Трагедия верности. Воспоминания немецкого танкиста. 1943-1945 - Вильгельм Тике

15:55. И снова на позиции надвигается восьмерка русских танков. И снова заговорили орудия наших батарей. С натужным звоном лопается броня одного из них, черные фонтаны земли вздымаются в воздух. Прямое попадание! Остальные машины поспешно разворачиваются и отходят в северном направлении, ища защиты в расположенном поблизости лесном массиве. Всего пять минут – и противник отказался от намерения прорвать линию обороны немцев.

Заканчивается еще один день, но он не решил исход борьбы за ворота к Балтике. Темноту прорезают вспышки сигнальных ракет, всюду вспышки орудийных выстрелов, в сгущающейся тьме звучит размеренный шаг рот… Предстоит еще один нелегкий день…»

К этому можно добавить итог боевых действий 54-го артиллерийского полка СС бригады СС «Нидерланды».

36 танков противника уничтожены в результате прямых попаданий при стрельбе как прямой наводкой, так

и с помощью умелой корректировки огня. Атаковавший противник был уничтожен на месте или рассеян. 6 штурмовиков было сбито прицельным огнем зенитчиков.

19 августа оберштурмфюрер Шольц сдал командование 2-м батальоном 49-го полка «Де Рёйтер» адъютанту полка гауптштурмфюреру Эртелю в связи с направлением Шольца на излечение. 2-й батальон 49-го полка удерживал так называемый «палец», участок траншей северо-восточнее высоты детского дома, по-прежнему находившийся в руках немцев.

В конце августа враг после интенсивной артподготовки предпринял отчаянную попытку атаковать «палец» силами штрафного батальона и добился прорыва. Связь между занимающими траншею взводами была прервана.

Немцы открыли огонь из тяжелых пехотных орудий, который подобно куполу обеспечивал поддержку начатой ими контратаки.

Обершарфюрер Вальтер – перешедший в Нарве из авиаполевой дивизии во 2-й батальон 49-го полка «Де Рёйтер» – отбросил силами ударной группы атаковавших русских. Связь между подразделениями была восстановлена. Взяты и пленные.

29 августа гауптштурмфюрер Эртель передал командование батальоном гауптштурмфюреру Петерсену.

Ожесточенное сражение за позиции «Танненберг» стоило обеим сторонам тяжелых потерь в живой силе и технике. Местность после сражения уподобилась изрытой заполненными водой воронками безжизненной пустыне, протянувшейся на север до побережья Балтийского моря и на юг – до заболоченных лесных массивов. Высота мотопехотинцев и высота детского дома были буквально перепаханы бомбами и снарядами; в небо вздымались уродливые, искореженные стволы деревьев – зримое воплощение сотворенного над природой зла. А на высоте 69,9 не осталось ни деревца. Тонкие березы лежали будто скошенные гигантской косой.

Если же говорить о боях рот и батарей, то следует отметить факт скачкообразного уменьшения численности подразделений, полнейшее отсутствие какого бы то ни

было пополнения и невероятное бремя проблем, которое легло на плечи бойцов и командиров. 3-й (германский) танковый корпус СС, дивизии которого еще в ходе сражений на Нарвском плацдарме уменьшились до всех мыслимых пределов, в ходе боев за позиции «Танненберг» сам уменьшился до уровня дивизии. Если под Нарвой роты еще могли рассчитывать до 100 человек личного состава, то теперь всего 50 бойцов, а некоторые и того меньше. Предпринятые попытки обеспечить дивизии пополнением за счет привлечения личного состава вермахта и люфтваффе ощутимых результатов не дали.

А вот личное мужество, отвагу, самоотверженность и солдатскую доблесть ни в каких цифрах не измерить. Круглые сутки, днями и ночами напролет кипела работа в штабах соединений, частей и подразделений, изо всех сил пытавшихся удержать в нормальном русле ход боевых действий, зачастую прибегая к импровизации как единственному средству стабилизировать положение на обороняемых участках фронта, ликвидировать последствия бесчисленных кризисов. В те дни командиры всех степеней позабыли о том, что такое сон. Вопрос стоял один – как организовать действенный отпор численно превосходящему врагу.

В штабах всех командных уровней радисты и телеграфисты исключительно добросовестно исполняли свой долг, тем самым способствуя успешному и слаженному взаимодействию всех боевых структур. А когда снаряды противника выводили средства связи из строя, бесстрашные вестовые на изуродованной снарядами местности доставляли необходимые сведения по месту назначения, минимизируя пагубные последствия отсутствия связи, сводя на нет коллапс от потери управления войсками.

Но основная тяжесть боев легла на плечи мотопехотинцев и саперов, образовавших под руководством своих командиров монолитное войсковое единство.

Нельзя также не упомянуть и об экипажах танков и штурмовых орудий, обеспечивавших своевременное появление этих видов оружия на угрожаемых участках и тем самым оперативно снимавших угрозу прорыва танковых и пехотных сил противника.

Трудно переоценить и вклад, внесенный в исход боевых действий личным составом артиллерийских полков, подразделений зенитной артиллерии, 521-й батареи многоствольных минометов СС, а также батарей тяжелых пехотных орудий мотопехотных полков.

Неоценимы и усилия тыловых служб, служб снабжения и войскового подвоза, не знавших усталости ремонтников, прилагавших воистину титанические усилия для возвращения в строй поврежденной в боях техники и вооружений. А если вспомнить Онтику, расположенную как раз у «воздушного коридора» авиации Советов на Таллин, то батальон ремонтников, помимо возложенных на него задач по приведению в боеготовое состояние техники, выполнял обязанности и по охране и обороне различных участков фронта.

Самой высокой похвалы заслуживают санитары и военврачи, сражавшиеся за жизнь раненых, изувеченных солдат, хотя битва забрала тысячи бойцов. Длинные ряды солдатских могил на побережье у Таллина – немые свидетели кровавых сражений.

Солдатской справедливости ради стоит воздать должное и героизму бойцов противника, сражавшихся и погибавших в столь же труднейших условиях, как и солдаты вермахта.

Две судьбы бойцов стоят того, чтобы упомянуть их в связи со сражением, обе посвящены человеку, находившемуся между жизнью и смертью.

Проследим сначала путь молодого немецкого солдата Кайлерта, который 29 июля, будучи раненым, попал в советский плен и которого перевезли с высоты мотопехотинцев на высоту детского дома:

«Как минимум 15 человек русских перевезли нас с высоты мотопехотинцев на высоту детского дома. По пути туда нам неоднократно приходилось занимать и покидать укрытия – разрушенные либо буквально забитые телами погибших траншеи. Всякий раз, когда мы выбирались из такого укрытия, по нас открывали огонь из пулеметов и карабинов, и еще трое сопровождавших нас русских погибли. Из этого можно заключить, что стреляли наши. Но у меня уже не оставалось никаких сил, чтобы попытаться

бежать, да и бессмысленно было бежать куда-либо. За предыдущие двое суток пришлось пережить столько и смрад от разлагающих трупов был таков – в тот день стояла жара, – что единственное, чего мне хотелось, так это как можно быстрее уйти от этого места, не важно куда. Возле развалин детского дома стояли русские с оружием к ноге, они ждали нас и явно готовились расстрелять. Но какой-то офицер энергично вмешался. Именно ему мы и обязаны тем, что нас не поставили к стенке. Вот только почему, этого мне не понять до конца своих дней. Нас отвели на огневые позиции русской артиллерии, заперли в сарае, потом допросили каждого в отдельности. На следующий день на грузовике отвезли через Нарву в Ямбург (Кингисепп). Там нас подвергли дезинсекции и снова допросили. На санитарном поезде (товарные вагоны и соломенные тюфяки) нас доставили в университетскую клинику в Ленинград. Там врач-еврейка вытащила засевшие у меня в глазу и в легком осколки снаряда. Еще три осколка с гноем вышли сами. Затем были 6 лет плена».