"Пятая колонна" и Николай II - Валерий Шамбаров

Чтобы запустить эту машину, германское правительство 9 июля 1915 г. выделило очередной транш в 2 млн марок. Но и сами по себе коммерческие операции, налаженные Парвусом, приносили колоссальные прибыли, особенно тайная торговля между Германией и Россией. Предполагалось, что эти прибыли тоже идут на развертывание революционной работы. Но изрядная доля уходила на личные нужды исполнителей. Парвус обосновался на роскошной вилле в самом элитном предместье Копенгагена. По соседству с ним на такой же вилле устроился Ганецкий.

Финансовые операции они осуществляли через «Ниа-банк» Олафа Ашберга в Стокгольме. А в Петрограде счета фирмы были открыты в Русско-Азиатском коммерческом банке — среди его крупных акционеров и членов правления был Абрам Животовский, дядя Троцкого. С подачи Парвуса Красин получил повышение в иерархии германской фирмы «Сименс Шуккерт», стал директором филиала этой фирмы в Петрограде. Он был введен и в правление Русско-Азиатского банка. Ганецкий вошел в правление шведского «Ниа-банка». Организовывались и контрабандные «окна» через Финляндию — они использовались для провоза в Россию нелегальной литературы, типографского оборудования, оружия, взрывчатки.

Были налажены и другие каналы. Один через Румынию, через Раковского. Он осуществлял финансирование Троцкого во Франции, украинских националистов. Но противники России оказывали помощь революционерам и помимо Парвуса. Эсеры стали получать деньги из Германии через Цивина (Вайса) и Левинштейна (Блау), из Австрии — через Марка Менделя Зайонца. Еще один центр подрывной работы возник вокруг германского посла в Швеции. В Стокгольм периодически приезжал германский банкир и разведчик Макс Варбург. С ним встретились и вели переговоры Колышко — секретарь бывшего премьер-министра Витте и князь Бебутов — один из основателей масонских лож в России. От Варбурга они получили значительную сумму денег и передали их Горькому, на эти средства возобновилось издание газеты «Новая Жизнь».

С новыми возможностями деятельность революционеров значительно активизировалась. В Россию потекли деньги на организацию нелегальной борьбы, забастовок. А тематику пропаганды большевики подкорректировали. Вместо прямолинейных ленинских лозунгов поражения в войне стали подстраиваться в струю либеральной агитации — по форме патриотической. О том, что реакционное царское правительство неспособно выиграть войну, а при дворе — измена. Очень эффективными оказывались и чисто экономические призывы. Например, в августе 1915 г. забастовали крупнейшие оборонные заводы, Путиловский и Металлический, требовали повышения зарплаты на 20 %. Хотя один день забастовки Металлического недодавал армии 15 тыс. снарядов! Если же подстрекателей арестовывали, это давало повод дополнительно возбудить рабочих. Так случилось в Иваново-Вознесенске. Полиция захватила агитаторов, протесты в их защиту вылились в крупные беспорядки, их пришлось подавлять войсками, 16 человек было убито, 30 ранено. Но ведь и это давало отличную почву для нагнетания злобы!

Министр внутренних дел Щербатов докладывал на заседании правительства: «Агитация идет вовсю, располагая огромными средствами из каких-то источников… Не могу не указать перед лицом Совета Министров, что агитация принимает все более антимилитаристский, или, проще говоря, пораженческий характер» [100]. А насчет экономических требований уточнял: «Все это, конечно, только предлоги, прикрывающие истинную цель рабочих подпольных руководителей — использовать неудачи на войне и внутреннее обострение для попытки совершить социальный переворот и захватить власть». Морской министр Григорович тоже докладывал правительству: «Немцы ведут усиленную пропаганду и заваливают деньгами противоправительственные организации».

Но Ленин сохранил и связи с германским посланником в Швейцарии, через него тоже получал кое-какие деньги. Сохранилась запись отчетов Кескюлы для фон Ромберга, где излагались предложения большевиков, если они придут к власти, в том числе «готовность заключить мир, не принимая в расчет страны Антанты», «отделение от России территорий, населенных нерусскими народами». Такие пункты вполне подходили для немцев. 30 сентября 1915 г. фон Ромберг докладывал в МИД: «Кескюла считает, что нам необходимо организовать поддержку движения идущих за Лениным революционеров».

В начале войны таких успехов, как Россия, не добилась ни одна из сражавшихся держав. Престиж нашей страны поднялся очень высоко. Перед ней заискивали, спешили заручиться обещаниями, чтобы она и дальше помогала своим партнерам. Волна русофобской пропаганды в Англии и Франции сменилась излияниями симпатий. Что ж, царь не отказывался от союзнических обязательств. Об их нарушении даже не помышлял. Но он считал себя вправе выдвигать проекты послевоенного переустройства мира.

В ноябре 1914 г. Николая II посетил французский посол Палеолог, и государь изложил ему свои взгляды. Главным он считал «обеспечить на долгое время спокойствие в мире», иначе «наше дело не будет правым перед Богом и историей». Указывал, что агрессоры должны быть наказаны территориальными утратами. Французам следовало возвратить Эльзас и Лотарингию. Из австро-венгерских владений предлагалось выделить независимую Хорватию и автономную Чехию, Сербии отдать Боснию, Герцеговину, Далмацию и северную Албанию. Германские колонии Николай Александрович предоставлял поделить англичанам и французам. Но к России должна была отойти Галиция. Государь желал восстановить автономную Польшу, присоединить к ней германскую и австрийскую части под своим протекторатом. На приобретение Стамбула царь сперва не претендовал. Только настаивал, что ему надо предоставить статус «свободного города», чтобы черноморские проливы были открыты для России [58].

Проблема проливов была для России действительно важной. Черное море получалось запертым, а ключи находились в руках Турции. Мы уже отмечали, как во время русско-японской войны султан закрыл проливы для наших военных кораблей. Через южные порты шел и экспорт русского хлеба, а он являлся одной из главных статей доходов казны. В периоды турецкой революции, Балканских войн османское правительство перекрывало проливы, и Россия несла огромные убытки. Да и осенью 1914 г., вступив в войну, Турция пресекла южную торговлю нашей страны. Царь полагал, что своим вероломным нападением турки сами дали возможность решению этого вопроса.

Но… за статусом проливов всегда очень бдительно следила Англия. Потому что обладание ими или свободный проход открывали России не только торговые пути. Открывались дороги для распространения ее влияния на Средиземноморье, Ближний Восток. А с другой стороны, вход в Черное море предоставлял удобные возможности нападения на саму Россию, как было в Крымской войне. Когда русские одержали блестящие победы на Кавказе, уничтожив турецкую армию под Сарыкамышем, британцы встревожились. Военный министр лорд Китченер высказывал опасения, что «святые земли Палестины окажутся под русским протекторатом».

Черчилль предложил направить флот и высадить десант прямо на Стамбул. Доказывал: «Попадание в наши руки одной из наиболее знаменитых столиц мира даст нам огромное влияние среди союзников… Больше всего это подействует на Россию». Царское правительство известили в самых вежливых тонах, что операция будет полезной для русских, позволит установить с ними прямое сообщение через Черное море. Но первые попытки англо-французского флота прорваться через пролив Дарданеллы провалилась. Там была мощная оборона, турецкая артиллерия и мины топили их корабли.