Братья Хоторны - Дженнифер Линн Барнс

руки в притворном извиняющемся жесте. – Люди, проигравшие слишком многое, впадают в отчаяние. Фактотум не доверяет отчаявшимся.

Губы Иена искривились в мрачной усмешке.

– И, возможно, я перевернул парочку стульев.

Джеймсон отметил про себя, что у его отца вспыльчивый характер, но не стал на этом зацикливаться. Сейчас не время.

– Сегодня там были двое мужчин. Не знаю, что именно они сделали, но фактотум – Рохан – назвал им несколько дат, в которые, как я полагаю, они совершили свои проступки. А потом предложил им сыграть с ним.

Иен замер на месте и склонил голову.

– Какими были условия?

– Если один из них или они оба выиграют, то смогут побиться на ринге.

Иен поднял бровь.

– А проигравший на ринге принимает наказание за обоих. Это, конечно, повышает мотивацию бойцов – и ставки, разумеется. Но бой не состоялся, верно?

– Выиграл Рохан. Он сказал, они знают, что будет, если это случится. – У Джеймсона вообще сложилось впечатление, что все в комнате знали об этом. Все, кроме него. – Их лишили членства, как и вас?

– Исключение из клуба считается относительно легким наказанием. – К Иену вернулась прежняя насмешливость. – Нет, эти бедняги, кем бы они ни были, заплатят куда более высокую цену.

Иен покачнулся на каблуках.

– Фактотум не случайно устроил это показательное выступление прямо перед Игрой.

Джеймсон прищурился.

– Что еще ты знаешь, чего не знаю я?

– Твоя Наследница, она ведь не стала полноправным членом «Милости», так что, думаю, ей не пришлось платить взнос.

Джеймсону вспомнились слова Рохана о том, что плата за вступление в «Милость» очень высока.

– Сколько стоит вступить в клуб? – Иен не ответил, и Джеймсон перефразировал свой вопрос. – Чем именно нужно заплатить?

Иен повернулся к окну, и Джеймсону показалось, он хотел удостовериться, что за ними никто не наблюдает – и никто их не подслушивает.

– У «Милости дьявола» имеется учетная книга, такая же древняя, как и сам клуб. Чтобы получить членство, заплатить взнос необходимо материалом для этой самой книги. Материалом для шантажа, который можно использовать против тебя.

У Джеймсона участился пульс.

– Тайнами.

– Самыми страшными, – согласился Иен. – В конце концов, проприетару нужно каким-то образом держать в кулаке всех этих людей.

Он говорил так, словно не был одним из них.

– Секрет и доказательство. Это и есть взнос. Те, кто переходит дорогу проприетару, довольно быстро отдаются на его милость.

«Милость дьявола» – теперь это название обрело для Джеймсона новый смысл.

– А проприетар может смилостивиться?

– Зависит от проступка. Иногда он уничтожает человека просто для того, чтобы напомнить остальным, что это в его власти, но чаще всего наказание соответствует провинности. Те, кто рискует навлечь на себя гнев проприетара, неминуемо оказываются под угрозой. Их взнос становится призом, который могут выиграть другие члены клуба.

Джеймсон мысленно сложил все кусочки информации воедино.

– Игра. Дело не в материальных ценностях, которые появились у клуба в течение года.

Иен посмотрел ему прямо в глаза.

– Победитель может выбирать между призом и чьим-то взносом – страницей из учетной книги с компроматом на одного из членов.

«Страшная тайна, материал для шантажа, которые могут разрушить жизнь человека», – подумал Джеймсон.

– Чем влиятельнее член клуба, – продолжал Иен, – тем ценнее компромат на него для остальных. Скажи-ка мне, кто именно пошел против дьявола?

Дьявола? Джеймсон не мог решить, о ком или о чем идет речь – о Рохане, проприетаре или самом клубе.

– Не знаю.

Иен долго смотрел на него, потом отвел глаза.

– Наверное, я слишком много от тебя хочу.

Джеймсону показалось, что его грудь пронзило острой иглой. Заурядный. Второсортный. Он стиснул челюсти.

– Эйнзли, – вспомнил Джеймсон. – Рохан назвал одного из тех мужчин Эйнзли.

Иен выругался сквозь зубы.

– Сейчас все члены клуба будут бороться за приглашение в Игру. – Мужчина сделал шаг вперед, его зеленые глаза вспыхнули знакомым огнем. – Что ты сделал, чтобы получить его?

Джеймсон без промедления ответил:

– Я выигрывал за столами.

– Этого мало.

Сколько раз Джеймсон выслушивал разные версии этой фразы! Сколько раз он повторял себе эти слова! «Обладая определенными слабостями, ты должен хотеть большего».

– Я бросил вызов.

– Расскажи мне.

И Джеймсон рассказал.

– Ты подмигнул ему? Когда он спускался по лестнице? – Иен запрокинул голову и захохотал. Это было так неожиданно, что Джеймсон чуть не упустил из вида, что у них одинаковый смех.

Но Джеймсон слишком Хоторн, чтобы долго думать об этом.

– Меня учили видеть благоприятные для себя возможности и пользоваться ими. В любом случае сейчас проприетар будет присматриваться ко мне.

– Если ты собираешься добиться успеха, – сказал Иен уже совершенно серьезным тоном, – тебе, черт побери, нужно сделать больше, чем выигрывать за столами.

Ничего не бойся. Действуй решительно. Джеймсон ощутил, как в груди шевельнулось какое-то чувство.

– Тогда я буду продолжать выигрывать за столами. – Он мог это сделать. Он был способен это сделать. – Но завтра я попробую себя на ринге.

Глава 36

Грэйсон

Иви. Грэйсон ничего не почувствовал, когда услышал это имя. Он не позволил себе почувствовать хоть что-нибудь.

– Чего ты хочешь? – спросил он шпиона Иви.

– Чего я хочу, – ответил темноглазый парень, остановившись, – тебя не касается.

Между строк так и читалось: важнее то, чего хотела Иви.

Грэйсон не склонен искать прощения – ни для себя, ни для нее. Предательство по-прежнему имело привкус слабости, горький, как ядовитый корень, медный, как кровь. Иви использовала его, чтобы заполучить состояние своего прадеда, его империю.

«Его работников», – подумал Грэйсон, по-новому оценивая своего преследователя. Винсент Блейк представлял угрозу. Любой, кто работал на него, вероятно, был не менее опасен.

Окинув взглядом своего противника, Грэйсон заметил на предплечьях парня чернильные всполохи. Футболка скрывала татуировки. Из-под воротника выглядывал один-единственный завиток и поднимался по шее сбоку.

– Ты делаешь все, что скажет тебе Иви? – спросил Грэйсон.

Он мог превратить эту фразу в оскорбление или вызов, но не стал этого делать. Чем меньше выдает тон твоего голоса, тем больше ты можешь узнать из ответа своего оппонента.

– Тебе лучше не знать, что я делал. – Парень и глазом не моргнул.

– Тебе придется сказать ей, что я тебя заметил. – Грэйсон попробовал снова, его тон оставался таким же ровным.

– Ты из тех, кому нравится указывать людям, что они должны делать?

Подобные вопросы обычно сопровождаются каким-то движением: наклоном головы, прищуром глаз, напряжением челюстных мышц. Но парень перед Грэйсоном был как статуя: неподвижным и бесстрастным.

Грэйсон не собирался отвечать на его вопрос.

– Можешь передать Иви, что мое отношение к ней не изменилось. Она сделала свой выбор и теперь никто для