Шпион - Селеста Брэдли

Решив продолжить игру, Джеймс закатил глаза и, развернувшись, рухнул спиной на ринг. Несколько секунд он лежат, пробуя пошевелить распухшим языком.

Джеймс услышал, как Филипп совершенно по-девчоночьи ойкнул, и, приоткрыв глаза, увидел, что гувернер смотрит на него с неподдельным ужасом. Потом вспомнил, что должен изображать нокаут, и снова смежил веки.

Он почувствовал, что Филипп опустился рядом с ним на колени.

– Джеймс! С тобой все в порядке? Тебе очень больно? О, Джеймс, мне так жаль. Ты сказал, чтобы я вспомнил, кого мне бы хотелось ударить, ну я и подумал о том мерзавце прошлой ночью, и я… о, Джеймс, пожалуйста, очнись!

В голосе Филиппа слышалась искренняя обеспокоенность. И никакого ликования! Никакого самодовольства победителя! Джеймс открыл глаза и увидел узенькое личико Филиппа и его полные боли глаза.

– Флип! – Черт побери этот распухший язык. – Ты что, плачешь?

Филипп замотал головой, но тут же выдал себя, вытерев запястьем глаза. На галерке воцарилось молчание. Черт возьми! Джеймс сел и крепко схватил Филиппа за плечо.

– Возьми себя в руки, парень, – прошипел он. – Иначе ты никогда не сможешь появиться здесь с поднятой головой!

– Но почему?

Джеймс вздохнул. Филипп ни в чем не виноват. Джеймс совершил ошибку, приведя его на ринг, поскольку парень владел совершенным от природы свингом.

Филипп засопел. Этого Джеймс уже просто не мог вынести. Вскочив, он протащил Филиппа под канатами и, не заботясь о том, как все это выглядит со стороны, поволок в раздевалку. Швырнув Филиппа на стул, Джеймс уселся напротив.

– Филипп, ну что мне с тобой делать?

– А почему вы вообще должны что-то делать? Почему я не могу оставаться самим собой?

– Неужели у тебя напрочь отсутствует честолюбие? Тебе не приходило в голову, что тебе не обязательно быть гувернером? Что ты можешь достичь большего? Тебе никогда не хотелось приключений? Или ты предпочитаешь спокойную сытую жизнь?

Филиппу охватило негодование. Черт возьми, мало того что ей пришлось бежать из Испании, а потом голодать, так она еще вынуждена носить эту нелепую мужскую одежду, танцевать с девушками, таскать покупки и открывать тяжеленные двери.

Она так гордилась собой, гордилась тем, как ей удается справляться со столь необычными обстоятельствами. А теперь Джеймс заявляет, что она боится трудностей.

Филиппа подняла глаза и подавив гнев, с вызовом встретила пристальный взгляд Джеймса.

– Опасность неизбежна, а приключение – нет.

Джеймс поднял руку.

– Приношу свои извинения, Филипп. Я просто подумал… – Он замолчал и покачал головой. – Не обращай внимания. Возможно, когда-нибудь мы вернемся к этому разговору. – Он встал:

– Кстати, ты молодец. У тебя отличный хук левой.

Вздохнув. Филиппа улыбнулась.

– Слишком хороший.

Карие глаза Джеймса светились гордостью за ученика. Филиппа задохнулась от радости, заметив этот взгляд, но отвернулась, несмотря на то, что рисковала увидеть еще одну голую волосатую задницу.

К счастью, в этот момент в дверях раздевалки, извергая ругательства, появился огромный мужчина.

– Чертов ублюдок! Он снова здесь!

– Кто?

Великан с отвращением фыркнул.

– Лорд Предатель!

Филиппа почувствовала, как напрягся Джеймс. Он вышел из раздевалки. Филиппа последовала за ним. Она ни за что не осталась бы здесь одна!

В главном холле, тихо переговариваясь, стояли мужчины, время от времени бросая сердитые взгляды на светловолосого человека, который невозмутимо обматывал руки холщовыми лентами. Молодой мужчина был высок, хорошо сложен и не отличался буйной растительностью на теле.

К тому же он был весьма привлекательным, классические черты его лица напоминали о произведениях искусства.

Филиппа подошла к Джеймсу и шепотом спросила:

– Кто это?

Джеймс нахмурился.

– Натаниэль Стоунвелл, лорд Рирдон.

– А почему этот джентльмен назвал его лордом Предателем?

Джеймс издал короткий смешок.

– Ты что, газет не читаешь?

– А… тот самый лорд Предатель? Последний из уцелевших рыцарей Цветов?

Джеймс бросил на нее мрачный взгляд.

– Рыцарей Лилий. Наполеоновских шпионов.

– Так он шпион?

Лорд Рирдон выглядел так, что вполне мог, пустив в ход свое обаяние, выведать секреты у любого, особенно у женщин.

– Так говорят, – холодно ответил Джеймс.

Удивленная его сдержанностью, когда все вокруг были явно возбуждены, Филиппа взглянула на Джеймса и заметила, что тот едва заметно кивнул светловолосому мужчине. Она опешила. Неужели Джеймс общается с лордом Предателем? Быть этого не может!

Тем не менее, она сама видела, как они приветствовали друг друга. Конечно, этого никто не заметил, но за последние дни Филиппа научилась различать на лице Джеймса малейшие оттенки настроения, и сейчас она читала сочувствие в его взгляде.

Сочувствие к человеку, прославившемуся своим предательством.

Джеймс вошел в палату, следуя за миссис Нили. Казалось, сама атмосфера в затененной комнате излучала упрек.

– Вот он, сэр. – Миссис Нили достала из рукава кружевной платочек и промокнула глаза. – Боюсь, мистер Уэдерби покидает нас.

Джеймс заставил себя подойти ближе и взглянуть в лицо умирающему. Уэдерби уже был близок к смерти, лицо стало серым, а дыхание таким поверхностным, что грудь едва вздымалась. Старина Уэдерби был отличным «лжецом», человеком, полным едкого юмора и почти нереальной способности видеть и раскрывать даже самые трудные шифры.

Когда Джеймс стал членом клуба, Уэдерби обратился к руководству с ходатайством, чтобы молодого Каннингтона направили к нему в ученики. Каким ударом для него, должно быть, явилось осознание того, что молодой Джеймс унаследовал лишь малую толику математических способностей своего отца – Джереми Каннингтона – и еще меньше интереса к искусству криптографии.

Однако Уэдерби был его другом и соратником. Джеймс осторожно присел на краешек кровати и, взяв в ладони сухие тонкие руки Уэдерби, закрыл глаза.

«Мою жизнь за ваши жизни».

Он не знал, как долго он так сидел, но наконец миссис Нили коснулась рукой его плеча.

– Он покинул нас, сэр.

Да, конечно. Они все один за другим покинули нас, все, кроме Рена.

Джеймс бережно сложил руки Ангуса на его неподвижной груди.