Корректировка - Вадим Ледов

Подумав, девушка покачала головой. Нет, не будет она его сдавать. Пусть она стерва, но не ссученная. К тому же, как ни крути парень ей нравится.

Альбина, докурила, убрала продукты в холодильник и почистив зубы легла спать. Долго лежала, свернувшись клубком под одеялом, прижав колени к груди. Не могла уснуть. В животе порхали бабочки и ничего нельзя было с этим поделать.

* * *

Учитывая наше с Альбиной прощание, твердой уверенности во втором шансе не было. Может, зря поторопился с сексом? Ещё бы, такая фифа и отдалась под суматоху – понятно, что теперь корит себя.

Обо всем этом я лениво размышлял, лежа в постели. На часах было уже одиннадцать утра, но вставать не хотелось. Неизвестно сколько бы так еще провалялся, рассусоливая приятные и не слишком приятные воспоминания, но тут зазвонил телефон.

– Вставай, поднимайся рабочий народ! – раздался в трубке знакомый каркающий голос. – Его, понимаешь, ждут великие дела, а он дрыхнет.

– Не дрыхну, – вяло возразил, – просто слабость какая-то.

– Меньше надо бухать и за бабами волочиться. Мир кто будет спасать? Пушкин?

– Да ладно, ты же знаешь, что ни опьянение, ни похмелье не переносятся при прыжке.

– Конечно, – согласился Жорж, – равно как и болезни, травмы и раны, главное до портала успеть добежать, ведь организм, по сути, каждый раз создается заново. Короче, собирай свою старую жопу в горсть и через полчаса подваливай во вчерашний сквер. Надо перетереть пару тем и гостинцы для тебя есть.

Я поморщился от его жаргона.

– А может тебе просто подойти ко мне? Что мы как шпионы по скверам тыримся?

– Дурак что ли? Мне возле твоего портала долго находиться нельзя.

– Почему? – удивился я.

– Почему, почему… по кочану! Нельзя и все.

* * *

Мы сидели на летней веранде кофе «Пирагофф». Перед Жоржем стояла запотевшая кружка с холодным пивом. Я с утра пить не захотел, ограничившись минералкой. На тарелках у нас по осетинскому пирогу.

– Ну, рассказывай, как успехи за текущий период? – спросил коллега, любовно прихлебывая янтарный напиток.

– Успехи, так себе, – честно признался я, – осваивал ИКР, налаживал канал для сбыта шмотья. Еще окучиваю одну девицу, имеющую выход на местную торговую мафию.

– Кто такая? – заинтересовался Жорж.

– Дочь директора гостиницы «Золотая долина».

– Хорошая тема! Чем могу помочь?

– Да там возле этой девицы, неприятный один тип трется, пытался натравить на меня бандюков. Если бы не ИКР не знаю, чем бы дело кончилось.

– А вот, кстати, первый подарочек, – он выложил на стол небольшую плоскую сумку. – Открой.

Я расстегнул молнию. В сумке, прихваченные ремешками, лежали, игрушечного вида черный пистолетик и несколько прямоугольных коробочек и округлых капсул черного же цвета.

– Парализатор, – прокомментировал Жора, – к нему четыре обоймы, по двадцать игл и четыре же баллона со сжатым аргоном. Все изготовлено из суперарамида, иглы керамические с ядом кураре, не единой металлической детали. Проходит все проверки в аэропортах и так далее. Один выстрел – одна тушка. Так же реализован механизм самоподрыва. Видишь сзади ярлычок торчит? Дергаешь за него, вытягивается ленточка, замедление пять секунд, тут главное рядом не стоять – в баллоне четыреста атмосфер – ебнет не хило. А насчет этого типа… если надо на глушняк завалить – без проблем – три-четыре иглы и уже не проснется. Только иглы собрать не забудь, чтоб вопросов не возникло.

– Да бог с тобой… не дорос я еще как-то до смертоубийства.

– Ну, тогда ментов на него натрави, чего, казалось бы, проще. Подкинь доллары в вентиляцию, – Жорж закхехал ржавым своим смехом.

– Где их взять-то доллары?

– Ну, или рубли фальшивые… в смысле, настоящие, но поздних серий. Купи у бонистов пачку чертвертных, их до хера выкинули в девяносто втором. Оприходуют твоего дружка за милую душу, лет десять никому не помешает. Кстати, что с документами?

– Работаю. Хочу купить у аборигенов паспорт. Мне его перерисуют, будет как настоящий.

Жорж шумно дохлебал свое пиво и помахал официантке.

– Мадмуазель, прошу повторить! – повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, так что у меня мурашки пошли по коже. – Ну что, брат Феликс, пора подняться над суетой и подумать о дальнейших планах, а то наши зеленые друзья интересуются. Не торопят, но просят определиться. И мы должны прислушаться к рекомендации, а то возьмут, да прикроют проект. Ты ведь этого не хочешь? По глазам вижу, что не хочешь. А я тем более. Догнивать остаток жизни в сырых казематах – сам понимаешь, перспективка так себе. Так что думаешь, в этой связи?

– Что думаю… я тут почитал всякое разное. Для начала, что мы имеем? Имеем мы следующее: закостенелую систему верховной власти, которую Брежнев завязал на себя. За восемь лет старый интриган ухитрился сделал так, что самостоятельности в принятии решений не было ни у кого. Каждый член Политбюро, каждый кандидат в члены и каждый секретарь ЦК имеют свое узкое направление и ничего не могут решить между собой, только через генсека. Учитывая опыт свержения Хрущева, в котором он сам принимал активное участие, Леня исключил всякую возможность сговора. Андропов, одиночка без корней и связей в партаппарате, всем обязан и всецело лоялен генсеку. К тому же его пасут брежневские кроты. Косыгин его не любит, Шелепин, по понятным причинам, ненавидит. Суслов и Кириленко, как бывшие начальники, презирают. Один Леня его надежда и опора, а вместе они основа могущества друг друга, оттого и просидели бок о бок столько лет. Это потом Юрий Владимирович, совместно с Устиновым и Громыко набрал столько силы, что его и сам Брежнев стал побаиваться и решил убрать. Но это совсем другая история, а пока он верный брежневский пес и крайне заинтересован в его правлении, потому что любой другой пришедший на главный пост, от Юры тут же избавится, а занять самому пока силенок не хватает, он ведь еще даже не член Политбюро.

Таким образом, при существующем положении дел, никакими дворцовыми переворотами Леню не свергнуть.

Отсюда второй вывод: пока Брежнев у власти, устанавливать какие-либо контакты с Андроповым, и кем-либо другим из Политбюро, можно, но ждать перемен бессмысленно. Никто не рыпнется в одиночку – побоится. Отступить от линии партии – крайне опасное дело.

Таким образом, мы имеем