Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

Обсуждение проекта имело целью обеспечить «единое от России представительство на конференции, имеющей выработать условия мира». Итогом дискуссий стала разработка Положения о Совете по международным делам – совещательном органе при общероссийском ведомстве иностранных дел, задачей которого является «установление требований, которые должны быть предъявлены от имени России на будущей мирной конференции, выработка плана организации представительства России на мирной конференции и ведение всех международных сношений до мирной конференции». Председателем Совета должен был стать бывший министр иностранных дел Российской Империи С. Д. Сазонов, его заместителем – А. А. Нератов, также бывший товарищем министра Сазонова во время «министерства» последнего. Нератов пользовался абсолютным доверием

Сазонова и, кроме того, обладал обширными знаниями по всем прецедентным вопросам международного права и внешней политики России в начале XX столетия («живой архив министерства иностранных дел», – звали его сотрудники). Коалиционный состав Совета носил сугубо территориально-представительный характер и должен был включать делегатов от Добровольческой армии (В. В. Шульгин, П. И. Новгородцев, князь Г. Н. Трубецкой и М. М. Винавер) и «по избранию соответствующих правительств – представителей от правительств Дона, Кубани и Крыма, а также от Северо-Восточного Объединения (Уфимского Правительства)». Количество последних не было определено. Планировалось, что «решения Совета принимаются большинством голосов» и «представляются на утверждение Главнокомандующего Добровольческой армии» (позднее данное право должно было перейти к Колчаку как Верховному Правителю и, следовательно, высшему руководителю внешней политики).

Перспективы перемен в системе внешнеполитических приоритетов после окончания войны хорошо выразил британский поверенный в делах в Архангельске Линдлей. В интервью, опубликованном в январских газетах Северной области, он отметил, что «представительство России на международном конгрессе» возможно «лишь с образованием Всероссийского Правительства, так как Областные Правительства не смогут считать себя выразителями мнения всей страны и брать на себя обязательства от имени всей России. Для того, чтобы будущее Всероссийское Правительство было признано иностранными державами, оно должно быть признано населением всей России и должно обладать достаточной реальной силой, чтобы осуществлять свою власть. Внешней формой, в которой могло бы выразиться признание Правительства страной, стало бы подтверждение этого признания каким-либо представительным органом». Не отрицая важности легитимации белых режимов через представительные собрания, Линдлей, тем не менее, не исключал «создания такой политической конъюнктуры», при которой признание будет возможно и без созыва «представительного собрания». В частности, говоря об Уфимской Директории, уже ликвидированной в Омске, Линдлей считал, что и ее признание всероссийской властью невозможно до тех пор, пока такие громадные области, как Центральная Россия, весь Юг и Туркестан, подчинятся его власти». Военная интервенция не исключалась, а напротив, подтверждалась («союзники не покинут пределов России до тех пор, пока положение ее остается столь шатким; они считают себя обязанными оказать ей помощь в деле объединения ее отдельных частей и образования единого правительства, которое сможет обеспечить соблюдение порядка в стране»). 23 ноября корабли союзной эскадры пришли в Новороссийск, а 27 ноября 1918 г. в Екатеринодар прибыли первые офицеры – представители союзников, не имевшие, правда, официальных полномочий.

Немаловажную роль в формировании международного представительства России в конце 1918 г., в условиях окончания Первой мировой войны, сыграло Ясское Политическое Совещание. По итогам работы Совещания была создана т. н. Ясская делегация («Малая делегация»), в составе которой работали участники Совещания (П.Н. Милюков, В. И. Гурко, С.Н. Третьяков, Н.Н. Шебеко, А. А. Титов, К. Р. Кровопусков). По мнению Шульгина, «ясская делегация должна была стать зародышем Русского Национального Совета», полномочного органа, призванного отстаивать государственные интересы перед державами Согласия. Исходя из этого, Гурко полагал, что состав делегации должен включать в себя, на паритетных началах, представителей кадетской партии и Национального Центра (половина членов делегации), Совета Государственного Объединения, Союза Возрождения и Съезда земств и городов (вторая половина голосов). Однако Ясская делегация смогла продолжить работу лишь в Одессе, а полномочным представительным органом в Зарубежье так и не стала. Безусловно оправданное, с точки зрения соблюдения общероссийских интересов, «единое представительство в международных делах», гарантировавшее также единство и общеобязательность принимаемых решений, выразилось в стремлении Сазонова добиться персонального, единоличного «направления внешнеполитического курса». По довольно предвзятой оценке Винавера, «у Сазонова и тогда (в Екатеринодаре. – В.Ц.), и затем в Париже оказалась какая-то атрофия сознания в вопросе о новой конфигурации России, о лимитрофах, об автономиях, не говоря уже о федерациях». «Признание единого представительства» Сазонов считал несовместимым с «признанием отдельных территориальных и партийных образований». В результате проект создания коалиционного Совета по международным делам остался на бумаге, а на мирной конференции в Париже, помимо делегаций от республик Прибалтики и Закавказья, оказались самостоятельные делегации Украины, Горского правительства, Дона и Кубани. Деятельность кубанской делегации стала причиной жестких политических и правовых санкций со стороны Главного командования ВСЮР (подробнее об этом в третьей книге). Отсутствие должного согласования политических позиций, явные нарушения общегосударственных интересов (при соблюдении региональных) не могли не привести к серьезным конфликтам.

Другим вариантом создания единого представительства в Зарубежье был проект, составленный Ключниковым. По его мнению, функции единого представительства вполне могло взять на себя Совещание послов. Отметив бесспорный факт «заслуг России в борьбе с Германией», Ключников подчеркнул, что «лишение России по праву принадлежащего ей места при осуществлении целей войны не может быть ничем оправдано». Более всего на роль «неофициального русского представительства на конференции» подходил Маклаков. «Представительство наше на мирной конференции должно быть непременно официальным», – продолжал омский министр. «Иначе оно оказалось бы только внешней формой, скрывающей превращение России из субъекта международного права в объект посторонних международных соглашений… Представительство России должно быть безусловно единым. Нескольких русских делегаций на мирной конференции не может и не должно быть… Это единое представительство должно представлять ту единую Россию, которая существовала до большевистского переворота, во всех ее частях и со всеми ее национальностями… Если каждое отдельное правительство не может самостоятельно создать делегации от всероссийской власти, то в своей совокупности они могут сделать это при содействии и посредстве главнейших наших заграничных представительств». Наиболее соответствовали данному требованию «послы и посланники». «Облеченные своими полномочиями еще в то время, когда существовала единая всероссийская власть (т. е. до октября 1917 г. – В.Ц.), почти все они были формально признаны заграницей». «За границей не могли бы согласиться с тем, что они представительствуют какую-либо отдельную часть России», так как «сами они до известной степени стояли вне каждого отдельного русского правительства», в то же время «они с полной готовностью шли на сотрудничество с возникавшими правительствами, преследовавшими подлинные государственные цели». Поэтому данные «представители России за границей являются носителями идеи общерусского государственного единства» и одновременно с этим «представляют орган государственного объединения». Послы и посланники «призваны служить связующим звеном, как между отдельными русскими правительствами, так и между ними и союзными державами». Проект Ключникова получил принципиальную поддержку со стороны выехавшего в Париж князя Г. Е. Львова и посла в САСШ Бахметьева. Привлекали в данном проекте и его основа на неоспоримой легальности и легитимности статуса диппредставителей, получивших свои полномочия от единого всероссийского правительства (Временного правительства), и определенное влияние, которое приобрели российские дипломаты в Зарубежье еще с дореволюционной эпохи или с 1917 г., а также возможность использования корпоративного единства дипкорпуса при защите российских интересов.