Рейдовый батальон - Николай Прокудин

Дойдя до новой задачи, рота просидела на месте три дня, поглощая консервы и нахваливая Минконсервовощплодпром Болгарии. Наконец-то все обошлось без стрельбы. Хоть три дня спокойных. Хорошо когда спокойно — курорт!

* * *

Батальон спускался по хребту к расположению инженерно-саперного полка. Вокруг него были расставлены растяжки, много прочих «сюрпризов». Возле таких ловушек стояли саперы с указками, поэтому колонна шла медленно, собираясь невольно возле этих указок. Солдаты осторожно перешагивали через растяжки и затем быстро шли дальше, вновь скучиваясь у следующего сюрприза. Так мы преодолели по узкой тропе несколько проходов. Метрах в тридцати от меня шел майор Подорожник и вся группа управления батальона. Разведчики батальона передвигались за управлением, за ними — наша рота. Я видел спину комбата, который размахивал руками и что-то выговаривал Лонгинову.

Перешагивая через проводки, чувствовал, как сердце невольно замирало, ноги и грудь становились холодными, в висках молотом стучала кровь. Конечно, чуть задел провод — и прыгающая смерть, мина-лягушка, начиненная множеством рваных металлических осколков, взлетит и взорвется. Сразу разорвут тишину стоны и крики.

Не дай бог. Не дай бог.

Вдруг впереди раздался громкий щелчок, и в небо взлетел цилиндрический предмет. Затем послышался вялый хлопок, и предмет развалился в воздухе на куски. Чудо. Мина была старая, не сработала, не взорвалась.

Все инстинктивно присели, затем быстро встали и, матерясь, пошли дальше. В стороне от тропы комбат «молотил» провинившегося солдата, зацепившего ногой растяжку.

— Ватников, сволочь! Мудило. Из-за тебя чуть несколько десятков человек не пострадало! Разведчик хренов! Пыж! В наряд его по роте на семь суток!

Пыж с грустной миной на лице забрал у Ватникова автомат, повесил на свое плечо. Солдат совсем ослаб и морально, и физически. А во всем обвинили взводного.

— Шагай, вояка! — легонько толкнул Пыж изможденного бойца.

Тело солдата, да, именно тело, шаркая сапогами, побрело по хребту. Что-то в нем надломилось: губы тряслись, глаза — пустые, никого вокруг не видит, руки дрожат, ноги подкашиваются. Не человек — настоящий робот полуавтомат, а ведь на гражданке был спортсменом! Черт побери! Вот так нелепо смерть чуть-чуть не достала людей, когда казалось, все было уже позади.

На броне нас встретили как героев. Командир полка подполковник Филатов, обнял Кавуна и по очереди всех офицеров роты. Ни кого не забыл, даже нас молодых.

— Ваня! Кавун! Вы — герои! Офицерам — ордена, и отличившимся солдатам тоже! Медалей не жалеть. Лично тебя к «Красному Знамени». Заслужил! По данным разведки, вы больше двадцати трупов организовали «духам» за два дня боев. Расчихвостили «черных призраков» — это же был действительно «духовский» спецназ! Командарм лично благодарность объявил всей роте. Ну, молодцы, ну герои!

Целый день мы ходили как чумные от знаков внимания. Все начальники из управления полка подходили и жали нам руки, хлопали по плечу, выражая искреннее восхищение.

А комсомолец батальона, дважды контуженый прапорщик Колобков, подбежал ко мне, обнял и даже расцеловал.

— Молодец! Премного наслышан о тебе лично! Не подвел политрабочих! Уважаю! Перестал в моих глазах быть салагой.

— Ловлю на слове! — ответил я скромно.

— Да, объявляю на весь полк! Замполит первой роты — настоящий боевик, а не какая-то «зелень»!

Я с блаженством влез на БМП и лег на башню в излюбленном месте: пушка между ног, голова между люков. Полный вперед! Домой! Живыми! Возвращаемся в наш «дурдом», сходить с ума. Лишь бы ненадолго…

Осеннее утро до восхода солнца совсем не ласковое, поэтому дрожь пробирает все части моего тела. Воздух наполнен не приятной, проникающей всюду влагой. Хорошего настроения и так нет, а от вездесущей сырости становится еще грустнее. Однако первые лучи солнца, спускающиеся в долину из-за горных вершин, облегчают страдания души. Поставленная комбатом боевая задача обрадовала еще больше. Она чепуховая: засесть на ближайшей вершине невысокого хребта и прикрывать проход автоколонны. Рота за ротой растянулись в цепочки, а затем поползли в горы в разные стороны, как ручейки, извиваясь по складкам хребтов. Мы прошли мимо развалин придорожной халупы. Двери выбиты, ворота покосились, стены обрушены во многих местах. Двор уныл: деревья засохли, колодец завален, пыль, да песок с глиной. Кругом пахнет смертью. В овражке перевернутый, давным-давно сгоревший БРДМ, а на обочине на боку, лежат два закопченных «наливняка». Здесь была устроена засада. Она принесла смерть. Когда это произошло? Пять лет назад? Год? Кто знает. А эти покинутый дом? Тоже результат боя? То ли «духи» отомстили за развалины, то ли наши превратили окрестные дома в руины, отомстив за засаду. Вот мы и будем тут сидеть, чтоб техника прошла опасное место без потерь. Броня встала вдоль дороги, а мы — марш-марш наверх. Подъем невысокий, всего метров триста. Это хорошо, потому что утренней прохлады уже как никогда и не бывало. За полчаса солнце высушило росу, раскалило воздух и начало жестоко припекать. Сразу стало тяжело передвигаться, и пехота запыхтела под тяжестью снаряжения. Идти вверх всего ничего, а пока поднимались, моя тельняшка стала мокрая от пота насквозь.

На вершине узкого каменистого хребта, годных для лагеря площадок, было совсем мало. Подразделения расползлись по точкам и распределились по постам. Третья рота ушла в глубину горного массива, а на соседней господствующей высоте засел комбат с управлением батальона. Разведка, связисты, гранатометчики и «обоз» понукаемые Подорожником шустро возводили укрепления. Хорошо, что мы от него далеко.

Дорога блестящей полосой лежала у подножия, влево бежала в Кабул, вправо — туда, где я еще не бывал, на Баракибарак.

Боевая техника стала сползать с дороги и маневрируя по проселкам рассредоточиваться в долине. Вдалеке виднелся кишлак, к нему-то полковая разведка и направилась. Артиллерия произвела несколько залпов, «обработая» окраину зеленой зоны. Затем все стихло, и часа два ни стрельбы, ни движения. Правильно, пусть лучше «духи» уйдут в укрытие по кяризам, чем наши с многочисленными потерями будут гонять их по лабиринтам кишлака. А в колодцах их потравят дымами, авось достанут…

Итак, внизу сонное царство, наверху у нас тоже тишина. В этот раз вместо ротного в рейде командует контуженный Грошиков. Еще в полку он, смеясь, клятвенно пообещал, что в этот раз, если в меня стрельнет, то наверняка попадет. Ваня Кавун слегка приболел или сачкует в ожидании замены. И на этот раз офицеров опять некомплект, поэтому я нахожусь не с Грошиковым, а командую вторым взводом.

Бойцы организовали завтрак. Я съел с аппетитом из баночки разогретую кашу, попил из другой баночки чай и опять в СПС на боковую. Солнце палит и день кажется бесконечным. Горячий, тягучий, безразмерный день. Минуты идут за минутами, которые нехотя складываются в долгие часы. Зной, зной, зной и ни дуновенья ветерка. И это называется октябрь! Я уже весь коричневый от палящих лучей.