от базы, летали практически все, причем по несколько раз. На первой же неделе тот квадрат пропылесосил катер с полным комплектом датчиков, и не нашел ни гравитационных, ни магнитных аномалий.

Но вчера… Вернон открыл логи со своего флаера, вспоминая внезапный нырок машины, который он списал на свою невнимательность. По показаниям приборов это действительно выглядело как ошибка пилота, только вот… Осененный догадкой, Ямакава открыл записи катеров Рика и Леры за тот же временной интервал. Удивленно и одновременно удовлетворенно выдохнул. Никто не смотрит на гравитометры при атмосферных полетах на обычной земле: понятно, что поле направлено вниз, к центру огромного шара, а мелкие колебания тяготения автоматически нивелируют антигравы катеров, которые создавались в расчете на космические путешествия в гораздо более сложных условиях, вроде пояса астероидов или двойных планет.

Заметно более глупый компьютер флаера не ожидал такой подставы, чуть не впилившись в елку, а пилоты маленьких звездолетов даже не заметили проблемы. Зато их приборы засекли очень четкий всплеск. Вернон запустил визуализацию, и несколько минут, как загипнотизированный, смотрел на витиеватый танец эквипотенциальных поверхностей, восстановленных по данным двух катеров. Информации не хватало, и картинка получилась угловатая, без подробных деталей, но было ясно одно: аномалия оказалась запредельно сложной и удивительно мелкомасштабной для гравитационного поля. “Арбогасту понравится”. И через секунду: “Похоже, мы нашли Ковчег!.. Хотя нет. Мы в него вляпались.”

Усилием воли заставив себя не зацикливаться на том, что до древнего корабля меньше тысячи километров, а вчера не-вейверы покидали базу в неизвестном направлении, Ямакава набросал оценки того, что должны были показать “черные ящики” капсул, чтобы подтвердить его гипотезу, и в каких случаях может понадобиться больше точек. Рисковать, тратя время на проверку остальных кандидатов, не хотелось.

Когда лидер планетологов выбрался из своего логова, база уже спала. Все окна жилого модуля были темными, словно слепыми в ярком свете взошедших лун. Даже не верилось, что они могут быть прозрачными. На улице было неспокойно: сильные порывы ветра словно хищники кидались на лагерь колонистов с разных сторон, поднимая пыль и пригибая к земле редкие травинки. По уже привычно светлому ночному небу, порождая мечущиеся тени, неслись грозовые облака. Крохотный поселок казался заброшенным и, возможно, захваченным потусторонними силами.

Вейвер досадливо цыкнул, открыл планшет, перепроверил, что стационарные датчики работают исправно и ничего необычного не показывают, и только после этого направился к жилому корпусу.

У входа, под полуметровым козырьком, Ямакаву встретил ещё один полуночник, судя по нахохленности, простоявший на ветру в ожидании планетолога не менее часа. Гейл шагнул навстречу, стягивая капюшон, хоть немного защищавший его от пришедшей с моря непогоды. Всю взрослость и уверенность, накопленную им за эти недели работы на поверхности Вудвейла, смыло всепоглощающее чувство стыда и вины. Но сегодня Вернон был слишком уставшим и злым, чтобы беречь чужие чувства.

– Что надо? ― с холодным безразличием спросил он.

– М-м-м… Можно мне доступ к-к ровазину? ― заикаясь, выдавил из себя Кевин, стаскивая зачем-то с носа свои VR-очки и становясь ещё больше похожим на нашкодившего мальчишку.

Сначала на Ямакаву накатило глухое раздражение, но через пару ударов сердца усталые мозги выдали схему, как можно использовать эту странную встречу.

– Совесть проснулась?

Гейл молчал. Видимо, вся его решимость ушла в первый вопрос.

– Думаешь, овощеобразный идиот понравится Зухре больше, чем стерильный, мм?

Парень залился краской, как спелый помидор.

– Она ничего не знает, ― промямлил он, отводя взгляд.

– Чтобы любить, знать о взаимности не обязательно.

Пауза.

– Возомнил себя вейвером?

Кевин гневно вскинул голову, мол, а чем я хуже?

– Но ты же разрешил Громову продолжить работу!

– А ты сдал половые клетки перед миссией?

Замешательство. Такого поворота главный архитектор не ожидал.

– У Якоба перед Нью-Церерой было уже трое детей. Сейчас их пятеро. У некоторых ребят из моей команды детей больше, чем у всех твоих подчиненных в сумме. ― Пауза. ― Будет за всю их жизнь.

Ветер стих. По металлопластику козырька застучали первые капли. Двое молча стояли и смотрели друг на друга. Кевин держался молодцом, в неверных тенях было почти незаметно, как дрожит его подбородок. Лицо Вернона замерло, словно высеченное из камня. Он знал: что бы он сейчас не приказал, Гейл не сможет сопротивляться и выполнит в точности. Именно поэтому Ямакава молчал.