Дикая Охота - Уна Харт

– Что это все-таки было? – Грейс указала себе на затылок, надеясь, что Рон как-нибудь догадается, что она имеет в виду. – Мне показалось, я умираю.

– Ты действительно умирала, – спокойно согласился охотник. – Мы чувствуем все раны, которые наносим зверю.

– Это что, какой-то закон сохранения энергии? – нахмурилась Грейс, но Рон не ответил. Он поднялся на ноги, распустил завязки на штанах, и девушка едва успела отвернуться, чтобы не увидеть то, на что смотреть не планировала.

«Интересно, здесь хоть кто-нибудь знает о личных границах?» – подумала она, прикрывая глаза рукой. А когда осторожно раздвинула пальцы, Рон сидел на песке и нижняя половина его тела уже была скрыта тюленьей шкурой. Он натянул ее на плечи и бросил раздосадованный взгляд на Грейс, как будто хотел спросить: «Ты все еще здесь?»

– А знаешь, – вдруг сказала она, стараясь смотреть только ему в лицо, – я совсем не испугалась на Охоте. Странно, да?

Рон пожал плечами, уже укрытыми мехом.

– Бусина Макдара всегда помогает.

Парень качнулся вперед, надевая голову животного как капюшон, и едва оказался целиком в шкуре, как она сошлась без единого шва. Тюлень лег на живот, его глаза ожили, тело вздрогнуло, как большой пузырь. Неуклюжей тряской волной он пополз по песку к морю, шлепая плавниками и оставляя за собой неглубокий след, пока не скрылся в воде.

Грейс так засмотрелась на то появлявшуюся, то исчезавшую в море тюленью голову, похожую на маленькую усатую тыкву, что не заметила, как кто-то подошел и ущипнул ее за ухо.

– Ай!

– Наш малыш уже показал тебе свои орешки? – Дайре плюхнулся рядом. – Он такой бесстыдник! Но мы тут все не слишком стеснительные, так что, если любишь побегать голенькой, ни в чем себе не отказывай! Пойдем покидаем мяч? А если очень захочешь, то голову нашего общего друга!

– А где Диан Кехт?

Собеседник скривился и дернул плечом:

– Пошел забирать нашу плату.

Они натянули волейбольную сетку и разбились на команды. Грейс присоединилась к Дайре, Караху и Фрагану, а с противоположной стороны их соперниками были Макдар, Тыковка и близнецы. Татуированный Ухтред отправился поплавать.

В школе Грейс на физкультуре прикидывалась больной, лишь бы не становиться частью группы, которую не выбирала. Здесь же играли в мяч ради того, чтобы играть в мяч: подскакивать, падать и шумно поздравлять друг друга с удачной подачей… Здесь можно было просто веселиться и получать удовольствие от соревнования, от гомона, какой поднимали игроки, от вечернего солнца и прохладного ветра с моря.

Матч закончился ничьей. Потом все охотники пошли искупаться. В резком закатном свете были видны лишь силуэты, отбрасывающие длинные тени. На берегу остался только Карах, который не любил лишний раз раздеваться. Единственная поблажка, которую он себе сделал, – стянул сапоги и позволил ступням утонуть в песке. Угрюмый парень утирал пот со лба и тяжело дышал, туника под мышками потемнела.

Когда Карах встал и неторопливо двинулся к скалам, Грейс догнала его и пошла рядом. Если ему не понравится компания, он всегда может ее прогнать – этот за словом в карман не полезет. Но он только бросил на спутницу короткий взгляд и ничего не сказал.

– Красивое место, – заметила Грейс, чувствуя себя неуютно в молчании.

– Это Рон его нашел.

– Нашел?

– Ну, или создал, или придумал. Не знаю. Когда мы сюда приходим, здесь всегда закат.

Грейс посмотрела на солнце и отметила, что оно висит на том же уровне над водой, что и раньше. Посреди золотистой дорожки на воде чернели головы купальщиков. Оттуда доносился восторженный визг Дайре, который обвинял кого-то в том, что извращенец ущипнул его за задницу.

– Почему так?

Никто не хотел рассказывать ей, как здесь все устроено. Тебе ответят, только если задать вопрос в лоб, – это Грейс успела вычислить.

– Здесь всегда царят сумерки, ты разве не заметила? Час между волком и псом, самое унылое освещение в целом мире. Скучнее только в холмах «народца», заваленных хламом до крыш.

– Я точно помню, что вчера была ночь, – возразила Грейс.

Карах усмехнулся:

– Это все Макдар. Он умеет превращать день в ночь и обратно. Удобно, когда хочется разнообразия. Еще он может оборачивать пищу в пыль, а мужчину в женщину и наоборот. Так что, если обнаружишь у себя какие-нибудь неожиданные части тела, будешь знать, кого винить.

Перспектива найти у себя член Грейс не пугала. Но озвучивать свои мысли при Карахе, чьи отношения с телесным были еще сложнее, чем у нее самой, она не стала.

– Тебе нравится охотиться? – поинтересовалась она, чем заслужила удивленный взгляд собеседника. Некоторое время он молчал.

– Странный вопрос.

– Ну, ты чувствуешь удовлетворение от того, что делаешь? Сегодня мы, например, наказали человека, который мучил свою дочь. Мне понравилось. – Грейс сначала произнесла это вслух и только потом поняла, что говорит правду.

Окажись у нее в руках нож, она легко воткнула бы его волку в спину. Он ведь это заслужил!

Карах усмехнулся:

– Похвальный энтузиазм. Надеюсь, ты проявишь такой же, когда будем наказывать чью-нибудь жену за измену.

Грейс нахмурилась. Ей не нравилось, куда поворачивает разговор, но нужно было расставить все точки над i. Карах выглядел самодовольно – такой вид как нельзя кстати подходил его слащавой внешности.

– Я так понимаю, ты рассчитывала, что мы будем по-рыцарски творить добро и восстанавливать справедливость?

Грейс уговаривала себя не срываться и не хамить. Если тебе нужна информация, приходится слушать. Она представляла себя Вивиан, которая сохраняла невозмутимость, что бы ни произошло.

– Не хочу тебя расстраивать, – продолжил Карах, – но о справедливости можешь забыть. Мы просто наемники. Мусорщики. Как бы пафосно мы себя ни вели, суть одна: мы ввязываемся там, где все остальные умывают руки, и за это отбираем самое ценное, что есть у людей.

– Что ты имел в виду, когда говорил о жене и измене?

Карах остановился.

– Если, выходя замуж, невеста обещала быть верной супругу до конца своих дней, но нарушила слово, он может натравить на нее Дикую Охоту. К счастью, ревнивых кретинов, готовых заплатить нашу цену, мало. Но не скажу, что такого ни разу не случалось.

На грудь Грейс будто опустилась бетонная плита, стало трудно дышать от возмущения. Это же бред! Она на такое не подписывалась! Легко взрастить в себе ненависть к тем, кто делал что-то по-настоящему ужасное – насиловал детей или избивал жену. Но как быть с теми, кто всего лишь дал неосторожное обещание?

– Я могу выбирать, в каких Охотах участвовать? – осторожно уточнила она. Ждала, что Карах расхохочется своим искристым смехом, но тот только покачал головой.