Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн - Евгений Родионов

Карфагеняне не рассчитывали на сражение и шли под парусами, когда дальнейший путь им преградили построившиеся в боевой порядок римские корабли. Исход последовавшей за этим битвы был предрешен.

Все преимущества были на стороне римлян: их корабли не имели лишнего груза и легче управлялись, а укомплектованы были лучшими гребцами и самыми опытными легионерами. Противостояли им наспех собранные команды из необученных новобранцев – все, чем на тот момент располагал Карфаген, где к тому же не верили в очередное возрождение римского флота.

В итоге римляне потопили пятьдесят и захватили семьдесят пунийских кораблей, при этом в плен попало немногим менее десяти тысяч человек. Остатки карфагенского флота, воспользовавшись попутным ветром, ушли к островку Гиере, а римляне вернулись к Лилибею (Полибий, I, 60; Ливий, Содержание, 19). Ганнон спасся и привел остатки флота в Карфаген, только для того чтобы быть казненным за понесенное поражение.

Битва у Эгатских островов сняла любые вопросы о победителе. Теперь даже самые горячие головы в карфагенском правительстве осознавали, что продолжение войны попросту невозможно, как невозможно ни поддержать сражающихся на Сицилии воинов Гамилькара, ни собрать новую армию или снарядить флот.

Оставалось лишь просить о мире. Неограниченные полномочия для его заключения были переданы Гамилькару Барке, который сразу же направил послов к Гаю Лутацию. Римский консул был рад такой возможности закончить войну, так как и сам отлично понимал, насколько его народ истощен за прошедшие годы.

Выработанные карфагенским и римским полководцами условия закрепляли сложившуюся ситуацию и сводились к следующему: вся Сицилия передавалась римлянам, пунийцам запрещалось воевать против Гиерона и его союзников, они обязаны были вернуть римских пленных без выкупа и в течение двадцати лет уплатить две тысячи двести эвбейских талантов серебром (Полибий, I, 62, 8–9). Лутаций пытался также добиться, чтобы карфагенские воины покинули Сицилию безоружными, но Гамилькар настоял на более почетном выводе войск и сохранении оружия за определенную плату для тех, кто сражался на Эриксе (Корнелий Непот, Гамилькар, I, 5; Диодор, 24, 13; Евтропий, II, 16).

В Риме не одобрили такую форму договора, посчитав ее чересчур мягкой, и даже направили на остров комиссию из десяти человек для изучения дела. Результаты ее работы были довольно скромны: к договору добавлялась статья о передаче римлянам всех островов между Сицилией и Италией (при контроле римлян над Сицилией удержать их за собой карфагеняне все равно не смогли бы), сумма контрибуции увеличивалась на тысячу талантов, а срок уплаты сокращался вдвое (Полибий, I, 62, 8–9). Кроме этого, карфагенянам запрещалось вербовать наемников на территории Италии и направлять корабли в районы, подконтрольные римлянам и их союзникам (Аппиан, Сицилия, 2; Зонара, 8, 7). И наконец, в качестве своеобразного подарка римляне вернули пленных, причем содержащихся в государственных тюрьмах выдали бесплатно, а часть выкупа за удерживаемых у частных лиц внесли из собственной казны (Евтропий, 2, 27).

Первая Пуническая война продолжалась двадцать четыре года и была одной из самых продолжительных и кровопролитных войн, которые знала Античность. В упорнейшей борьбе до полного истощения сил сошлись самые могущественные державы Западного Средиземноморья. Боевые действия велись на Сицилии и Корсике, в Сардинии и Северной Африке, а масштабы морской войны никогда не достигались ранее и, вероятно, не были превзойдены до конца эпохи. В морских сражениях одновременно принимало участие до семисот судов, а общие потери сторон приближались к пятистам кораблям у карфагенян и семистам у римлян, причем данные цифры учитывали только квинкверемы, самый тяжелый тип боевых кораблей (Полибий, I, 63, 5–6). Определить потери в живой силе вряд ли представляется возможным с достаточной точностью, можно лишь быть уверенными, что здесь счет шел на сотни тысяч.

Эта война явилась столкновением государств с отличными друг от друга, во многом противоположными политическими системами, вследствие этого располагающими совершенно разными армиями. Именно анализ этих особенностей позволяет лучше разобраться в господствовавшей в течение войны стратегической ситуации. Хотя лаконичность основных источников порой мешает удовлетворительно восстановить ход и особенно причины событий на том или ином этапе боевых действий, все же кажется обоснованным заострить внимание на некоторых моментах, наиболее характерных для этой войны.

Государственная система Рима позволяла содержать лучшую сухопутную армию своего времени, непревзойденную по выучке и дисциплине, но она же препятствовала успешному управлению ею в случае, когда боевые действия затягивались. То, что было преимуществом в мирное время, становилось недостатком на войне. Ежегодная смена консулов, которые зачастую заведомо не разбирались в военном деле и тем более ничего не смыслили в мореходстве, неоднократно уничтожала успехи, достигнутые наиболее способными военачальниками. Парадоксально, но за двадцать четыре года войны государственная система Рима так и не позволила выдвинуться ни одному действительно талантливому римскому полководцу. Гай Дуилий, Атилий Регул, Гай Лутаций, Луций Сципион, Цецилий Метелл – вот практически все имена, достойные упоминания – из участвовавших в боях консулов. Среди них Дуилий отличился не столько искусным руководством флотом, сколько решимостью дать бой противнику, невзирая ни на что. Более других наделенным полководческим талантом выглядит Цецилий Метелл, чей разгром карфагенян под Панормом описывается у Фронтина в его «Стратегемах», антологии военных хитростей. Однако развить свой успех дальше он не мог, поскольку должен был передать свой пост преемнику. Незаурядный человек, Метелл впоследствии получил пост великого понтифика. По-видимому, осознав порочность практики раздельного руководства армией и ежегодной замены ее высшего командования, римляне в 248 г. до н. э. назначили диктатора, Аппия Калатина, но, по-видимому, ошиблись в выборе: новый главнокомандующий ничего не смог достичь, очевидно, в силу своей элементарной бездарности.

Но, пожалуй, максимальной критики заслуживает римское командование флотом. Никогда ранее не ведшие полномасштабных морских войн, римские консулы не имели необходимого опыта руководства военно-морскими силами и порой пренебрегали элементарными правилами судовождения, следствием чего являлась неоднократная гибель кораблей во время шторма. Если верить доступным нам источникам, потери римского флота от бурной погоды заметно превышают таковые, понесенные во время боев с пунийцами. Характеризуя ведение боевых действий римлянами, не будет большим преувеличением сказать, что войну с пунийцами выиграл народ, римские и италийские легионеры и матросы, которые в сколько-нибудь равных условиях практически всегда одерживали верх над своим противником и иногда побеждали, несмотря на крайне неудачное командование собственных полководцев и флотоводцев. Именно римские граждане, объединившись в едином порыве, смогли на собственные средства, забыв о суеверном страхе перед морем, построить новый флот, принесший окончательную победу. Никогда Первая Пуническая война не будет называться народной, но заслуга победы в ней принадлежит всему римско-италийскому обществу.