Ценник для генерала - Алексей Макеев

Водителя мы с Михаилом в офисе видели, оба сошлись, что тип неприятный. Персонала в конторе мало. Водитель генерального директора, который еще и бухгалтера возит. Значит, там нет других водителей. Выходит, Станислав имел в виду именно этого человека.

А почему Аллочка должна была трубку повесить? Значит, тот звонок предназначался не ей. А кому? Наверное, шефу? А кто у Аллочки и водителя шеф? Сам генеральный директор. Клименко!»

Маша с Михаилом приехали в два часа ночи. Гуров не спал. Он все это время лежал на диване в одежде с закрытыми глазами и думал. Потом мобильный телефон коротко пропиликал рядом на стуле о том, что поступило СМС-сообщение. Лев Иванович прочитал на экране условный код из трех слов и пошел открывать.

Первой в квартиру ввалилась Маша, довольная и шумная. На ее коленке багровела царапина. Колготки в этом месте были порваны. Гуров спросил, что случилось, но девушка только отмахнулась и кинулась в ванную. Оттуда был слышен ее голос. Маша умывалась и пыталась рассказывать, как они сегодня следили за Клименко.

Михаил только устало улыбнулся, прошел на кухню, вымыл там руки, а потом нагнулся и стал шумно пить прямо из-под крана. После этого он вытер рот, уселся на кухонный табурет и прижался спиной к стене.

— Человек он, прямо скажем, нелюдимый, — заговорил Михаил. — Вторую половину дня просидел в офисе. В семь вечера отправился домой, причем на такси. Машка проводила его до квартиры. Через час он потушил свет.

— А вы не подумали, что Клименко мог покинуть квартиру иным способом, чтобы сбросить «хвост»?

— Подумали. Точнее, предположили, что такие варианты могут нас ждать. Но к семи вечера я уже имел на руках его автобиографию и знал домашний адрес. А Машка прицепила ему на ботинок маячок. Не факт, что он не поменял обувь, но из подъезда дома напротив я через оптику наблюдал за окнами три часа. Он сидел за компьютером в темноте. Потом все же включил свет, поужинал, врубил телевизор и повалился на диван перед ним. В одних трусах. Я так понял, что он уснул.

— Тоскливо живет генеральный директор, — заметил Гуров. — Одна надежда, что этот день был не типичным для него. Я только одного не понял. Почему он из офиса поехал домой на такси?

— А это отдельная песня, Лев Иванович. Его персональный водитель в вечернее время ездил по городу, разговаривал с людьми. Некоторые из них приезжали на встречу с ним на не очень дешевых машинах. Если время терпит, то снимки, которые умудрился сделать, я покажу утром. Они у меня на карте памяти фотокамеры. Там лица, крупные планы, номера машин.

— А коленку Маша где ободрала?

— Эта подруга слишком близко подобралась к водителю господина Клименко и его собеседникам. Вот они и воспылали к ней симпатией по причине состояния алкогольного, а может, и наркотического опьянения. Пришлось отбивать.

— Засветились вы с ней, — Гуров покачал головой.

— Ничего подобного, — устало заметил Михаил. — Они даже не поняли, кто их бил, в темноте рассмотреть лица девушки тоже не успели.

— Ладно, убедили. А имя и фамилия у водителя есть?

— Есть. Его зовут Лукин Владимир Никандрович. Белорус, уроженец Минска. Судим за разбой, но прошел вторыми ролями, поэтому получил мало.

— Про самого Клименко вы что конкретно узнали?

— Павел Александрович Клименко родился в Пинске, там окончил школу, оттуда ушел в армию.

Гурову удалось даже бровью не повести, узнав место рождения Клименко. Он слушал с постным, равнодушным лицом, как будто ему излагали дежурную информацию, которая вряд ли когда пригодится и просто не может иметь никакого отношения к их делу.

— После службы в армии он ввязался в аферы, умудрился не сесть, но криминальных дел не бросил. Второй раз попался уже в конце девяностых фактически на рэкете и подделке документов. Отсидел пять лет, а потом осел в Минске. Фирму открыл, я полагаю, на те деньги, которые у него не смогли конфисковать. Теперь он законопослушная сволочь.

— Почему сволочь?

— Потому что им заинтересовались вы. У вас есть что-то на его фирму. Вы работаете по нескольким убийствам, специально для этого приехали сюда из России. И не из районного УВД, а из Главного управления уголовного розыска.

— Убедительно, — согласился Гуров. — Что-нибудь есть на родителей Клименко?

— Отец умер еще в начале девяностых. Кажется, несчастный случай в состоянии алкогольного опьянения. Мать тоже, но гораздо позже. Лет на десять.

— Оба похоронены в Пинске? — равнодушным голосом спросил Гуров.

— Да, на одном кладбище, но в разных могилах.

— Сын навещает могилки? Как часто он ездит в Пинск?

— Вы от меня слишком многого хотите, Лев Иванович. — Михаил улыбнулся. — Даже у моих возможностей есть пределы. Чего не знаю, того не знаю. Но по распечаткам ясно, что с его сотового телефона ни одного звонка на проводную сеть Пинска не было, и на мобильные, зарегистрированные в этом городе, тоже.

— А это как ты выяснил?

— Программа такая есть для компьютеров. Она сама выбирает заказанные категории. Кстати, проводного телефона у него дома нет.

— А данные на родителей Клименко есть?

Михаил вытащил из кармашка маленькую черную флешку, протянул ее Гурову и сказал:

— Здесь все о нем. Детский садик, школа, армия, судимость, родители. Даже на каком кладбище они похоронены.

— А в Пинске не одно кладбище? — Гуров сделал удивленное лицо.

— Конечно, не одно. В городе есть несколько старых, давно закрытых. В том числе даже кладбище немецких солдат времен Первой мировой войны.

— Хорошо. Слушай, Михаил. Если это не идет вразрез с твоими личными планами розыска, то, может, вы с Машей еще пару-тройку деньков поводите Клименко? Первый день ничего не дал. Активность водителя вполне может быть связана с его личными делами.

— Я и сам думал, что одним днем тут не обойтись. А вы чем займетесь?

— Мне придется понянчиться с моим другом. Надеюсь, что какие-то просветления у него начнутся после моего появления. Надо поработать с ним. Если он вспомнит, что случилось, кто и как на него напал, это будет самым большим прорывом в нашем деле.

— Пожалуй, — согласился Михаил. — По крайней мере, мы узнаем об исполнителях одного преступления, через них сможем выйти на заказчиков и на организаторов. Это уже зацепка.

Гуров кивнул, демонстративно зевнул и отправился в комнату. Ему, самому старшему и уважаемому, выделили диван в единственной комнате. Маша спала на раскладушке, которую принес Михаил. А сам таинственный субъект ночевал в неизвестном месте, о котором предпочитал не распространяться.

Утром, самым первым автобусом, Гуров уехал из Иваново в Пинск. Он ничего не сказал помощникам о своих планах, догадках и подозрениях. Казалось бы, совместная работа с Михаилом и Машей приносила свои плоды, польза была налицо.