Пуля-квант - Алексей Бобл

- Лабус, раскопки потом. Наблюдайте, а я схемку набросаю.

Курортник расчистил от мха и иголок квадрат метр на метр и стал энергично чертить рукояткой ножа на песке.

Я улегся на один из склонов, выставив пулемет на сошки. Леха вскоре окликнул нас с Пригоршней.

- Смотрите. Мы приблизительно здесь, - он ткнул кончиком ножа в крестик на схеме. Ниточка реки, мост и границы лесных массивов. На северо-запад от моста начинается пустошь, обрамленная грядой холмов. Леха потрогал повязку на плече - кровит рана, зашить бы, а времени нет… - Сто процентов, что на ближнем к мосту холме Умник выставил пост. Я бы так сделал. Его можно попробовать снять. Худой сказал, что мост «по­тек». Скорей всего аномальная речка на мостик влия­ет, и ходить через него толпой страшновато, вдруг об­валится. Но, - он ткнул в условное обозначение мос­та, - если его временно укрепить, то, наверно, сможет пройти достаточное количество народа. А засада… Вот ты ответь, Пригоршня, кому нужно ставить засаду в этом районе?

Никита, помявшись, сказал:

- Ну не знаю. Может, вам, военсталам.

- Нет.

- Ну еще кому-нить, кто за хабаром охотится. Стал­керы-то здесь ходят…

- И как, по-твоему, будут мародеры бомбить роту «Свободы»?

Пригоршня почесал затылок и пожал плечами.

- Правильно, - усмехнулся Леха, - себе дороже.

- А это что? - Я сполз со склона и указал на зна­чок строения возле стрелки «север - юг».

- Это заимка Лесника[2] . Старый хрыч охотой на му­тантов промышляет. Я знаком с ним. Проводник он хоро­ший, южную Зону лучше нас с вами вместе взятых знает.

- А я ничего о нем не слышал, - удивился При­горшня.

- Я слышал, он в восточном Могильнике бывал, - вспомнил я. - Заимку его не трогают по неписаному закону. Ни «Свобода», ни «Долг», ни командование ту­да не суются. Таких людей берегут.

Пригоршня хмыкнул, но ничего не сказал.

- Двигаем к этому холму. - Курортник показал второй от моста. - Ждем, пока «Свобода» форсирует речку. - Он поднялся, убрал нож. Пошаркал ногой, стерев схему на песке, и взглянул на часы. - Произой­дет это, по моим расчетам, минут через тридцать. Ког­да второй отряд подтянется. Они переходят, ждем око­ло получаса, если все тихо, идем следом. За ночь мы их обгоним, они наверняка лагерь будут разбивать, и к ут­ру выйдем на Янтарь.

- А дальше? - спросил Пригоршня. - Янтарь же молчит двое суток.

- А дальше… Дальше по обстановке. - Курортник вылез из ямы.

- Погоди! - окликнул Пригоршня.

- Чего? - недовольно буркнул Леха сверху.

- Пост мы сняли, который должен встречать вто­рой отряд. Умник такое событие из вида не упустит.

- Точно, - согласился я, и сам удивился, что вы­ступил в этой ситуации на стороне Пригоршни.

Курортник нахмурился, перехватил штурмовую вин­товку.

- «Свобода» явно идет по графику. Умник, как ко­мандир, для себя зафиксирует факт исчезновения двух своих людей. Да только нужно еще установить, что их намеренно ликвидировали. Один блатной, бывший зек, у него все пальцы в наколках, второй его прихвостень, случайно угодил в воронку. Блатной дезертировал - «Свобода» дисциплиной никогда не славилась. А ис­кать, проводить расследование, кто это будет делать?

* * *

Курортник шел уверенно, не опасаясь аномалий. Лес как лес, кругом березы, осины, сосны и ели. Под по­дошвами пружинят мох и хвоя. От землянки пошли по бывшей линии траншей, больше напоминавшей пологое русло пересохшего ручья. Скорей всего траншеи были второй линией эшелонированной обороны эсэсовской дивизии вдоль реки. Остатки первой должны сохранить­ся у берега. Сколько же здесь народу полегло в битве за Украину, когда в сорок первом Красная Армия от­ступала с боями на восток, а в сорок четвертом гнала фашистов на запад. Здесь, наверное, пальцем ткни - в любом месте найдешь боеприпасы, снаряжение, еще какие-нибудь свидетельства времен Великой Отечест­венной…

По мере приближения к реке встроенный в мои часы датчик радиации показывал умеренные изменения фона. Может, у самой Зеленки фон будет высоким, но не на­столько, чтобы нанести какой-то существенный вред ор­ганизму при переходе по мосту. Сталкеры же ходят.

«Свобода» шумела на всю округу - стук топоров иногда сливался в прерывистую дробь, в коротких пе­рерывах между тюканьем звенели пилы.

Деревья поредели, пошли кусты, пожухлый камыш стелился ковром. Аж в носу защекотало. Курортник сбавил темп. Впереди высились плотные заросли кус­тарника, по верхней границе ветвей виднелась голая ма­кушка холма. Чуть правей - редкие деревья, кроны за­слоняли нас от возможных наблюдателей с вершины у моста. Мы двинули в обход кустарника к ложбине меж­ду возвышенностями.

Остановились. Курортник повел стволом, присел, на­пряженно глядя вперед. Словно пес, почуявший что-то. Лег на землю. Я последовал его примеру. За спиной громко сопел Пригоршня, я смерил его взглядом поверх плеча, и он замер на четвереньках.

Курортник жестом приказал оставаться на месте и пополз вдоль кустарника. Достиг края, прислушался. Что его так насторожило?

Из-за куста показались две фигуры в черном, вполо­борота к нам. Монолитовцы! Сектанты тихо, как кош­ки, крались друг за другом по направлению к реке. Сла­женные быстрые движения, у каждого на голове шлем-маска, верхняя половина тела в композитной броне, на спине массивный ранец.

В траве раздался шорох, из стеблей осоки вынырну­ла сплюснутая, как брелок от сигнализации автомобиля, башка гадюки. Я застыл. Гадюка уставилась на ме­ня, немигающий взгляд глаз-бусинок гипнотизировал. С детства боюсь ползучих тварей до омерзения - мень­ше Киплинга надо было читать. Змея выпростала тон­кий язык, башка качнулась в сторону Пригоршни… Сталкер, не раздумывая, схватил скользкое тело. Змея успела раззявить пасть, показав трубчатые ядовитые зу­бы, - и Никита рубанул ножом. Капли крови угодили мне на лицо, я дернулся. Обезглавленное тело конвуль­сивно свернулось в спираль, обмотав руку сталкера по локоть. Пригоршня застыл с раскрытым ртом - глаза зажмурены, крылья носа гуляют, как меха кузнечного горна. Он смачно чихнул.

Оба сектанта обернулись на звук. Курортник вско­чил, швырнул бинокль в ближнего, но тот отпрянул, и бинокль угодил в голову второго. Леха ударом ноги под­бил спусковую скобу АКМ, направленного ему в грудь, и ствол с навинченным ПБС ушел вверх. Из приемни­ка «калаша» вывалился магазин. Леха схватился за тол­стую трубку глушителя, дернул на себя, уводя ствол вправо, и нажал подошвой на затворную раму, как на педаль газа. Из патронника вылетел последний патрон. Держась за ПБС, Курортник сделал круговое движение рукой - автоматный ремень увлек монолитовца впе­ред. Леха отступил влево, развернув сектанта спиной к себе.

И тут второй начал стрелять. Глухие хлопки слились с ударами топоров, глушитель на стволе гасил звук. Ку­рортник заслонился первым сектантом, как щитом. Пу­ли били мрнолитовцу в грудь, он дергался, и Леха дер­гался вместе с ним, при этом пытаясь вырвать из кобу­ры «файв-севен».