📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураАмериго. Человек, который дал свое имя Америке - Фелире Фернандес-Арместо

Америго. Человек, который дал свое имя Америке - Фелире Фернандес-Арместо

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 66
Перейти на страницу:
quo, оставляя на произвол судьбы или убивая своих детей мужского пола. Несомненно, в его рассказе, исполненном черного юмора, присутствовала женоненавистническая ирония[193]. Когда Веспуччи упомянул эту историю, он, возможно, вспомнил Пентесилею – мифическую царицу амазонок, встреченную Данте в Чистилище; она послужила Америго моделью для описания женщин на острове гигантов.

Переработки мифов Данте, очевидно, крепко засели в голове Веспуччи. Но главным для исследователя стал миф об Улиссе, классическом мореходе. Дантов Улисс отличался от других. Например, поэт заставил его утверждать, что за Геркулесовыми столбами[194] [195] не было людей. В умозрительном представлении Веспуччи это звучало эхом традиционной, древней и привычной географии, опровержению устоев которой он помог и гордился этим обстоятельством. Но Улисс Данте был более богатой, значимой и глубоко ироничной фигурой для Веспуччи. Как часто случалось с дантовыми адаптациями классических героев, его Улисс путешествовал дальше, чем предусматривала традиция. Он совершил новое путешествие, удивительным образом предвосхищая путешествия Веспуччи – за Геркулесовы столбы, поворачивая к югу и за экватор. Его стремление вызвало божественный гнев. «От новых стран поднялся вихрь, с налета/ Ударил в судно, повернул его…[196]»[197]. Перед смертью Улисс мельком увидел земной рай.

Он умер во время экспедиции, похожей на экспедицию Веспуччи, путешествуя в той воображаемой географии, в которую поверил Америго. Последний так и не смог избавиться от этого влияния. Он продолжал слышать эхо и видеть образы Данте, и особенно его описания вояжа Улисса, когда тот плыл под южным небом вдоль ранее неизвестных побережий. Когда Америго покинул Севилью, то претворял в жизни строки:

     Севилья справа отошла назад,     Осталась слева перед этим Сетта.     «О братья, – так сказал я, – на закат     Пришедшие дорогой многотрудной!     Тот малый срок, пока еще не спят     Земные чувства, их остаток скудный     Отдайте постиженью новизны,     Чтоб солнцу вслед увидеть мир безлюдный!Данте «Божественная комедия», пер. М. Лозинского

Находясь к югу от экватора, Веспуччи заново пережил видение Улисса, мерцающие звезды «другого полюса», в то время как знакомое небо ушло за горизонт[198]. И водоворот, втянувший в себя и убивший дантова Улисса, закрутился в тот момент, когда герой уже видел земной рай, – гору немыслимой высоты, «подобных гор я ни в одной из стран не видывал»[199].

Петрарка, которого Веспуччи также цитировал и которого читал каждый образованный тосканец, разделял тщеславие Данте и превратил метафору путешествия за пределы Геркулесовых столбов в лейтмотив собственной жизни. «Улисс, – заявил он, – путешествовал не больше и не дальше, чем я»[200]. Для Петрарки это было фигурой речи; Веспуччи мог с гордостью говорить об этом как о факте своей биографии.

Петрарка был кабинетным путешественником. Но его работа была пропитана морем. Сама его жизнь, как он писал, была путешествием. Кораблекрушения в то время случались постоянно, утонуть в море было нетрудно, хотя поэту в жизни это никогда не грозило[201]. Цитате из поэмы Петрарки о крестовом походе «O aspettata in ciel» в тексте Веспуччи удивляться не приходится. Фраза, которую он цитирует по поводу метательного оружия (буквально «выстрелы, переносимые ветром») – о варварах, которые, как считает Петрарка, живут на восточном краю обитаемого мира, и она включена в пассаж, программный для всей карьеры Веспуччи:

Ты в лодке хрупкой отплываешь ныне,Отринув от себя соблазн мирской.Легко и невесомоЗефиром благовеющим несомаСредь мира, где объемлет род людскойГреховная и тягостная дрёма —Ты, видя гавань на пути далёко,Спеша найти покой.Взыскуешь истого достичь Востока.Пусть северные страны как бы дремлют,Угнетены морозом искони.Там небо низко и поля бесплодны,Но там в седые, пасмурные дниНароды жребий воинский приемлют, —Они, от страха гибели свободны,Разобщены, но Господу угодны,С германской страстью выкуют клинки,И горе лиходеям —Арабам, сарацинам и халдеям,Живущим воле Божьей вопреки,Чей род одним владыкой тьмы лелеем,Что низменны, подлы, трусливы, злобны,Грязны не по-людски,Да и грешить почти что неспособны.Перевод Е. Витковского

Первый из этих стансов задает направление[202], в котором нужно плыть для достижения земного рая. Второй предположительно основан на некоем романтическом источнике о лопарях или финнах; Тацит поместил упоминание о них в свою хронику о северных людях в мифических терминах, подчеркивая их дикость и невинность[203]. В 11-м веке Адам из Бремена, наиболее информированный в отношении Скандинавии средневековый писатель, укрепил миф о моральных качествах суровых людей Севера, которые «презирают золото и серебро, считая их за навоз»[204]. Поэтому ожидания Веспуччи найти похожих людей на соответствующих широтах южного полушария вполне разумны. Утверждая, что некоторые аборигены были обращены в христианство во время одной из его экспедиций, он или его редакторы копировали программу Петрарки по обращению таких людей в христианство и воспитанию из них воинов для крестовых походов.

Петрарка обращался к Святому Духу. Описываемое им путешествие было, очевидно метафоричным. Но метафоры находят отклик в мозгу и воплощаются в реальных проектах. Каждое путешествие есть возможность по меньшей мере для познания себя, даже если оно и не приводит к новым географическим открытиям. Во многих мифологиях душа является кораблем или субстанцией, несомой кораблем к месту успокоения. Даже мозг Веспуччи, как будто уже лишенный во взрослой жизни остатков набожности, которую его тьютор пытался ему привить, был восприимчив к экзальтации, пробуждаемой морским путешествием.

Наиболее читаемым из просоленных морской водой жизнеописаний святых была агиографическая работа Navigatio Brandani, с 10-го века расходившаяся в самых разных версиях и, вероятно, имевшая своим прототипом источник 6-го века. В ней рассказывается история о морских странствиях группы монахов в поисках земного рая или «обещанной земли святых».

Ирландские монахи подвергали себя суровым испытаниям в искупительных скитаниях или в поиске пустыни для повторения подвига Иоанна Крестителя и проверке теми искушениями, которым подвергся Христос. Они плыли на суденышках, сконструированных по образцам традиционных рыболовецких ирландских лодок, характерных для пасторального общества: воловьи шкуры, натянутые на легкий каркас, для герметичности промазанные салом и маслом и скрепленные кожаными ремнями. Они устанавливали только один квадратный парус, ибо их путешествие было проникнуто духом искупительной ссылки: монахи сознательно вверяли себя промыслу божьему. Подобно Аврааму, они отправлялись не в определенное место назначения, но к «земле, которую я покажу вам». Полагаясь на волю ветра и течений, монахи по сути имели больше шансов забраться дальше и найти больше, чем целеустремленные навигаторы.

Конечно, они легко могли потерпеть неудачу или затеряться без надежды на возвращение. Кажется удивительным, что их лодка могла выжить в высоких широтах Северной Атлантики, но неутомимый исследователь Тим Северин попытался реконструировать их поход в 1980-х и добрался до Ньюфаундленда из Ирландии без поломок[205]. Не исключено, что некоторые из ранних торфяных убежищ, открытых археологами в Гренландии и даже Ньюфаундленде, были работой ирландских отшельников.

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 66
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?