Волшебная ночь - Мэри Бэлоу

Она подошла к стулу, на который он указал, и присела на краешек, настороженно и в то же время чопорно. Тут же внесли поднос с чаем, и Алекс жестом приказал слуге, чтобы тот поставил его перед Шерон. Он не ожидал, что она была искушена во всех тонкостях чайной церемонии, но она уверенно разлила чай по чашкам, только легкая дрожь выдавала ее волнение. Алекс прошел через гостиную и принял из ее рук чашку.

— Что еще вам необходимо сделать — так это встретиться завтра с мисс Хэйнс, — заговорил он. — Она снимет с вас мерки, чтобы заказать для вас более подходящее для занятий платье. Я сегодня предупрежу ее.

И в то же мгновение он понял, что опять столкнулся с безграничной валлийской гордостью. Шерон Джонс сжала губы, глаза ее засверкали.

— Благодарю вас, — ответила она, — но я сама выберу и куплю себе платье на свой вкус и по моему кошельку.

В некоторых вопросах надо сразу все ставить на свои места, подумал Алекс.

— Видимо, я должен вам объяснить, миссис Джонс, — холодно сказал он, — что я считаю своей обязанностью обеспечивать слуг, которые работают у меня в доме, специальной одеждой для работы. Я полагаю, что вы не должны быть исключением.

Может быть, теперь, когда он поставил ее на место, думал Алекс, садясь за стол, он сможет почувствовать себя увереннее. Он выговорил свою тираду ледяным тоном, как делал это обычно со строптивыми слугами. Она же при этом сидела с бледным, хотя и невозмутимым, лицом, не поднимая глаз от чашки. Само достоинство. Алекс едва не улыбнулся, глядя на нее.

— Я видел, как Верити бежала в сторону гор, — сказал он. — Неужели вы поднялись на самую вершину?

— Разумеется, — ответила Шерон. — Иначе для чего идти в гору, если не хочешь покорить ее вершину?

Один раз поставив ее на место, конечно же, ему не стоило выходить из роли хозяина. Но Алекс не мог удержаться. У нее был такой чопорный и оскорбленный вид, что ему захотелось немного подразнить ее.

— Мне кажется, — сказал он, лукаво глядя на нее, — что вы имели в виду не только скалолазание. — Ее чашка в тишине гостиной звякнула о блюдце, а щеки залились румянцем. — Скажите, это правда, что горы — любимое место встреч здешних влюбленных? — продолжал Алекс.

— Да. Потому что только в горах мужчина и женщина, которые гуляют друг с другом, могут побыть наедине, — сказала она.

— Гуляют друг с другом, говорите? — Алекс улыбнулся, и она наконец подняла на него глаза. — Какое интересное выражение. А что, если парочка, выйдя в горы, встретится с другой, которая тоже… гуляет там?

— Если они не очень высоко поднялись, — сказала Шерон, — то им, может быть, даже приятно встретиться.

За обменом этими двусмысленностями Алекс не мог не заметить, что взгляд Шерон становится тяжелым и она неотрывно смотрит прямо ему в глаза, словно подчиняясь заданной им теме. Это было крайне неосмотрительно с его стороны, он прекрасно понимал, что вступать в игру с Шерон Джонс очень рискованно.

— Вот как? Ну а если они не хотят этого? — вкрадчиво спросил Алекс. Он видел, как участилось ее дыхание, как она облизнула пересохшие губы. Он впервые видел ее такой смущенной. — А вы, миссис Джонс, вы когда-нибудь… гуляли в горах?

Он понимал, что слишком многое себе позволяет, и знал, что будет потом жалеть об этом. Атмосфера в гостиной накалялась.

Она поспешно опустила глаза и дрожащей рукой поставила чашку с блюдцем на поднос. Алекс заметил, что она даже не притронулась к чаю.

— Вы хотели ознакомиться с расписанием занятий Верити, — сказала она. — Я записала некоторые соображения на этот счет и составила список необходимых принадлежностей.

Хотя Алекс и сам почувствовал облегчение от того, что она сменила тему разговора, он не мог удержаться еще от одного замечания.

— Надеюсь, что когда-нибудь, — сказал он, — вы сможете и со мной, как сегодня с Верити, подняться в горы. Надеюсь, мы поднимемся с вами как можно выше, чтобы я мог увидеть, что происходит по ту сторону.

Она снова поджала губы. Вывод был простой. Миссис Шерон Джонс ничего не смыслила в тонкой светской игре. Он не то чтобы хотел втянуть ее в эту игру — он и сам был не слишком силен в ней; скорее, ему просто хотелось немного растормошить ее.

— Оставьте мне свои записи, — сказал он. — Я позабочусь, чтобы у вас было все необходимое для занятий. Если у меня возникнут вопросы, я пришлю за вами. Как у вас с музыкой? Впрочем, такой вопрос, наверное, покажется валлийке оскорбительным. Я просто хотел узнать, сможете ли вы давать Верити уроки музыки? Вы умеете играть на фортепьяно?

— Когда я была маленькой, в доме моей матери было фортепьяно, — ответила она. — Мой… то есть ее… Словом, один человек оплачивал мои занятия музыкой. И в школе, где я училась, были музыкальные занятия. Но с тех пор как умерла мать, у меня под рукой не было инструмента, если не считать органа в церкви. Но это совсем другое дело, и сейчас, наверное, я играю не очень хорошо.

— Мы можем проверить, — сказал Алекс, поднимаясь и протягивая ей руку.

В гостиной стояло фортепьяно. Алекса постоянно тянуло к этому инструменту, хоть он и не умел играть на нем.

Шерон в нерешительности посмотрела на протянутую ей руку, но в конце концов вложила в нее свою тонкую, изящную ладонь, на которой, однако, Алекс сразу почувствовал мозоли. Эти мозоли опять напомнили ему о том, что Шерон Джонс из другого, неведомого ему мира, что она не более чем его служанка, что всего несколько дней назад она таскала тележку с углем в его шахте. Кто же этот человек, который оплачивал ее занятия музыкой, гадал Алекс. И ее обучение в школе?

— Боюсь, я все забыла, — неуверенно проговорила она, но ее глаза заблестели при виде клавиатуры. — У меня нет нот.

— Здесь, кажется, есть кое-что, — отозвался Алекс. — Правда, очень старые. Может, вы вспомните что-нибудь без нот?

Шерон в задумчивости покусывала губу. Алекс спрашивал себя, кто она на самом деле, кто ее родители и какие неурядицы низвели ее до такого положения. Как больно ей, наверное, вспоминать о своей прежней жизни.

— Я могу играть по памяти только валлийские песни, — сказала она. — Но они вряд ли понравятся вам.

— Вы так хорошо знаете мои музыкальные пристрастия? — усмехнулся Алекс. — Прошу вас, миссис Джонс, сыграйте мне какую-нибудь из этих песен.

Еще мгновение она колебалась, прежде чем села на табурет и медленно оглядела клавиатуру, так, словно впервые видела ее. Алексу очень хотелось, чтобы она оказалась не такой уж несостоятельной в музицировании, как отрекомендовалась. У него в ушах еще слышалось ее пение в церкви, на воскресной службе. Он знал, что музыка идет у нее из сердца.

— Эта песня называется «Одиночество», — объявила она, кладя пальцы на клавиши. — В ней поется о птице.

В первое мгновение Алексу показалось, что она вот-вот собьется. Она запнулась на первых же аккордах, но затем пальцы ее забегали увереннее, и простая, трогательная мелодия заполнила гостиную. Алекс стоял у нее за спиной и любовался ее склоненной головой и руками, порхающими по клавиатуре. И думал, сколько понадобится времени, чтобы сошли мозоли с ее изящных рук.