Изгнанник - Аллан Фолсом

Медленно, очень осторожно Реймонд повернул голову и встретился взглядом с сидевшим по другую сторону прохода стариком негром с белоснежной шевелюрой и густой седой бородой. Чуть раньше Реймонд видел его стоящим в проходе. Наверное, старик занял место одного из сошедших пассажиров. Высокий и костлявый, он был одет в цветастый балахон до колен и напоминал какого-нибудь царька из африканского племени.

Реймонд глядел на него несколько секунд, а затем отвернулся. Через пятнадцать секунд он как бы ненароком снова посмотрел на старика. Тот продолжал пялиться на него. А вдруг его лицо показалось знакомым, и сейчас незнакомец напрягает память, пытаясь вспомнить, где его видел. Если так, то дело может обернуться худо, тем более что вместе с ними в автобусе едут два офицера транспортной полиции.

Реймонд снова отвернулся, но передвинул правую руку, державшуюся за поручень, а левую сунул под куртку и сжал ручку «беретты», торчавшей из-за пояса. В тот же момент автобус начал притормаживать, впереди показались яркие огни аэровокзала. Реймонд повернулся к старому негру. Тот по-прежнему не отрываясь смотрел на него. Это раздражало не меньше, чем присутствие полицейских, и Реймонд понял: он должен каким-то образом переломить ситуацию раньше, чем старик придет к какому-нибудь выводу и станет действовать. И он сделал единственное, что оставалось в данной ситуации, — улыбнулся.

Следующие несколько секунд, в течение которых не происходило ровным счетом ничего, а старик все так же изучал его взглядом, показались ему вечностью. И наконец, к его огромному облегчению, старый джентльмен ответил ему улыбкой. Это была наполненная смыслом улыбка человека, которому известно все: старик знает, кто он такой, но по каким-то своим причинам сохранит эту тайну. Это был дар, преподнесенный одним незнакомцем другому. Дар, о котором Реймонд не забудет никогда.

Шоссе Санта-Моника, 17.10

Хэллидей гнал машину на скорости 80 миль в час, лавируя в густом потоке автомобилей. У заднего стекла вертелась мигалка.

— Как ты думаешь, что у него на уме? — спросил Хэллидей. Они с Бэрроном впервые остались наедине с того момента утром, когда Джимми отправил молодого коллегу в суд, чтобы не позволить выпустить Реймонда под залог.

— Три идентичных ключа от депозитной ячейки какого-то европейского банка. Реймонд Оливер Торн, урожденный… — Хэллидей замялся, с трудом выговаривая труднопроизносимое иностранное имя, — Ракоци Обуда Токоль. Родился в Венгрии, в Будапеште в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, стал натурализованным гражданином США в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. Он устраивает в Лос-Анджелесе настоящий ад, но при этом какие-то дела связывают его с Лондоном, Европой и Россией. Кто он, черт его дери, и что ему нужно?

Лондон, Европа, Россия…

После того как началось кровавое путешествие Реймонда по Лос-Анджелесу, всплыли новые подробности. Криминалисты со всей тщательностью исследовали содержимое его сумки, оставшейся в поезде. В первую очередь их внимание привлекли к себе автоматический «ругер» с двумя запасными обоймами, паспорт и ключи от банковской ячейки. Ключи были изготовлены бельгийской компанией, которая вела свой бизнес только в пределах Европейского сообщества, и эта компания ни при каких обстоятельствах не раскроет никому, даже полиции, местонахождение банковских ячеек, к которым она изготавливала ключи. Кроме того, в сумке находилась аккуратно уложенная стопка одежды (свитер, рубашка, носки, белье и бритвенный прибор), а также дешевый тонкий ежедневник. Несколько дат в нем были обведены кружками, и под каждой из них были сделаны лаконичные записи.

Понедельник, 11 марта. Лондон.

Вторник, 12 марта. Лондон.

Среда, 13 марта. Лондон, Франция, Лондон.

Четверг, 14 марта. Лондон.

Дальше следовала короткая запись, сделанная на иностранном языке, а потом — на английском:

Встретиться с И.М. в баре «У Пентрита», Хай-стрит, 20.00.

Пятница, 15 марта. Аксбридж-стрит, 21.

Потом следовал перерыв до…

Воскресенье, 7 апреля.

Запись на том же незнакомом языке, впрочем, оказалось, что это русский. В переводе записи означали:

14 марта/Посольство России /Лондон и 7 апреля/Москва.

Что все это означало и каким образом эти записи соотносились с действиями Реймонда, оставалось загадкой. Единственным связующим звеном являлось наличие в его сумке авиабилета из Лос-Анджелеса с датой 11 марта до Лондона. Какие у него были дела в британской столице и связаны ли остальные записи с его пребыванием в Чикаго и приездом в Лос-Анджелес, также было неизвестно.

ФБР искало Реймонда по своим электронным базам международных террористов, был установлен постоянный контакт и с лондонской полицией, но никаких результатов все это пока не принесло. Даты оставались всего лишь датами. Лондон, Франция и Москва были не более чем географическими понятиями. Дом 21 по Аксбридж-стрит также находился в Лондоне, неподалеку от российского посольства, но это было частное жилище, и личности его владельцев только устанавливались. В Лондоне была и Хай-стрит, на которой располагался бар «У Пентрита», но это был самый заурядный паб, и как угадать, кто из его посетителей загадочный И.М.? Так что, если не считать «ругера», паспорта и трех ключей, у них не было практически ничего, что могло бы ответить им на вопрос, кто такой Реймонд. Если, конечно, он сам не расскажет им об этом, когда его поймают.

— Если мы убьем его, мы уже ничего и никогда не узнаем, — тихо сказал Джон.

— Что? — Хэллидей не отрывал глаз от дороги, мчавшейся им навстречу.

— Я про Реймонда. — Бэррон повернулся и стал смотреть на Джимми. — Ведь в отношении его команда «фас» уже получена?

Хэллидей быстро перестроился из ряда в ряд.

— Рыжий показал тебе фотографии, так? — спросил он. — Произнес небольшую речь о «старой городской ведьме», напомнил о клятве верности бригаде и пригрозил, чтобы ты не вздумал даже пробовать уйти от нас. Все верно? Ну конечно верно. Мы все через это прошли.

Джон смотрел на сослуживца еще несколько секунд, а затем отвернулся. Не считая его самого, Хэллидей был самым молодым в бригаде. Обо всех ли преступниках, казненных бригадой, рассказал ему Рыжий? А сколько подобных казней довелось наблюдать Хэллидею и сколько приговоров лично он привел в исполнение? Но по тому, как он говорил об этом, как вел себя, было ясно, что Джимми уже успел обзавестись иммунитетом против этого ужаса и относился к команде «фас» как к чему-то совершенно нормальному и обыденному. Это стало всего лишь частью его работы.

— Хочешь поговорить об этом? — Их машина оказалась позади лимузина, и Хэллидей немного сбросил скорость. Затем он вывернул руль влево и надавил на акселератор. Машина, выехав двумя колесами на разделительную линию, взревела и рванулась вперед.

— Поговорить о чем?

— О команде «фас». Я вижу, тебе от этого не по себе, так давай решим эту проблему. У нас принято решать свои проблемы внутри бригады.