Терпкий запах тиса - Анна Жилло

На речке у нас было свое секретное место. Под высоким берегом Сестра выкопала глубокий омут, но мы знали, как туда спуститься по едва приметной тропинке между кустами. Чуть выше по течению была маленькая полянка и узкая полоска песка – наш персональный пляж.

Вода действительно была теплая – как парное молоко. Мы долго плавали, хотя больше обнимались, целовались и черт знает чем еще занимались. И, любовью, разумеется, тоже – на расстеленном полотенце. А потом лежали на нем, кое-как укрывшись моей кофтой, смотрели на небо и отмахивались от комаров.

- Сколько времени зря потеряли, - вздохнул Вадим.

- Пойдем, - помолчав, сказала я. – Холодно.

На веранде мы нос к носу столкнулись с мамой, которая вышла посмотреть, кто там шастает по саду.

- Мы это… на речку ходили, - смущенно сказал Вадим и показал полотенце.

- Угу. На речку, - насмешливо ответила она и ушла к себе.

- Может?.. - прошептал он, кивнув в сторону своей комнаты.

- Fool contact? – я закусила губу, чтобы не рассмеяться, и мы тихо, на цыпочках проскользнули за дверь.

Выходные прошли… нестандартно. Две недели назад приходилось делать вид, что между нами все в порядке. Теперь мы притворялись скучной супружеской парой со стажем, хотя на самом деле, скорее, были озабоченными подростками, у которых зудит ниже пояса.

Из комнаты Вадима я ушла только под утро – и проснулась чуть ли не к обеду. Потом мы отправились в лес, отшив двойняшек, которые хотели увязаться за нами. На ту самую поляну, где когда-то собирали землянику. А ночью повторили подвиг на столе за кухней - разумеется, совсем в ином стиле.

- Пантенол в холодильнике, - ехидно заметила утром мама, посмотрев, как неуклюже я спускаюсь с крыльца.

Я зашипела, а Вадим смущенно захихикал, отвернувшись.

- Соболев, притормози! – взмолилась я, когда после обеда мы поехали домой и он положил руку мне на колено.

- Вот ведь ненасытная женщина. Подожди немного, здесь нельзя останавливаться. Доедем вон до той рощи.

- В другом смысле притормози, не в буквальном. Давай не будем выполнять пятилетку в три дня, я и так могу только на хвосте сидеть.

- Значит, придется зализывать твои раны.

Я стукнула его кулаком в бедро, а он, глядя с невозмутимым видом на дорогу, ответил тем, что медленно-медленно обвел языком губы. Откинув голову на спинку сиденья, я зажмурилась и захныкала. Впрочем, не без удовольствия, чего лукавить.

Когда вечером мы сидели за ужином, я подумала, что секс сексом, но разговаривать нам тоже придется учиться заново. То есть Вадиму – у меня-то с этим проблем не было. Мы – прежние – каждый вечер рассказывали друг другу обо всем, что произошло за день, делились мыслями, впечатлениями. Разумеется, я говорила ему не обо всем до последней капельки, но очень о многом. А вот он за пять лет явно разучился, это чувствовалось.

В понедельник я даже звонить Упадышеву не стала – просто заехала по пути на работу. Все в том же маскарадном костюме – темных очках, маске и косынке.

- Василий Львович занят, - не слишком любезно встретила меня готичная секретарша. – Вы ведь не договаривались? Подождите, пожалуйста.

Минут пятнадцать я просидела в душном предбаннике, листая захватанный прошлогодний «Караван историй». Наконец дверь кабинета открылась, и оттуда вышел мужчина в балаклаве. Мы обменялись с ним понимающими взглядами.

- А, вот и вы, - кивнул Упадышев, выглянув в приемную. – Добрый день, проходите.

- Я вас не ждал без звонка, - сказал он, когда я присела у стола. – Если подождете, распечатаю. Или могу просто устно изложить, это недолго.

- Излагайте, - кивнула я, пытаясь проглотить ком в горле.

- Короче, наш объект за последние пять лет замечен в адюльтере лишь с одним лицом. Вот, полюбуйтесь, - детектив развернул ко мне монитор. – Некто Евгений Алексеевич Котов, он есть в списке контактов. Бывший одноклассник.

Изо всех сил стараясь сдержать слезы, я посмотрела на экран. Меня замутило. Это, несомненно, был Котик, только повзрослевший на двадцать лет. И эти годы явно не пошли ему на пользу. Вид у него был на редкость неприятный. Какие-то жидкие усы, похожие на вытертую зубную щетку. Я вообще терпеть не могла усы без бороды. Неаккуратная стрижка, намек на бакенбарды – вообще фу.

- И что, - я старалась говорить спокойно, - регулярный адюльтер?

- Да, вполне так хронический. Правда, вялый. Все это время встречались у него дома, на Благодатной, два-три раза в месяц. Знаете, бабушки-соседки – они все видят, все знают. Кто, когда, куда. Котов четыре года назад развелся с женой. Она с дочерью живет в Киеве, он к ним ни разу после этого не ездил. Правда, месяца два назад что-то у них с Соболевой разладилось. Соседка слышала, что они ссорились, довольно громко. А потом Котов уехал в командировку, в заграничный филиал своего банка. Должен скоро вернуться. Это, пожалуй, все, что я могу вам сказать на данную тему. Или нужны какие-то подробности?

- Нет, подробности не нужны, - покачала головой я. – Давайте рассчитаемся и забудем о нашем знакомстве.

- Рассчитаться – это пожалуйста. А вот насчет «забудем» - не зарекайтесь. Не вы первая так говорите, но некоторые возвращаются. Если что, в следующий раз сделаю вам скидку.

Я расплатилась, вышла и, уже особо не прячась, дошла до Джерри. Бросила в бардачок маску, очки, косынку и разрыдалась. Благо стекла тонированные, снаружи не видно.

Идиотка, ну как ты могла?! И с кем?! С этой тварью, которая в школе полтора года не просто вытирала об тебя ноги, но и еще и эксперименты ставила! Юный, твою мать, натуралист – это ведь так забавно и интересно, отрывать лапки у жука и смотреть, как он корчится. Забыла про тетрадь? А про Артема? Неужели до тебя не дошло тогда, что для него тот эпизод в парке был таким же экспериментом? А как же Лерка себя поведет, если ее поцеловать? Давай-ка посмотрим.

Я ненавидела себя и была себе глубоко отвратительна. И уже не получалось оправдываться тем, что я не я и лошадь не моя. Нет, это тоже была я. Лера, для которой тот единственный поцелуй – я не сомневалась, что единственный – был драгоценным воспоминанием, перевесившим все темное и мерзкое. Лера, одним махом перечеркнувшая десять счастливых лет брака ради человека, который уже в девятом классе был законченной сволочью и вряд ли с тех пор изменился. Люди вообще не меняются, только приспосабливаются к новым обстоятельствам, мимикрируют.

Та Лера, которая когда-то помахала Котику издали, пережила эти унизительные отношения, постаралась забыть их, как страшный сон, справилась с жуткой неуверенностью в себе, которую они породили. Может, тогда, на набережной подсознанием она узнала голос и именно поэтому прошла мимо, не обернувшись. Но та, другая, которая с ним целовалась… Теперь я не сомневалась, откуда она явилась в тот вечер, когда Вадим ждал ее… меня…