Дом крови - Брайан Смит

по волосам и нахмурился еще больше. Его волосы казались... чистыми.

Он вытянул руки и осмотрел остальную часть своего туловища. Вся грязь, скопившаяся за год, проведенный в пещере, исчезла.

Психованная мамаша вымыла его.

Эдди хмыкнул.

Странно.

Это было почти так, как если бы она это делала... ну... готовила его к чему-то.

Его глаза расширились, когда он снова подумал о церемонии.

БЕГИ! - призывал голос самосохранения. - ШЕВЕЛИ ЗАДНИЦЕЙ!

И Эдди сделал это.

Он подошел к двери спальни, взялся за дверную ручку и попытался повернуть ее. Она не поддавалась. Он нахмурился, схватился за нее обеими руками, собрал все свои силы и снова попытался сдвинуть ее с места. Ничего. Он вздохнул и привалился к двери, тяжело дыша. Ладно, это действовало угнетающе. Дверь была не заперта, но она не поддавалась его самым решительным усилиям. Он предположил, что Жизель могла запечатать ее заклинанием. Да, она бы смогла это сделать, не так ли?

Будь проклята ее задница, практикующая черную магию!

Ему просто придется придумать что-нибудь еще.

Его взгляд остановился на окне справа от кровати. Да! Он подбежал к нему, просунул ладони под край и попытался сдвинуть его в сторону. Его мышцы запротестовали, и из сдавленного горла вырвался хрип.

- О, черт.

Более тщательный осмотр показал, что окно было запечатано так же надежно, как и дверь, но, эй... он мог с этим справиться. Стекло поддавалось, независимо от того, было ли оно заколдовано или нет. Он подошел к письменному столу Жизель, взял один из стульев и отступил на шаг к окну...

...и застыл.

Он услышал приглушенный звук, но его источник оставался загадкой. Затем раздался более громкий звук. Скрежещущий звук перемещения. Камень двигался по камню.

Эдди поставил стул на пол.

Он сел на него и закрыл лицо ладонями.

- Нежно трахни меня молотилкой!

Он протер глаза, снова открыл их и увидел то, что и ожидал увидеть. Панель в стене медленно отодвинулась. Он увидел темноту и отблеск мерцающего пламени. В проеме появилась Жизель с газовым фонарем в руках. Как только она оказалась в комнате, стенная панель начала закрываться. Затем отверстие исчезло, и осталась только стена. Герметизация была бесшовной. Он покачал головой. Что ж, это имело смысл. В таком месте, как это, должны были быть раздвижные стенные панели и потайные ходы.

Жизель задула пламя фонаря, подошла к письменному столу и поставила его на стол. Эдди взглянул на нее и не удивился, увидев, что она улыбается ему. Она выглядела точно так же, как во сне. Длинная черная юбка развевалась вокруг ее лодыжек. Бордовый топ выглядел тонким, почти прозрачным, как что-то, что следовало бы немедленно сорвать с ее тела.

Хм, какая странная мысль...

Жизель протянула руку и погладила его по лицу. Эдди вздрогнул от ее прикосновения. Что-то передалось ему через кончики ее пальцев, что-то чувственное, электрический эликсир, от которого он опьянел от желания.

Он сглотнул.

- Жизель, я никогда в жизни так не боялась человека, но...

Жизель улыбнулась.

И открыла рот.

И сказала:

- Но ты же хочешь заняться со мной любовью.

Глаза Эдди расширились.

У него закружилась голова.

У него очень-очень закружилась голова.

Он соскользнул со стула и рухнул на пол.

* * *

Выпив еще немного, Хозяин расслабился, размышляя о своей кочевой натуре.

Хотя он, как правило, десятилетиями оставался на одном месте, он путешествовал по миру, основывая новые колонии рабов в самых отдаленных уголках почти всех основных континентов. Он уничтожал их всякий раз, когда возобновившаяся жажда странствий подсказывала ему, что пришло время двигаться дальше. Не оставалось и следа. Эти разрушения были грандиозными, мастерски исполненными симфониями разрушения, массовыми побоищами, и все это происходило на глазах у внешнего мира. Пропасть между миром, в котором обитали люди, и темными уголками, которые он вырезал из ткани бытия, не могла быть преодолена.

Если бы он этого не захотел.

Что, как и в случае с сегодняшним вечером, он иногда и делал.

Он еще не был уверен, но думал, что это место в горах Теннесси может стать последним из его королевств. Чувство беспокойства начало исчезать. Мысль о том, чтобы начать все сначала где-нибудь в другом месте, уже не обладала прежней бодрящей силой.

Время.

Этот безжалостный тик-так людоед.

Он старел, и некоторые из его увлечений покидали его.

За пределами этого мира существовала жизнь. Он знал это. Место, где он, наконец, мог бы жить среди себе подобных. Это место не было загробным миром, в который верили первобытные люди, но в некоторых отношениях оно было похоже. Его физическое тело умрет и разложится, но его жизнь не закончится. Он вознесется в этот другой мир, в это возвышенное место света и чудес, и поселится в новой оболочке. Плотная плоть и кровь. Но это было пределом его знаний. Он мало что знал о форме и сущности этого другого места. Те немногие тексты, в которых говорилось об этом, были слишком расплывчатыми в своих описаниях.

Тексты, которыми он располагал, были рукописными фолиантами, передававшимися от других представителей его рода на протяжении тысячелетий. Древние страницы сохранились только благодаря концентрации его воли. Когда он поднимется в это другое место, там уже не останется никого, кто мог бы продолжить этот акт магического поддержания; страницы рассыплются, переплет распадется, а оставшаяся кучка пыли будет сметена следующим порывом ветра, который подует в это время.

Хозяин отхлебнул из своего напитка.

Он задумчиво нахмурился, обдумывая все это. Не было само собой разумеющимся, что он автоматически вознесется в другое место. Он, конечно, не должен был предполагать, что это произойдет само собой. Боги требуют постоянного умиротворения и жертвоприношений. В древних текстах на этот счет было сказано достаточно ясно.

Тик-так.

Больше всего его беспокоило отсутствие мерной палочки. Ему не с чем было сравнивать свои усилия. Достаточно ли он сделал? Почему боги молчат? Его охватило меланхолическое одиночество. Он тосковал по обществу себе подобных.

Он разозлился на себя.

Как он мог заразиться столькими человеческими слабостями? Он питался ими, как вампир, черпая жизненную энергию из их ужаса, и теперь задавался вопросом, не впитал ли он часть их сущности.

Еще одна из длинной череды тревожных возможностей.

Он отнес свой напиток в свои покои.

Его "гости" должны были скоро прибыть. Ощущение, что в той, кого звали Дрим, было что-то особенное, не ослабевало.

Она была особенной.

Мысль, которую он пытался подавить - потому что было очевидно, что это невозможно, - полностью