Покорение Америки - Геннадий Марченко

– Мне?!

– Вы человек уже достаточно освоившийся на американской земле, знаете местные законы, ни в чём предосудительном ранее замечены не были. К тому же дворянин, для которого честь превыше всего, а значит, не обманете. Лучшей кандидатуры на пост директора отеля-казино и не найти.

– Это точно, – поддакнул атаман.

– Но я как-то не готов вот так сразу…

– Вас никто не торопит, Виктор Аскольдович. Всё это дело не завтрашнего и даже не послезавтрашнего дня. Но и тянуть не хочется. Поверьте, вы будете только в плюсе, это не какая-нибудь контора типа «Рога и копыта».

– А что это за контора?

– Так вы здесь, наверное, Ильфа и Петрова не читали? Советую, раздобудьте где-нибудь их книги «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок», позабавитесь от души. А мне от вас, Виктор Аскольдович, хотелось бы тем не менее в течение ближайших двух-трёх дней получить предварительное согласие. Если ваш ответ будет отрицательным, то я начну искать другую кандидатуру, хотя всё же надеюсь на ваше согласие.

– Хорошо, я подумаю… А вы уверены, что эти итальянцы, обуреваемые чувством вендетты, не появятся в ресторане моего сына?

– Могут, но я на всякий случай Андрея проинструктировал. Понятно, семья Бонанно так просто убийство своих людей не оставит. Хотели бы устроить резню – это случилось бы через час после того, как Бонанно получил письмо, а он его, надеюсь, получил. Да и полицию на ресторан никто не натравил. Раз пока всё тихо и спокойно, значит, обдумывают дальнейшие действия. Более чем уверен, сейчас они пытаются добыть сведения о противнике. Я написал ему письмо от лица некоего Большого Ивана, что у русских якобы своя мафия и пусть навсегда забудет дорогу в русский район. Недаром я попросил вас, господин Вержбовский, пустить слух, надеюсь, эта задумка сработает. Вот и пусть ищут Большого Ивана, флаг им в руки… Хорошо, если они захотят встретиться лицом к лицу, за столом переговоров, это будет наша серьёзная победа. Тогда на встречу с нашей стороны должны прийти для солидности хотя бы несколько человек. Для этого-то, Василий Антонович, мне и нужны ваши люди – крепкие парни, умеющие владеть оружием.

– Так ежели стрельба начнётся, то они за ради чего головой своей рисковать станут? – резонно поинтересовался атаман. – Ежели, к примеру, сыновья мои согласятся, думаете, просто так я их отпущу на такое дело? Я ж потом ни себе, ни вам не прощу.

Такой не простит, вон какой ледяной блеск в глазах. Из-под земли достанет, а за сыновей отомстит. И мне в первую очередь, если, конечно, я сам живым останусь, случись разборка со стрельбой.

– Если предложат встретиться, то я буду настаивать, чтобы это произошло без оружия. Мне нужны просто крепкие парни с лицами прирождённых убийц, чтобы внушить противнику мысль о жестокости и беспощадности русских.

– Ну, корчить грозные физиономии наши умеют, – усмехнулся Науменко. – Предположим, дам я ребят, но ведь им платить надо будет, а то не поймут.

– Вы тут упоминали, что были готовы помочь с решением итальянской проблемы, неужто за деньги это сделали бы, а не как русский для русского?

– Хм, ну, это одно, а у вас-то бизнес, как говорят американцы, собираемся делать деньги.

– Кстати, вам я предлагаю возглавить охрану нашего будущего отеля. Или вы предпочитаете жить по-старому и разводить жеребцов?

– Командир охраны…

– Начальник охраны, – поправил я.

– Звучит заманчиво. А нельзя сделать так, чтобы и жеребцов разводить, и охраной заниматься?

– В принципе, почему и нет? Заведёте себе ранчо под Лас-Вегасом, и разводите кого душе угодно, хоть мартышек. Но в свободное от работы время. Думаю, впрочем, у вас его будет достаточно, тем более сможете нанять приличного конюха из местных ковбоев.

– Господа, вам не кажется, что мы делим шкуру неубитого медведя? – подал голос Вержбовский.

– Действительно, – крякнул атаман, дёрнув себя за ус. – У нас даже на крыльцо от отеля денег ещё нет, а мы тут друг другу уже должности раздаём.

– Верю, деньги будут, если мы станем действовать согласно разработанному мной плану. Хочу в ближайшее время наведаться в Гарлем, посмотреть, что к чему, поговорить с людьми. Надеюсь, меня там не прирежут, – усмехнулся я.

– Может, парней своих дать на всякий случай? Федьке с Демидом не помешало бы размяться.

– Трое будут привлекать внимание, тем более белые. Пока сделаю небольшую вылазку в одиночку. В общем, я так понимаю, что вы, Василий Антонович, в целом не против моего предложения? Или тоже возьмёте время на раздумье?

– Пожалуй что и возьму, думаю, двух дней хватит. С парнями обсудим, есть у меня на примете тут ещё парочка ребят.

– Но только все карты заранее не раскрывайте, даже сыновьям, просто намекните, что овчинка стоит выделки. Тоже заручитесь их предварительным согласием, а затем я уже в личном разговоре посвящу людей в детали. И то не во все, о наших планах с Лас-Вегасом им знать пока ни к чему.

Мой взгляд в очередной раз упал на висевшую на стене семиструнную гитару с алым бантом на головке грифа.

– Можно?

– Да бога ради!

Я снял с гвоздика инструмент, провёл пальцами по струнам. Немного расстроена, но поправить это, заодно настроив первые шесть струн как на обычной шести-струнке, а седьмую струну убрать в «си», – секундное дело.

– Играете? – поинтересовался атаман.

– Было когда-то, – уклончиво ответил я.

– Может, споёте?

Что бы такое исполнить… В голову неожиданно пришла песня Розенбаума «Казачья». А что, в самый раз, коль уж загостился у атамана. Жаль, на заходе некому фоном изобразить цоканье копыт. Ну ничего, и так сойдёт.

Когда я закончил, атаман не сумел скрыть предательского блеска глаз.

– Любо, – выдохнул он. – Кто ж такую прелесть сочинил?

– Не поверите – питерский еврей по фамилии Розенбаум.

– Видно, правильный еврей. А больше у него нет песен о казаках?

Ну, парочку я ещё помнил, поэтому, не мудрствуя лукаво, исполнил «На Дону, на Доне» и «Есаул молоденький». После чего решительно повесил гитару на место, давая понять, что на сегодня хватит. Науменко к этому времени окончательно размяк, тогда как Вержбовский понимающе улыбался.

– Все евреи были бы такими – цены им не было бы! – в сердцах воскликнул атаман. – А жив ли он, не расстреляли его, часом, чекисты?

– Жив, чекистам его песни тоже нравятся, – успокоил я собеседника экспромтом выданной ложью.

– От оно как! Ну и ладно, что жив, пущай дальше хорошие песни сочиняет. Порадовали вы моё сердце, господин Сорокин.