Двадцать четвертая буква - Том Лоу

Даже поздним вечером во вторник парковка у «Каменного краба Джо» была почти полна. О’Брайен съехал с Вашингтон-авеню и остановился. Барби обеими руками убрала с лица волосы и заявила:

– Ничего так прокатились. Я обожаю каменных крабов! И чесноком пахнет. А я проголодалась.

– Я взял навынос, – сказал О’Брайен. – Подожди здесь. Я заберу заказ.

О’Брайен подошел к окошку.

– Я заказывал одного живого краба.

Потный кассир вытер руки полотенцем.

– На какое имя?

– Ральф Джонс.

– Сейчас принесу, мистер Джонс.

– А у вас есть какая-нибудь коробка, вроде пенопластового контейнера, чтобы положить его?

– Конечно.

Помощник менеджера вернулся с коробкой из пенопласта, сбоку на ней был изображен красный каменный краб. О’Брайен открыл крышку.

– Клешни связаны.

– Ага, обычно мы так делаем. Каменный краб может отхватить палец. Самые мощные клешни из всех крабов в нашей части света. Давление почти две тысячи фунтов на квадратный дюйм.

– Хорошо, а вы можете срезать ленту?

– Конечно.

Мужчина достал ножницы и разрезал эластичную ленту, стягивающую могучие клешни.

– Только не держите его в этой коробке слишком долго, он вырвется наружу.

– Спасибо.

О’Брайен расплатился и пошел обратно к «Джипу».

Барби видела, как он приближается, и поинтересовалась:

– А ты не захватил чего-нибудь выпить? «Колы» или еще чего?

– Барби, ты любишь суши?

Она наморщила нос.

– В жизни не стану есть сырую рыбу.

– Тогда тебе не понравится сырой краб, – заметил О’Брайен, пристраивая коробку между сиденьями.

– А насколько сырым они его приготовили? – спросила она, поднимая коробку.

– Если откроешь, я буду звать тебя Пандорой.

– Милое имя, – сказала она, открывая крышку. – О господи! Там живой краб! Здоровенный!

Она захлопнула крышку. О’Брайен завел мотор.

– А зачем тебе краб в коробке? – поинтересовалась Барби.

– Потом он переберется в сумочку.

Она взглянула на свою маленькую сумочку и замотала головой.

– Ни за что! Этой ужасной штуки в моей сумочке не будет!

– Не в твою, в ту, которая сзади. Не достанешь ее? Должна быть где-то на полу.

Барби повернулась и пошарила рукой.

– Тяжелая. А что в ней?

– Открой, – предложил О’Брайен.

– Я теперь боюсь. Там случаем не змея?

Барби медленно открыла сумку и заглянула внутрь.

– Ты что, какой-то псих? Зачем тебе наручники и диктофон?

– Склад, – пояснил О’Брайен.

Он забрал сумку у девушки, открыл ее, перевалил туда краба из коробки и застегнул сумку.

– Ради всего святого, что ты делаешь? Зачем ты засунул бедного краба в сумку?

– Когда летишь в страну Оз, соберись и держись покрепче.

* * *

О’Брайену удалось найти место для парковки на Вашингтон-авеню в двух кварталах от «Оз».

– О’кей, шоу начинается, – объявил он.

– Ты ничего не забыл? – спросила Барби.

– Что?

– Я понимаю, у нас очень странная свиданка, но ты сказал, что заплатишь мне. Ты не мог бы отдать мне деньги до того, как мы войдем? Дело не в том, что мне не хочется верить тебе. Ты, похоже, хороший человек.

– Ты права, – улыбнулся О’Брайен.

Он открыл бумажник и отсчитал деньги. Она сложила их и бросила в сумочку.

– Мне нужно, чтобы ты взяла и вторую сумку, – сказал О’Брайен.

– А если этот краб выскочит? И ты не думаешь, что девушка с двумя сумочками странно выглядит?

– Барби, никто не станет смотреть на твою сумочку или сумочки. А теперь слушай план. Очередь слишком большая, мы не можем ждать. Поэтому иди к дверям – а я пойду сразу за тобой – и скажи тому мускулистому парню в черном, что тебе срочно нужно в дамскую комнату. Слабый мочевой пузырь и все такое. Когда он согласится, скажи, твой дружок – старый друг Серхио Конти, и Серхио хочет показать ему клуб, но не может сделать это лично, поскольку сейчас крайне занят.

– Скажи еще раз, как его зовут?

– Серхио Конти.

Она прошептала имя, на секунду закрыла глаза и заявила:

– О’кей, пошли.

Когда О’Брайен с Барби шли по Вашингтон-авеню, мимо в «Лексусе»-кабриолете проезжали двое латиноамериканцев. Из машины гремел регги.

– Охеренная задница! – крикнул один из них.

Очередь в клуб «Оз» растянулась далеко за бархатные канаты, висящие на блестящих золотистых стойках. О’Брайен следовал за Барби. Они шли мимо загорелых тел, которые проводили большую часть дня на пляже, а сейчас приняли душ и переоделись в белое и все цвета Карибов. В общем запахе парфюмерии чувствовалась нотка марихуаны.

– Не могу поверить, что мы это делаем, – пробормотала Барби. – Это же лучший клуб в Саут-Бич.

– Не останавливайся.

– На нас все пялятся.

– Они пялятся на тебя. Меня никто не замечает.

– Краб шевелится в сумке. Я чувствую. Честное слово, Кен, – если тебя и вправду так зовут, – если он высунет клешню и ущипнет меня за задницу, я так завизжу, что меня услышат в порту Майами.

– Просто улыбайся и иди, – посоветовал О’Брайен.

Когда они добрались до начала очереди, Барби улыбнулась, сделала знак швейцару ухоженным пальчиком и подошла к нему. Мужчина смотрел на ее вздымающуюся грудь. Барби мастерски пользовалась своими формами. Мужчина кивнул, посмотрел на О’Брайена, который улыбнулся, и махнул рукой, что означало «проходите».

Они вошли в коридор огней, который вливался в огромный зал: сотни людей кружились здесь на танцполе или укрывались за тонированными стеклами VIP-комнат.

Барби обернулась к О’Брайену:

– Так вот он какой, «Оз».

– Ребята, вы больше не в Канзасе![15] – закричал в микрофон диджей. – Время веселиться, как в стране Оз!

Диджей стоял за приподнятой платформой и выделывался, как дирижер в последние секунды перед крещендо.