Где бы ты ни скрывалась - Элизабет Хейнс

— После того, как на тебя напали?

— В первый раз сразу после этого. Меня выписали из больницы, ну, когда… э-э-э… травмы зажили, — не думаю, что тогда их особенно интересовало, что происходит в моей голове. Но я… тогда не могла следить за собой, мало чего вообще могла. Короче, однажды в аптеке у меня случилась истерика и меня забрали люди в белых халатах.

— Фельдшеры, наверное. Психиатрическая неотложка. Иногда им помогают полицейские.

— А потом примерно год лечения, пока дело не пошло в суд. И во время процесса у меня опять случился срыв, пришлось ложиться в больницу еще раз.

— Но тебе там помогли?

Я пожала плечами:

— Наверное. По крайней мере, я теперь могу жить одна. Я прошла долгий путь, очень долгий. Хочу, чтобы ты знал.

Стюарт кивнул:

— Да, я это вижу. Но это не имеет значения.

— Точно?

— Точно.

Мы подошли к дому. Стюарт отпер дверь своим ключом и тихо, спокойно сказал мне:

— Проверь один раз. Только один.

Я бросила в его сторону сердитый взгляд — мол, сколько хочу, столько и проверяю, но мне и правда хватило одного раза. Это потому, что он был рядом.

Мы поднялись на один пролет и остановились около моей двери.

— Спасибо, что согласилась прогуляться со мной сегодня, — сказал Стюарт.

А я молча на него смотрела, чувствуя, что между нами начинает расти стена отчуждения.

Я уж и не помню, кто сделал первый шаг, но внезапно мои руки оказались у него на талии, под курткой, и я прижималась к нему со всей силой, на которую была способна. Он провел здоровой рукой по моим волосам — странное ощущение, и внезапно я поняла, что волосы-то у меня совсем короткие! Как будто я совсем не я… Мне захотелось снова отрастить волосы, чтобы он мог играть прядями, пропускать их сквозь пальцы.

Он еле слышно выдохнул, и тут я подняла голову и поцеловала его. Он сначала замер, но только на секунду. Рука, бережно поддерживавшая мой затылок, переместилась на щеку, он погладил ее прохладными пальцами. А потом начал целовать меня — страстно, жадно, от него слегка пахло пивом. Колени у меня подогнулись, Стюарт крепко обнял меня за талию. Очень крепко, несмотря на больную руку.

В этот момент, по всем канонам невроза, мне полагалось запаниковать и забиться в истерике. Однако я желала лишь одного: чтобы он держал меня в своих объятиях вечно. Он слегка отодвинулся от меня, взглянул в глаза — наверное, проверял, насколько я пьяна. Видимо, результаты проверки его удовлетворили, поскольку он снова впился в мои губы, на этот раз еще более страстно, царапая меня отросшей за день щетиной.

В конце концов он отстранился, и я с неохотой вынула руки из-под его рубашки — как они могли попасть туда? Он отступил на шаг.

«Только посмей сказать сейчас „извини меня“! Только посмей!»

— Хочешь зайти? — спросила я, глянув на свою дверь.

Я мечтала сорвать с него одежду и упасть в постель. В тот момент я готова была заплатить ему, только бы он остался. Я жаждала упоения, близости.

Но по лицу Стюарта я видела, что он пытается побороть себя. Пожирая меня глазами, он стоял не двигаясь, но вдруг покачал головой. Потом шагнул ко мне, поцеловал в горячую щеку и прошептал:

— До завтра!

И, перескакивая через две ступеньки сразу, помчался наверх. Я слышала, как щелкнул отпираемый замок, как хлопнула дверь, и потом все стихло, и я осталась у своей открытой двери, как будто был будний день и я только что пришла с работы.

Но только меня качало, как тростинку на ветру, и отчаянно хотелось писать.

Мы с Ли усердствовали в постели, когда зазвонил мой мобильник. Я нащупала телефон рукой, чтобы отключить звук, пока Ли не сбился с ритма, но Ли уже нахмурился, и я почувствовала, как напряглись его плечи.

— Вот проклятая штука! — пробормотал он, проводя рукой по лбу.

— Не обращай внимания, — прошептала я, — не останавливайся, Ли!

Однако он резко отстранился и вдруг, прихватив пальцами прядь моих волос, дернул так, что я взвизгнула от боли. Не реагируя на мои вскрики, Ли за волосы перевернул меня на живот и вошел сзади. Я попыталась оттолкнуть его, но он еще сильнее оттянул назад мою голову и продолжал все яростнее мною овладевать.

А через минуту, зарычав, он кончил и сразу же поднялся с кровати. Отправился в ванную, а там хлопнул дверью так, что задрожали стекла.

Я с трудом села, осторожно ощупала голову, прислушиваясь к своему неистово бьющемуся сердцу. Что это значит? Какого черта? Ли в ванной включил душ.

Телефон снова зазвонил, и на этот раз я ответила.

— Кэтрин, солнышко, поздравляю с Рождеством! — раздался в трубке хрипловатый голос Сильвии.

— Привет, как дела?

— Пока трезвая. А ты?

— Так ведь еще только половина первого, — промямлила я, поглядев на часы. — Ты что, уже пьешь?

— А ты как думала? Только не говори, что еще валяешься в постели!

— А если так, то что?

— Ну не знаю, — проворчала Сильвия, — впрочем, если бы рядом со мной был Ли, я бы тоже не спешила вставать…

— Да забирай его, — засмеялась я, — он сегодня чего-то с утра дурит, изображает крутого самца…

— Хочешь, чтобы я приехала и хорошенько выпорола его?

— Нет, спасибо. — Я рассмеялась, представив эту сцену. — Ты права, всыпать бы ему не мешало. Ну а ты что будешь делать сегодня?

— Не знаю пока. Мама хочет, чтобы я помогла ей с обедом, а я хочу напялить новые шмотки и прошвырнуться до соседнего бара. Все как обычно.

Я натянула старые джинсы и свитер, надела шерстяные носки, потопала вниз, на кухню. Там царил полный бардак: раковина засыпана крошками, на кухонном столе — использованные чайные пакетики. Я начала уборку, напевая вместе с радио рождественские гимны, и тут сверху спустился Ли. В джинсах, с голым торсом, поигрывая мускулами. Он подкрался сзади и схватил меня за талию, я аж подпрыгнула:

— Ли, ты чего! Что на тебя нашло?

Он зарылся носом в мои волосы:

— Меня достал твой мерзкий телефон. Кто тебе звонил в такую рань?

— Сильвия.

— Мог бы и догадаться.

— Знаешь, ты сделал мне больно. — Не размыкая его рук, я повернулась к нему лицом.

— Как?

— Так дернул меня за волосы, что, наверное, даже вырвал целую прядь…

Он странно улыбнулся и потрепал меня по щеке:

— Прости, детка, слегка увлекся. А разве тебе не нравится, когда это приправлено грубостью?