Императрица - Шань Са

Сейчас, в тридцать лет, для меня начиналось новое существование. Я более не испытывала ни волнения, ни страхов. На вершине Безмятежной Верности возник новый путь, приглашая следовать к неведомым простому смертному горным высям. Да, мы с Маленьким Фазаном создадим величайшую династию всех времен, и благодаря нашим усилиям родится самая прекрасная цивилизация.

В тот день я узнала, что меня захватит множество иных тягот, что одиночество станет моим верным спутником, что эта жизнь превратится в череду смертей и возрождений, что безумная радость породит муки и отчаяние. Я, неспокойное и, в общем, заурядное дитя, не слишком красивая девочка-подросток, женщина низкого происхождения, два раза успевшая побыть монахиней, вдруг стала Дочерью Неба.

* * *

С первой луной открылся новый космический цикл. Сколько былых ужасов уйдут в прошлое! Да познает Империя мир и процветание! Не сомневаясь, что в словах есть благословляющее волшебство, я посоветовала Маленькому Фазану обозначить новую эру девизом «Сияющего Благоденствия».

Растения в недрах земли наливались соком. Зои весны пробудил к жизни цветы. Деревья подернулись тонким покровом зелени. Под давлением советников Верность был лишен титула наследника, и Великолепие был объявлен Старшим Сыном. Я выпустила из Ледяного дворца всех пленниц, дабы там, в свою очередь, оказались низведенные до самого дна Императрица и Дивная Супруга.

Я была совершенно права, опасаясь сердечных слабостей мужа. Мои люди перехватили стихотворение, написанное ему Дивной Супругой. Вместо туши она использовала собственную кровь, а бумагой послужил обрывок платья.

— Я слышала, что вы посетили в темнице двух простолюдинок, — стала я допрашивать Маленького Фазана. — А там, растроганный слезами да лживыми клятвами, обещали помилование. Неужто вы позабыли об их темных заговорах, смущавших покой Дворца? Угодно ли вам, чтобы я вернула императорскую печать и вновь стала их пленницей? Ваша жалость опасна. Вы ставите под угрозу всю Империю!

Маленький Фазан никогда не видел меня в ярости и застыл от изумления, как ребенок, впервые познавший гнев матери.

Я всегда презирала сцены ревности. Но, чуть повысив тон, изображая оскорбленную женщину и жестокую мачеху-наставницу, я заметила, что подобная тактика, вынесенная женщинами из тьмы времен, намного действеннее самых разумных речей. Остолбенев от моих криков и вида мечущих молнии глаз, Маленький Фазан попытался оправдать свою слабость тем, что попал под воздействие колдовских чар обеих женщин. Я сделала вид, что этому верю:

— Обе простолюдинки знакомы с колдовством. Стоит ли удивляться, что, сидя в темнице, они наводят на вас порчу? Я вижу только один способ избавить вас от злых духов. По Закону Внутренних покоев всем преступницам, кто, вместо того чтобы раскаяться, делает попытки околдовать государя, положено сто ударов бамбуковой палкой.

И я, тотчас составив указ казнить преступниц, подтвердила его печатью Хозяйки Дворца. Смущенный и молчаливый Маленький Фазан не вмешивался в мои действия — мужества возразить ему не хватило. Желая убедиться, что все произойдет, как должно, я послала наблюдать за казнью Изумруд и Рубин. Вскоре они донесли мне, что Вань, низложенная правительница, трижды распростерлась ниц головой к Срединному двору, желая долгой жизни Императору и счастья Императрице, а затем ее превратили в кровавое месиво. Зато ошельмованная Дивная Супруга дала клятву, что в следующем рождении мы воплотимся: она — в кошку, я — в крысу, что она будет пить мою кровь и разорвет меня на тысячу кусков. После этого ее голос мгновенно заглох. Палки из лакированного черного дерева содрали с Цзяо кожу и переломали кости. Плоть и кровь смешались с экскрементами, и бывшая Дивная Супруга издала последний вздох на двадцатом ударе.

Я велела бросить останки обоих тел в загон леопардов. А потом запретила родичам обеих преступниц носить имена Вань и Цзяо. Отныне их следовало называть Питон и Вопящая Кошка.

Сон мой в Запретном дворце не отличался спокойствием. Соперницы являлись мне в грезах всклокоченными и восседающими на окровавленных повозках. Меня преследовала мысль о мести их сторонников. Однако я решила повременить с мерами против них. Надеясь доказать, что мыслю достаточно широкими категориями, я предложила повысить в должности Хань Юаня и Лай Чжи, несмотря на то, что они осмелились писать государю. При этом я хвалила их чувство ответственности и отвагу правдиво высказать свое мнение. Пристыженные и перепуганные советники отказались от предлагаемых государем титулов и покинули Двор.

Чу Суй Лянь и дядя низвергнутой Императрицы Лю Ши получили приказ отправиться к пределам мира. Четыре года я ждала, собирая улики. На четвертый год под девизом «Сияющего Благоденствия» обвинение было предъявлено By Чжи. Прочитав список преступлений длиной в три свитка, императорские чиновники доказали, что именно глава Государственного Совета был виновником гибели моей дочери: использовав услуги Лю Ши, он передал тогдашней повелительнице пузырек аконита.

Потрясенный этим откровением, Маленький Фазан заплакал. Потом Императора охватил гнев, и он сослал дядю в глушь, подал ее от Столицы. В пути бывший глава Государственного Совета получил приказ покончить жизнь самоубийством и повесился в какой-то харчевне. Смерть By Чжи, возглавлявшего правительство при двух царствованиях, вдобавок брата усопшей императрицы и дяди нынешнего повелителя, потрясла всю Империю. Этот человек, внушавший почтение и страх, оказался хрупким, как глиняный болванчик. Так пусть его уничтожение станет примером для тех, кто посмеет мне вредить.

Хань Юань и Лай Чжи, несмотря на отставку, тоже не ушли от расплаты. Чу Суй Лянь был уже мертв, зато дядя Низложенной вызван из ссылки и обезглавлен на площади Долгого Мира. Двор изъял все блага и земли, накопившиеся у этих знатных кланов в правление разных династий. Я задумала распределить эти сказочные богатства между советниками из простолюдинов, готовых поддержать мое дело.

Отец мой получил посмертный титул Правителя царства Чжоу. Его посмертная табличка пребывала отныне в храме Императора Вечного Предка, и Двор ежедневно делал ему приношения. Указом государя Мать возвысилась, получив титул Госпожи удела Дай, а Старшая Сестра — удела Вэй.

Слава семьи By прогремела по всей Поднебесной. Мои братья и сыновья дядей примчались ко Двору с угодливыми поздравлениями. Мужчины клана постарели. Они ползали перед Императором и валялись ниц у моих ног в надежде вырвать у меня обещание дать им высокие посты. В истории всех династий было множество императриц, доверявших членам своего клана командование войсками и высокие должности в Государственном Совете. Оказавшись при Дворе, эти пришлые родичи помогали оберегать власть Госпожи от честолюбия князей и могущества советников. Мои братья не обладали ни политическим кругозором, ни достаточными познаниями, чтобы справиться с ответственной работой в правительстве. Да и я не могла забыть, в какой нищете мы прозябали по их милости. Бесстыдные и лишенные даже намека на щедрость, эти люди не могли стать образцовыми служителями Государства. Маленький Фазан был готов взять их ко двору ради вящей моей славы и во имя собственного императорского достоинства: правила приличия не допускали, чтобы близкие родственники Императрицы оставались жалкими чиновниками низкого ранга. Но я колебалась, размышляя, стоит ли допускать в правительство эти низкие существа только потому, что они имели счастье родиться моими братьями. Сумеют ли эти люди, получив повышение без каких-либо заслуг и усилий, неукоснительно хранить мне верность и всегда оставаться послушными? Взвесив все «за» и «против», я решила возвести мужчин клана до чисто символического ранга и назначить на весьма скромные должности, каковые, однако, позволяли бы им появляться на «Приветствии».