Самоучитель по психологии - Людмила Образцова

«Близнецовые исследования» в определенной степени подтверждают генетические предпосылки способностей: у однояйцевых близнецов обнаруживается гораздо больше сходства в уровне тех или иных способностей, чем у «неодинаковых» братьев и сестер. Более того, даже разлученные в самом раннем возрасте близнецы, воспитывающиеся в очень отличающихся условиях, все же обнаруживают поразительное сходство по многим показателям (речь идет именно о выраженности тех или иных способностей).

По многим – но далеко не по всем. Более того, даже близнецы, живущие в одной семье, все-таки обладают далеко не идентичными способностями. Так что предварительно можно сделать вывод: наследственность играет роль в формировании способностей, но пока что мы не можем сказать, какую именно.

Посмотрим теперь на доказательства оппонентов – сторонников идеи, согласно которой определяющую роль в развитии способностей играет среда – условия жизни, особенности воспитания и обучения.

Начнем с нестрогих, но зато очень наглядных примеров – достижений великих педагогов, подчас собирающих вокруг себя настоящие плеяды одаренных учеников, весьма напоминающие профессиональные династии, но в основе их – не работа генов, а работа самих педагогов.

Одним из таких уникальных мастеров был японский музыкант-педагог Синити Судзуки. Главный его постулат гласил, что каждый ребенок талантлив. Талант не передается по наследству, он потенциально заложен в любом ребенке. Раскрытие потенциальных способностей зависит только от среды, в которой ребенок растет и развивается.

«Что касается врожденных задатков или наследственности, то я убежден, наследуются только физиологические особенности организма. С момента рождения все остальное зависит только от психологического влияния, которое оказывает на ребенка окружающая среда. Только этим определяются все его способности и таланты» (Синити Судзуки).

Судзуки обучал игре на скрипке совсем маленьких (3–4-летних) детей: на концертных выступлениях собиралось не несколько десятков, а несколько тысяч его учеников! По-настоящему выдающимися музыкантами стали среди них считанные единицы (то есть не больше, чем в среднем выделяется очень талантливых музыкантов среди обычных людей) – но все ученики Судзуки оказывались способными научиться играть на скрипке и получать от этого большое удовольствие.

Музыкальный слух очень часто считают сугубо наследственной способностью: он от рождения либо есть, либо отсутствует. Судзуки придерживался совсем другой точки зрения: он был твердо убежден, что слух можно развить у любого ребенка. Можно возразить: наверняка вы знаете либо по своему опыту, либо по опыту знакомых – у лишенных слуха родителей обычно и дети получаются такими же. Это ли не наследственность?

По мнению Синити Судзуки, проблема все же не в наследственности, а именно в опыте, который приобрел ребенок. Когда обнаруживается, что у него якобы нет музыкального слуха? Самое раннее – года в три-четыре, но обычно позже, лет в шесть-семь, когда его приводят на прослушивание в музыкальную школу. Но ведь к этому времени он уже успел многому научиться – в том числе и… немузыкальности.

Судзуки объяснял это так: с самого рождения ребенок слушает, как поет мама (а все мамы хотя бы время от времени напевают своему чаду песенки). И если мама поет неверно, ребенок запоминает именно такие, фальшивые, мелодии. В этом японский педагог, кстати, видит одно из доказательств того, что удивительно точный слух присутствует у каждого ребенка! Ведь сумел же совсем еще младенец запомнить и в точности воспроизвести мелодию так, как ее исполняла мама. Иными словами, он научился петь фальшиво. И наследственность тут роли не играет.

Далее мысль Судзуки приводила к следующему заключению: если ребенок научился быть немузыкальным, то вполне возможно и переучить его, то есть развить в нем музыкальные способности. И Судзуки действительно разработал методику, благодаря которой добивался почти стопроцентного успеха в развитии слуха у детей немузыкальных родителей.

Если работа отдельных выдающихся педагогов – это все-таки примеры уникальные, и они не могут как таковые рассматриваться в качестве строгих научных доказательств, то есть и более распространенные примеры прижизненного развития способностей. В этом смысле очень богатый материал представляют исследования различных культур. Известно, что представители некоторых культур порой обладают (массово) какими-то специфическими особенностями – можно предположить, что эти способности активно развиваются у каждого человека из данной культуры благодаря каким-то внешним обстоятельствам.

Для того чтобы привести пример, еще раз обратимся к труду Ю. Б. Гиппенрейтер. Совместно с О. В. Овчинниковой и под руководством крупного ученого-психолога А. Н. Леонтьева она занималась исследованием звуковысотного слуха (который, кстати, и является основой музыкальных способностей); были получены весьма интересные результаты. Исследователи выявили, что примерно у каждого третьего взрослого русского звуковысотный слух совершенно не развит. А вот все принимавшие участие в исследовании вьетнамцы оказались обладателями абсолютного слуха!

Ученые объясняют это впечатляющее различие тем, что русский и вьетнамский языки принципиально различны: один является тембровым языком, а другой – тональным (так же, как, например, и китайский). Что такое тональный язык? Это язык, в котором смысл произносимых слов определяется, помимо прочего, высотой звука. Понятно, что в нашем родном языке такой функции нет: произносимые звуки различаются по тембру, а не по тону. Таким образом, каждый вьетнамец «вынужденно» развивает музыкальные способности (конкретно – звуковысотный слух) с первого же года жизни, в процессе овладения речью. Русскоязычный ребенок такой обязательной тренировки не получает.

Помимо многочисленных исследований способностей у людей, психологи в своих спорах о врожденности/приобретенности способностей нередко используют и данные, полученные в экспериментах на животных. И здесь доказательства своей правоты могут обнаружить сторонники обеих точек зрения! Вот лишь пара примеров.

Эксперимент 1. Лабораторных крыс обучали находить выход из лабиринта. После наблюдения за поведением животных экспериментаторы отбирали наиболее успешных крыс (самых «умных»), в другую группу относили самых «глупых» зверьков, медленнее других справлявшихся с задачей. Далее животных скрещивали внутри каждой группы, выводя таким образом линию «умных» и линию «глупых» крыс. Через несколько поколений различия между успешностью «способных» и «неспособных» животных достигали весьма впечатляющих размеров. Таким образом, было показано, что генетическая предрасположенность к успешному обучению существует и может накапливаться из поколения в поколение.

Эксперимент 2. Крысят, принадлежащих к искусственно выведенному семейству «умных», выращивали в очень бедной стимулами среде. У них не было никаких впечатлений, возможностей чему-то учиться, активно действовать. И наоборот, крысятам из «глупой» линии создавали обогащенную, развивающую среду для развития. После того, как крысята подросли, их помещали в лабиринт и оценивали успешность его прохождения. На этот раз результаты «умных» крыс, выращенных в обедненной среде, оказались столь же низкими, как у «глупых» животных из первого эксперимента. Успешность же исходно «глупых» крыс, имевших хорошие условия развития, была сопоставима с показателями «умных» крыс из эксперимента 1.