Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков

самолюбию гостя – припасенные им «жареные» столичные новости были хорошо известны присутствующим на роскошном обеде, устроенном Вителисом в честь небезызвестного Корнелия Галла, о котором на школьных уроках истории рассказывали, что тот потерпел сокрушительное поражение в Эфиопии, а «завоеванную» им Аравию пришлось покорять вновь, сто лет спустя, по приказу Траяна. Но об этом не стоило упоминать за столом, и Бебий прикусил язык. Конечно, он постарался вставить несколько замечаний насчет разлива Тибра, затопившего нижние восточные кварталы, зловещих птиц, слетевшихся на Капитолий, на что ему возразили: «…А у нас в окрестностях Антинополя видели громадную змею с гребнем, которая сама себя пожрала от хвоста до середины туловища».

Что касается теней мертвецов, наводивших страх на жителей столицы, о их происхождении были высказаны разные точки зрения, которые один из гостей – легат II Траянова Неустрашимого легиона Гай Валерий Муциан – отмел с ходу:

– Это все детские забавы! Поглядели бы вы на обезумевших жителей Сирии, ни с того ни с сего уверовавших в неминуемый конец света. О его приближении якобы свидетельствует надвигающаяся вселенская Тень, составляющая одну семейку с мраком и ночными призраками.

Что касается пожара в лагере преторианцев, местный квестор, ведавший сбором налогов, позволил себе поспорить со столичным гостем насчет причин возгорания и ущерба.

Квестор свалил вину не на происки судьбы или злой умысел, а на нераспорядительность префекта претория Гавия Максима. Бебий возразил – кто мог предугадать, что в самый нужный момент сифон[29] выйдет из строя.

– …Вот я и говорю, – настойчиво подтвердил квестор, – всему виной преступная халатность и распущенность, которая чем дальше, тем заметнее воцаряется в Риме.

Вителис тут же полез в спор:

– Этим, уважаемый Флегонт, как раз и занимается наследник престола Марк Аврелий.

– Этот-то куда полез? – удивился командир легиона.

Хозяин дома объяснил:

– О-о, он теперь в большой силе и ведает всеми магистратами Рима.

– Не молод ли? – усомнился легат.

– Зато не по годам грамотен! – возразил Вителис.

Все засмеялись, и хозяин дома поднял тост за «славного юношу», надежду Рима и всех его обитателей.

Обозначение «славный» неприятно покоробило Бебия.

Неожиданно молчавший до сих пор мрачноватый верзила, которого представили как Публия Христогона и о котором было сказано, что он является ближайшим советником префекта Египта Гая Корнелия Гелиодора, – прищурившись, поинтересовался:

– А как насчет письма, уважаемый, которое ты должен передать Гелиодору?

– Какого письма? – удивился Бебий.

– Разве ты не везешь послание префекту Египта Гаю Гелиодору?

Бебий растерялся:

– Я не везу никаких писем, только приветы. Я всего лишь путешественник, частное лицо.

Христогон сразу потерял интерес к гостю и насмешливо поинтересовался:

– Тогда расскажи насчет рожденного на Тибуртинской дороге теленка, у которого голова срослась с ногой? Говорят, впавшие в исступление женщины Рима стали пророчить, будто главою дел человеческих вместо нынешнего предводителя готовится стать кто-то другой?

Бебий растерялся – что тут можно сказать? Что он впервые слышит об этом зловещем предзнаменовании? Или пристыдить верзилу за доверие к слухам «исступленных женщин»?

Неловкость прервал неунываха Вителис. Он засмеялся и объявил – скука самый неприятный гость на празднестве, а посему… – и три раза хлопнул в ладоши.

Тут же в зал вбежали танцоры и танцовщицы с бубнами. Музыканты заиграли разухабистую мелодию, и раскрашенные плясуны пустились в пляс.

Скоро артисты и артистки – кому кто нравился – расползлись по ложам, на которых возлежали гости. Одна из смазливых чернокожих танцовщиц попыталась было пристроиться к Лонгу, однако распорядитель пира, скрестив руки на груди наблюдавший за разгулявшимися гостями, отогнал ее.

В этот момент к лицу Лонга сзади прикоснулись чьи-то нежные пальчики, закрыли глаза, затем кто-то чмокнул его в щеку.

Пальчики ослабли, Бебий осторожно убрал их и повернулся.

На него смотрела Пантея.

Он узнал ее сразу, несмотря на то что на ней была напялена «маска медузы»[30]. Глаза ее сияли, она прильнула к Лонгу с такой силой, что всякая настороженность, связанная с этим роскошным пиром, посвященным какому-то незадачливому полководцу, вопросами насчет Марка, интерес к письмам, которые он якобы должен передать префекту, и предположениями о ком-то «другом», призванном сменить кого-то на троне, растворились в поцелуе, которым наградила его желанная женщина.

– Как ты здесь очутилась?!

Пантея приложила пальчики к его губам и шепнула:

– Потом, потом…

Неожиданно хозяин, по привычке не считая нужным приглушать свой раскатистый бас, воскликнул:

– Граждане! Вы только посмотрите, что служительница Аштарту делает с нашим гостем. Он тает! Ты растаял, Бебий? Я тебе завидую – такая красотка способна растопить любое сердце. Ни один из самых целомудренных философов не в силах устоять перед ее чарами. Смотрите, с какой страстью она прильнула к нему. Я рад за тебя, Бебий. Я дарю тебе эту красотку, которую я только вчера приобрел по сходной цене у уважаемого Нератия. Это он, Нератий, владелец амбаров и судов, не позволяет великому Риму остаться без хлеба. Нератий, ты согласен, если я вручу твой дар нашему драгоценному гостю?

Нератий Приск, улыбчивый толстячок с остатками волос, венчиком обнимающих голову, азартно закивал и воскликнул:

– Я рад услужить нашему дорогому гостю! В придачу я дарю Лонгу тысячу золотых монет, которые позволят ему достойно провести время в жемчужине Египта Александрии.

Неожиданно командир легиона Валерий Муциан поднял руку.

– Со своей стороны, – заявил он, – я хочу пригласить сына и наследника знаменитого воина и префекта конницы Ларция Корнелия Лонга в легионный лагерь. Мы не забыли твоего отца, Бебий. Память о нем до сих пор живет в сердцах защитников Рима. Знаешь ли ты, как до сих пор называют его легионеры?

Растроганный Бебий приложил руку к сердцу. Мысль о том, что недостойно принимать подарки от незнакомых богачей, отступила, на глазах выступили слезы.

– …мы его звали «железная лапа». От его меча погибло множество врагов Рима. Я участвовал с ним во втором дакийском походе, когда он с честью вышел из труднейшего положения, затопив в подземной пещере орду злобных даков. Я встречался с ним в Сирии, когда он получил в дар от аравийских туземцев знаменитого на весь Рим коня по кличке Снежный…

Его прервал хозяин дома:

– Чем ты собираешься заняться, Бебий, в Египте?

– Мне бы хотелось совершить путешествие к пирамидам и заодно посмотреть страну. Здесь, говорят, много древностей, заслуживающих внимания.

– Учти, – предупредил его Вителис, – ездить в одиночку по Египту небезопасно.

Христогон, советник префекта, откликнулся:

– Я поговорю с Гелиодором. Он обеспечит тебе охрану…

– А я, – подхватил Непот, – выделю верблюдов.

* * *

Уже за полночь, до отвала насытившись любовными ласками, на которые Пантея оказалась неистощима, Бебий