Заклинатель - Фиона Э. Хиггинс

Юнону и Пина от клетки с Чудищем отделяла небольшая толпа зевак. Несмотря на их громкие крики вроде «Эй, Чудище!» и «Эй ты, волосатый!» и прочие не слишком вежливые приветствия, Чудище сидело совершенно неподвижно, повернувшись к публике своей широкой шерстистой спиной.

— А может, оно спит? — предположил один из зрителей, коротышка в огромной шляпе.

— Ага, или обиделось, — откликнулся другой и швырнул с клетку морковку, которая угодила Чудищу в плечо. То слегка вздрогнуло, и только.

— Не думаю, что оно ест овощи, — сказал тот, что в шляпе. Он как раз разглядел тухлое мясо на полу клетки.

— Зря я, что ль, деньги платил?! — крикнул третий зевака и подобрал с пола очень удачно и вряд ли случайно подвернувшуюся длинную палку с заостренным концом (похоже, она лежала там именно для этой цели).

Под радостные крики спутников и испуганные возгласы спутниц он просунул палку сквозь решетку и ткнул Чудище заостренным концом прямо в объемистый зад. Чудище слегка дернулось, зажужжала взлетевшая с его спины муха, и все. Больше ничего не случилось.

— Чарли, давай еще раз, — потребовали разочарованные зрители. — Ткни его как следует!

Каждый участник веселой компании втайне жалел, что не он отыскал эту чудную палку, и в то же самое время радовался, что досталась она не ему. Чарли — на сей раз понимая, что просто права не имеет снова разочаровать друзей, — еще раз ткнул зверя палкой, причем с такой силой, что едва смог вытащить ее обратно. На сей раз последствия не заставили себя ждать.

— РРРРЫЫЫЫ!!! — взревело Чудище.

В мгновение ока оно вскочило, обернулось и швырнуло свое мощное тело на прутья решетки. Удар оказался такой силы, что сотряс даже стены подвала. Чарли и его спутники в ужасе отскочили от клетки, вопя во всю глотку, а затем, толкая друг друга и спотыкаясь, кинулись вверх по лестнице — прочь из подвала. Позабыв о приличиях, мужчины и женщины — вот уж точно не леди и джентльмены — пробивали себе путь локтями и каблуками, волоча за собой в общей куче и Пина с Юноной.

А Прожорное Чудище, выпрямившись в полный рост — около семи футов пяти дюймов, — стиснуло кулаками прутья решетки и с силой сотрясло их. Оно снова взревело, показав всем огромную пасть, полную желтых зубов, среди коих особенно сильное впечатление производили четыре длинных темно-коричневых клыка. За частоколом нижних зубов бурлило слюнявое озеро; из него вытекали ручьи и струились с подбородка на пол длинными вязкими нитями.

И вот Чудище опять осталось совсем одно в своей зловонной тюрьме. Публику как ветром сдуло, почти без следа, не считая разве что отпечатков их ног на взрытой во время побега поверхности земляного пола. Да еще возле самой решетки лежал маленький кружевной носовой платочек. Несколько мгновений Чудище задумчиво созерцало его, а затем без малейших усилий просунуло руку сквозь прутья, подняло и поднесло к носу. Принюхавшись, оно различило едва заметный, почти улетучившийся уже запах лаванды. Зверь грузно, с глухим тяжким звуком опустился на землю и пустым взглядом уставился перед собой. Лаванда расцветала по весне на крутых склонах гор.

Вдруг внимание зверя привлекло легкое шевеление в темном углу возле лестницы. Для порядка Чудище негромко заворчало. От стены отделилась какая-то темная призрачная фигура; она бесстрашно подошла к клетке, прислонилась к прохладным железным прутьям и стала мягким, монотонным голосом что-то говорить. Трудно было понять, слушает Чудище или нет. В любом случае вида оно не подавало. Потом тень направилась к лестнице, поднялась по ступеням и скрылась за занавеской. И опять воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием мухи да урчанием внутренностей чудовища.

Оказавшись на улице, Пин и Юнона смогли наконец отдышаться. За то недолгое время, что они провели в «Ловком пальчике», над Фодусом поднялся густой туман; он стал быстро расползаться по всему городу, ловко огибая любые углы и плотно прижимаясь к земле. Юнона с беспокойством взглянула на Пина и коснулась его руки.

— Как ты? — спросила она мягко.

Мальчик кивнул, пряча ладони под мышки.

— Даже не думал, что он такой страшный.

— А ты заметил парня, который прятался под лестницей?

— Ага, — отвечал Пин, мелко стуча зубами. — Он, наверное, кормит его. Чистит клетку и прочее.

— Кто знает, — задумчиво сказала Юнона. Она плотно закуталась в плащ, но промозглый туман все равно пронизывал тело холодом до самых костей. — Я замерзла, — пожаловалась она. — Пошли скорее домой.

Пин не возражал. Он пережил много холодных зим в Урбс-Умиде, но такого мороза еще не бывало. Некоторое время они шли торопливо бок о бок. Туман постепенно сгустился настолько, что казалось, его можно пощупать руками. Опустив взгляд, Пин не увидел собственных ног.

— Ты сможешь найти путь к реке? — спросил Пин, медленно поворачиваясь на месте. — Если пойдем вдоль нее — не заблудимся.

— А по запаху ты не чувствуешь? — отозвалась Юнона. Она, как всегда, забежала немного вперед. — Я-то думала, ты унюхаешь все, что угодно.

— Ну конечно же, чувствую! — раздраженно ответил Пин. Он был зол на себя, что не может даже сообразить, как вернуться обратно к Фодусу. — Только пахнет со всех сторон. Непонятно, куда идти. Кстати, сегодня запах что-то слабее обычного.

В это мгновенье послышался скрип.

— Что это? — с беспокойством спросила Юнона.

— Не знаю. Не пойму, что за звук. Никогда такого не слышал.

Звук действительно был очень странный: он слегка походил на стон, даже на человеческий, и все же издавал его явно не человек.

— По-моему, это оттуда, — сказала Юнона; голос ее прозвучал очень слабо.

Пин постарался сосредоточиться.

— Чшшш, — прошептал он, принюхиваясь и прислушиваясь. — Похоже, нужно идти в том направлении, — наконец решил он, выбрав наиболее вероятное.

Но Юнона не отвечала.

— Юнона? — позвал он. И еще раз, уже с раздражением: — Юнона!

Но Юнона исчезла.

Пин сначала почувствовал запах: затхлую вонь немытого, разлагающегося человеческого тела и экскрементов; затем услышал сипы и хрипы — тяжелое, болезненное дыхание. Он стоял неподвижно, ослепленный туманом. Вдруг ниоткуда, как будто из воздуха, возникла чья-то уродливая рука и вцепилась мальчишке в предплечье. Он испуганно пнул густой воздух ногой — кто-то взвизгнул. Но в следующее мгновение его накрепко сжали сразу шесть, восемь, а может быть, десять таких же уродливых рук.

— Так-так, что тут у нас? — проскрипел чей-то голос Пину в самое ухо.