Двойники - Ярослав Веров

Под ногами чавкала грязь, небольшие болотные лужи поблескивали по сторонам, не переставая, сыпал дождь вперемешку с мокрым снегом.

Невысокий пригорок, на котором горел костер странника, был единственным мало-мальски пригодным для ночлега местом среди этих промозглых, туманных просторов. И где-то еще севернее, но уже совсем близко, Мастера Ри поджидали черные скалы Железного Грона.

Казалось, непогода мертвой хваткой вцепилась в город. Холода сменялись оттепелью, и дождь смывал с мостовых остатки выпавшего вчера снега, а назавтра снова холодало и снова с неба сыпалась то ледяная крупка, то снежные хлопья, подгоняемые жестким, пронзительным ветром.

Марк сидел в своей лаборатории поближе к теплому боку радиатора, курил, следил за безумным танцем снежинок за окном и ждал Григория.

Григорий, не заходя к себе, поднялся на четвертый этаж.

— Пришел? — хмуро приветствовал Марк Григория.

— Есть новости? — в той же манере поздоровался тот.

— Имеются.

— Надо полагать, насчет Верова?

— Насчет всего этого. Тревожно мне, вот что.

— Где гордо поднятый нос, дружище дюк?

— Ну давай без подколок, — возмутился Марк.

— Может, боишься, что параллельные миры — это бред, а мы с тобой — гигантские флуктуации? Самые гигантские после Вселенной, которая тоже суть флуктуация, но поболе. Одно только нам физика объяснить не может — что такое флуктуация, откуда она, зараза такая, берется?

— Кончай со своими заездами. А то сейчас морду набью.

— Хм, не советую, — ответил спокойно Григорий. — Итак, почему оно должно флуктуировать? Если мы флуктуации, значит, ничего достоверного об окружающем мире знать не можем, даже того, случаются ли в нем флу… — Григорий глянул на физиономию Самохвалова и усмехнулся. — Мы хаос. Дерьмо собачье, желе, студень. Вторичный продукт. Знаешь, что наша Солнечная система — это вторичное вещество? Когда-то была большая такая звезда, и вот она… Ты не зверей, Маркуша, расслабься. Скажи лучше, как жить будем?

В это время в комнату вошел Кирилл.

— Ага, рыцарь, Мастер наш Наимельчайший. Как там, странствуешь? — приветствовал его Марк.

— Что такие смурные? — ответил тот, встряхивая мокрый плащ.

Григорий Цареград пожал плечами.

— У тебя хоть нет таинственных незнакомцев, вроде того, который скупил все книги Верова, — Марк задавил бычок в пепельнице.

— Ты бы курил не здесь. В коридор иди, — поморщился Григорий.

— У меня похуже, мужики. У меня Железный Грон, — сказал Кирилл.

Впрочем, он не ждал от друзей понимания. Так получилось, что неведомая угроза по имени Железный Грон разделила его с ними. Они не хотели его понять, а он недоумевал — почему они так взволнованы проблемой книг Верова и совершенно не интересуются тем, что прямо несет смерть. Или Мастер Ри для них — нечто совершенно сказочное?

Марк извлек из кармана мятую пачку «Примы» и тупо на нее уставился. Вышел в смежную комнатенку к ДРОНу, пощелкал там чем-то и, закурив снова, сказал:

— Слышь, Грегуар, как ты допёр внушить дюку мысль насчет поискать Верова?

— В «Лесе зачарованном» в самом деле что-то интересное? — спросил Григорий.

— Вот сейчас ДРОН перезагружу и поведаю. А то от нетерпения истаешь.

Но, перезагрузив ДРОН, Самохвалов вновь, в третий уже раз, закурил и заговорил о другом:

— А давайте-ка, хлопцы, еще раз попробуем выяснить, что с нами конкретно происходит.

— Легко, — согласился Григорий. — Итак, я ложусь спать и засыпаю. И вижу очень реальный сон, как я, Пим Пимский, просыпаюсь в своей меблированной квартире с отдельным входом. Пелагея несет утренний кофе. Ну и день начался. Но это неважно. Там может пройти и месяц, пока я сплю. Или здесь может пройти месяц, пока мне это снова приснится. Никакой системы, по-моему, в этом нет: однажды тот тип ложится спать, засыпает. И вот я-он снова здесь, в нашем маразме, in corpore. И думаю себе: «Хоть бы или я не просыпался, или тот алкаш не засыпал». Вот, собственно, и всё.

— Ясно. А что у тебя? — Самохвалов ткнул дымящейся сигаретой в сторону Кирилла.

— У меня, мужики, хреновня сплошная. То умираю по два раза на день, то бодро шлепаю Железному Грону голову снести.

— Не густо, — констатировал Самохвалов, — только умирать-то зачем? Столько раз-то… Сколько раз, говоришь, умирал?

— Много. То в видениях, то в колдовском лесу.

— И где такие леса произрастают?

— Это я смутно, меня тогда так скрутило… И что погано: умираю, умираю и всё равно чего-то кому-то должен. И поделать уже ничего не могу. И Грон этот Железный — достал он меня, парни…

— Какой еще гром? — Самохвалов наконец обратил внимание на жалобы Кирилла.

— Да тот чудак, которого надо уничтожить. Сам Артур-король-его-величество просил. Этот умеет уговорить. В общем, не нравится мне это.

— Это дело надо запить. Ну-ка, Григорий, что у нас в термосе? Так вот, Веров, «Лес зачарованный», — прихлебывая чай, начал рассказывать Марк. — Дело происходит в пустыне. Каменистое нагорье, воздух — опилки, а почва — голые камни. Герой — некто Перчик. Посылают его отыскать «волшебную гору, сплошь поросшую лесом». Где искать — неизвестно.

— Кто посылает? — перебил Григорий.

— Да вождь племени, аксакал. Они какие-то кочевники, овец пасут.

— Ты же сказал — там пустыня.

— Не придирайся к словам. Племя хилое, загибается, всюду враги и податься некуда. А легенда гласит о большой горе и чудесном лесе на ней. Так сказать, последняя надежда, last escape. Дальше нудное описание его пути, всякие чудеса, но это всё мелочи. Находит он эту гору и видит: всюду у подножия кости человеческие. Ну, поправляет амуницию — и к вершине. Легенда же утверждает: «Водрузивший свой Знак на вершине, горой да владеет». А кто ею владеет, тот может перемещать ее куда попало, в любом направлении стран света. И ставить ее на любую сушу или воду. Вот. Доползает он из последних до вершины и видит — на мечах насмерть бьются двое. Лиц не видать под масками. Оба обильно истекают кровью. Вот один падает обессиленный, сверху валится второй. Два трупа. Перчик подходит и заглядывает под маски. Ну-ка, Грегуарий, с трех попыток — кого он там видит?

— Кого же?

— Себя самого! И кости у подножья — его же трупы. Он, оказывается, убивал себя самого на этой горе. Дальше. Натурально, как полагается, из лесу выходит старик «и ну шепелявить чяво-то». Говорит, мол, ты последний из Перчиков остался, больше вас, Перчиков, нет ни в одном из множества миров. И подводит старик Перчика к Камню, читай, мол. А на Камне том начертана та самая Формула Заклятия Горы: «Когда некто исчезнет из всех N миров, ты, о Могучая, станешь хозяином самой себя. И все миры, текущие через тебя в своей подобности, содрогнутся от твоего Ужаса».