Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков

дружбы между цезарем и обычным римским гражданином не бывает. Будь осторожен с женщинами, а то…» – И юнец погрозил Бебию пальцем.

Тот возмутился – что вы все заладили: будь осторожен, будь осторожен! Я и так выполнил все, что требовал от меня обычай.

…Мы не требовали, а напоминали.

* * *

Когда с палубы донесся крик вахтенного: «Маяк! Маяк!» – Бебий Лонг сжег свиток и поспешил на палубу.

Сначала он увидел темное прозрачное облачко, вскоре обернувшееся столбом дыма, затем на горизонте с необычайной и ошеломляющей неотвратимостью начала вырастать гигантская фигура бога Посейдона, головой упиравшаяся в облака. В руке повелитель морей держал густо дымящийся факел, и наконец, когда зерновоз дошлепал до очертаний земли, глаз с будоражащим восхищением полностью ухватил очертания исполинской башни, которую называли седьмым чудом света.

Вскоре судно обогнуло мыс, на котором возвышалось «око Гелиоса», как называли в Александрии прославленный маяк, и причалило в Большой гавани, неподалеку от храма Посейдона.

Первая неприятность, с которой Бебий столкнулся в порту, была встреча, которую организовал – или подстроил? – фрументарий Адриана Вителис, сохранивший свой пост с приходом новой администрации. Он лично явился встречать рядового туриста.

Заметив спускающегося по трапу Бебия, Вителис, высокий, толстый, шумный человек в тоге, с лысой – до гладкости и блеска – головой, обращаясь к сбегавшимся со всех сторон зевакам, громогласно представил гостя:

– Жители Александрии! Смотрите, кого нам послала судьба. Это же Бебий Корнелий Лонг, один из самых преданных любимчиков императора, да сохранят боги ему жизнь!

Бебий, неприятно озадаченный должностью, которую приписал ему ликующий провинциал, попытался объяснить, что никогда и ни у кого в «любимчиках» не состоял. Он всего лишь путешественник, однако Вителис только расхохотался и, бесцеремонно заключив спустившегося по трапу гостя в объятия, пригласил Бебия в свою коляску.

Затем громко – так, чтобы его услышали в собравшейся толпе – встал в коляске и объявил:

– Кому какое дело, кого встречает верный слуга императора и его верный страж на этой пустынной и в то же время благословенной земле! Императорского любимчика или его верного приверженца! Вчера я ходил в любимчиках у Адриана, а сегодня достойно служу Антонину. Что касается тебя, Бебий, я много наслышан о твоих неисчислимых достоинствах. Вчера ты был заядлым философом, сегодня стал туристом, а завтра, глядишь, станешь префектом, так что нечего стесняться философии. А на мнение этих птицеголовых[28] и развратных гречишек, – он указал на собравшихся на пристани зевак, – наплевать! А ну, брысь отсюда!..

Толпа чуть отхлынула, потом вновь придвинулась, ожидая от магистрата какого-нибудь еще более сенсационного и срывающего покров тайны с «любимчиков» заявления.

Бебий осадил фрументария:

– Может, тронемся, Вителис? Я не выношу жару.

Вителис тут же согласился:

– Конечно, дорогой, – потом приказал вознице: – Трогай!

Рабы Вителиса, босоногие и полуголые, помогавшие загрузить пожитки гостя, побежали вслед за коляской. За ними, не скрывая удивления, последовали сопровождавшие Бебия Филомуз и раб Люпусиана Храбрий, приставленный к Бебию в качестве телохранителя.

Бебий, признаться, почувствовал себя выбитым из седла.

…К чему этот ажиотаж?

Зачем крики, зачем эти полунасмешливые и полуоскорбительные намеки на его статус? Неизвестно, мол, кто ты есть и кем ты станешь завтра? С какой стати Вителис лично явился в порт в такую жару?

Между тем магистрат, отвечающий за поставки зерна в столицу, не унимался:

– Ты остановишься у меня, Бебий! Я отвел тебе лучшие покои…

– Нет, – решительно возразил Лонг. – Отвези меня в гостевой дом, о котором тебе писали мои друзья.

Отпор был резкий, учтивостью здесь и не пахло, однако Вителис и глазом не моргнул.

– Как прикажешь, дорогой. Вечером жду тебя в гости. У меня сегодня назначен пир по случаю победы Корнелия Галла над эфиопами.

– Какого Галла? – удивился Бебий.

– Как, тебе не известно имя победителя Африки? Ты не слыхал о покорителе Аравии?! – обрадовался Вителис. – Сегодня вечером ты услышишь об этом знаменитом полководце, сумевшем привести к покорности нубийцев и арабов.

Неожиданно фрументарий, искоса глянув на гостя, прерывисто вздохнул.

– К сожалению, он плохо кончил. Октавиан Август, позавидовавший его славе, отозвал Галла в Рим и приказал выпить отравленное вино. Он выпил, как и подобает славному воителю, но ты не бойся, сегодня тебя никто травить не собирается.

– А завтра? – поинтересовался Бебий.

Вителис оглушительно расхохотался:

– Завтра будет завтра. Живи сегодняшним днем, Бебий! Здесь все так живут.

– В таком случае скажи, когда мы займемся делами? Я должен передать тебе послание императора, а также просьбу наследника ознакомить меня с состоянием дел в провинции.

– Когда прикажешь, Лонг!

– Давай назначим встречу на завтра, а потом я отправлюсь в плавание по Нилу. Мне не терпится осмотреть пирамиды.

– Завтра так завтра, – охотно согласился Вителис.

Уже под вечер Бебий, озадаченный таким откровенно бесцеремонным и вызывающим напором представителя местной власти, решил известить чиновника, что устал и хотел бы отдохнуть. Пусть Вителис примет его извинения, но на пир он не пойдет. Однако при вдумчивом – на чем особо настаивал Марк Аврелий! – рассмотрении вопроса Бебий решил, что за показной простотой и оглушительной навязчивостью скрывалось что-то подспудное, не дававшее покоя местному служаке. Вспомнилась едва заметная оговорка Вителиса насчет императора, чью жизнь должны были хранить боги.

Как он выразился: да сохранят боги ему жизнь! А не его жизнь.

Разница существенная!

Эта подозрительная оплошность и скрывающийся за ней намек (даже если это ему только померещилось), тем более вызывающий отказ от приглашения, сразу ставил Лонга в конфликтную ситуацию с местными властями, что было чревато ответными мерами. Они сумеют не только помешать ему познакомиться с состоянием дел на местах, но и окончательно испортят отдых.

Этого ли ждал от него Марк?

Бебий не отказал себе в удовольствии приободрить себя – кто я? Столичный «прыщ» или заскорузлый тупой провинциал?

Неужели не сумею пустить пыль в глаза?..

Он приказал Филомузу готовить себя к вечернему развлечению, и, пока слуга облачал его в тогу, навскидку припомнил несколько имен прославившихся в самое последнее время гладиаторов и возниц, выигравших солидные призы на последних скачках. Перебрал в памяти последние столичные сплетни, а также взволновавшие Рим события, среди которых надо обязательно упомянуть о непрекращающихся нападениях разбойников, переодетых в тени незахороненных мертвецов, а также пожар, случившийся в лагере преторианцев.

Однако действительность или, по выражению его учителя Диогнета, «объективная реальность» внесла такие поправки в намечаемую линию поведения, что Бебий более чем на неделю забыл о сплетнях, письмах, пирамидах.

Глава 5

Все началось с открытия, больно ударившего по