Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко

обсудить возможности для обмена пленными, но на самом деле главная задача состояла в согласовании платформы для заключения перемирия.

Из-за трудностей, связанных с переходом линии фронта, встреча украинских парламентариев с уполномоченным Добрармии, командующим группы генералом Я. Слащевым состоялась лишь утром 1 ноября на железнодорожной станции Зятковцы.

Ход переговоров и поисков платформы для заключения сделки подробно освещается в дневниках присутствовавших на них А. Левицкого и сотника Начальной команды Г. Коха[288]. Галицкая делегация предложила деникинцам заключить перемирие с обеими украинскими армиями, мотивируя это тем, что их части «перемешаны» на фронтах, и они совместно воюют против большевиков. В ответ Я. А. Слащев заявил, что, согласно приказу командующего Правобережным фронтом генерала Н. Шиллинга, он имеет право вести переговоры только с Галицкой армией как «экстерриториальной» формацией, которая силой обстоятельств оказалась оторванной от территорий своего национально-государственного образования, за пределами своего государства.

Зато армия Петлюры считалась «группой повстанцев», в которой служат «граждане России», поэтому они должны сложить оружие, разойтись по домам и ждать мобилизационных приказов. После выяснения позиций обеих сторон деникинцам передали проект документа, предложенный М. Тарнавским, который мог стать основой для дальнейших переговоров.

Весьма вероятно, что деникинский штаб готовился к такому повороту событий, поэтому уже 2 ноября в Начальную команду были доставлены телеграммы с проектом договора. В первой из них сам командующий А. И. Деникин «всем сердцем» приветствовал «родную по крови» Галицкую армию в ее стремлении закончить борьбу и «перейти на сторону Добровольческой армии». Во второй он уверял галичан в выполнении условий союза, которые сводились к следующему:

1) УГА переходит со всеми частями на сторону русской Добрармии и подчиняется ее командованию;

2) после подписания перемирия для отдыха и переформирования УГА переводится в район Гайсин – Балта – Умань – Ольгополь;

3) целостная организация и язык УГА будут сохранены, но Главное командование Добрармии оставляет за собой право на осуществление некоторых изменений в ее руководящих структурах, в которые также будут назначены российские контрольные органы Добрармии;

4) части УГА не могут использоваться для борьбы против войск атамана С. Петлюры;

5) между Начальной командой УГА и командой Новороссийской области будет немедленно установлено телеграфное сообщение (Винница – Христиновка);

6) из-за отсутствия собственной территории галицкое правительство временно прекращает свою деятельность и переезжает в Одессу под опеку и охрану главнокомандующего вооруженными силами Южной России генерала А. Деникина;

7) ответ Начальной команды УГА должен быть передан не позднее, чем до полуночи 3 ноября, к этому времени уполномоченная делегация Галицкой армии должна перейти линию русского фронта[289].

В это же время правительство УНР провело сепаратные переговоры с большевиками.

Пожалуй, есть смысл отметить, что в истории было немало случаев, когда под давлением (или с учетом) обстоятельств (хотя нередко и вопреки им) политики прибегали к решениям, приводившим к непостижимым поворотам, о которых и современники, и последующие поколения, в том числе исследователи, не могли и не могут договориться. И это естественно, если понять, что простых, ясных, однозначных решений в сложных, противоречивых, экстремальных ситуациях не бывает. А именно таково было положение в Украине во второй половине 1919 г.

Не достигнув взаимопонимания с деникинцами, чувствуя их непримиримое отношение к украинскому движению, Директория, включая С. В. Петлюру и Е. Е. Петрушевича, в один момент была готова пойти на контакт с Москвой, с советской Россией. Помог случай – в Каменец-Подольский попал швейцарский коммунист, друг В. И. Ленина, Ф. Платтен, который предложил свое посредничество в заключении военной конвенции против Деникина[290].

Он отправился в Москву, где после соответствующего рассмотрения вопроса Политбюро ЦК РКП(б) 11 октября 1919 г. приняло секретное постановление:

«1) Соглашение с Петлюрой, как политическое, так и военно-техническое, признается желательным.

2) Соглашение это с целью компрометации Петлюры перед Антантой должно быть гласным. Однако не ставить этого ультимативно (это не касается условий военной сделки).

3) Военная сделка заключается на условиях, выработанных Реввоенсоветом Республики.

4) В случае, если Петлюра будет требовать политических переговоров в качестве условия военной сделки, от них не отказываться, предлагая ему военную сделку (и, прежде всего, перемирие) немедленно.

5) Все переговоры вести как соглашение с буржуазией угнетенной нации против великорусского монархизма и империализма»[291].

25 октября 1919 Ф. Платтен вернулся в Каменец. На встрече с Председателем Рады народных министров УНР И. П. Мазепой эмиссар сообщил, что РНК готов к совместной борьбе с Деникиным на следующих условиях:

1. Советская Россия соглашается на военную конвенцию против Деникина как первый шаг на пути к достижению взаимопонимания с УНР.

2. Советская Республика готова оставить определенные территории для занятия их украинскими войсками; на этих территориях большевики не должны преследоваться.

3. В случае согласия обе стороны должны выслать уполномоченных для переговоров.

4. После этого должны начаться политические переговоры[292].

Интересно, что, хотя и с некоторым опозданием, информацию о контактах и переговорах С. В. Петлюры с большевиками получало и командование деникинской армии. В одном из сообщений, в частности, говорилось следующее: «Петлюра меняет окраску в зависимости от обстоятельств… Заигрывая с Антантой, он тайно ведет переговоры с большевиками и около 20/Х в Каменец приезжала большевистская делегация под строгим инкогнито в количестве 4-х персон и остановилась недалеко от дома Директории по Петроградской улице, под видом повстанческих атаманов.

Пребывание в Каменце этой делегации позволило перебросить почти все войска с большевистского фронта на помощь 3-му галицкому корпусу, разбитому Добрармией около 28.Х. Она пробыла около недели и отбыла за линию большевистского фронта через Бердичев с 4-мя петлюровскими делегатами…»[293]

Большевистские предложения ненадолго консолидировали украинский лагерь. На созванном в Каменце государственном совещании к ним на словах, хотя и с определенными оговорками, присоединился даже Е. Е. Петрушевич. Но к тому времени это уже не имело значения и практических результатов не дало.

Против Диктатора все активнее начало выступать командование УГА, «обиженное» расследованием дела о сдаче Киева 31 августа 1919 г. «Подогревали» отношения и острые всплески полемики между надднепрянскими и надднестрянский изданиями[294], а также взаимная критика, претензии и обвинения, время от времени раздававшиеся из военных штабов Главного атамана и Начальной команды УГА[295]. Между тем ситуация на фронте с каждым днем становилась все более угрожающей и трагичной. Слепая вера во внешнюю помощь в очередной раз помешала поиску путей оперативного и эффективного решения насущных общенациональных проблем, исходя из внутренних потенций. Трудно даже объяснить, как Директория УНР не могла осознать, казалось бы, очевидного, не раз подтвержденного: самостоятельное украинское государство не входит в планы Антанты, которая отстаивает целостность и неделимость России. Трезво мыслили, критически оценивали расчеты на благоприятный внешний фактор лишь отдельные личности. Так, офицер Е. Бородиевич, волею судьбы ставший дипломатом, на основе анализа международной политической ситуации доказывал, что Антанта шла навстречу притязаниям поляков,