Эндимион. Восход Эндимиона - Дэн Симмонс

– Мы тоже попытаемся, – сказал отец де Сойя, обведя взглядом всех остальных.

И мы все – Дорже Пхамо, Рахиль, Тео, далай-лама, Джордж, Джигме, отец де Сойя, капитан тамплиеров и еще много-много людей – взялись за руки. Я замкнул круг. Мы закрыли глаза и стали слушать звезды.

Когда мы выплыли из света, я ожидал, что увижу звездную реку Малого Магелланова Облака. Я ошибся. Было совершенно очевидно, что мы по-прежнему находимся в Млечном Пути, по-прежнему в нашей ветви Млечного Пути, в считанных световых годах от Гипериона – если доверять очертаниям знакомых созвездий. Мы перенеслись куда-то. Но куда? На планете, которая мерцала сквозь листву, не было ни синих морей, ни белых облаков – ничего похожего на Старую Землю, только красная безводная пустыня от горизонта до горизонта, изрытая оспинами кратеров, да белоснежная ледяная шапка на полюсе.

– Марс, – произнес А.Беттик. – Мы – в системе Старой Земли, недалеко от звезды, именуемой Солнцем.

И все мы услышали сквозь Бездну Федмана Кассада – он был на этой планете. Мы телепортировались на поверхность, отыскали полковника, объяснили ему, зачем пришли – впрочем, он не нуждался в объяснениях: он уже знал, что мы идем, – и взяли его с собой на борт «Seguoia Sempervirens». Мартин Силен передал сообщение: он хотел поговорить с давним другом-паломником, и мы с солдатом по мостам и переходам направились к башне.

– Система Старой Земли охраняется согласно приказу Той-Кто-Учит, – доложил Кассад, как только мы ступили на землю Гипериона. – Уже десять месяцев ни один корабль Имперского Флота не рискует к нам приблизиться. В системе нет никого, даже нашим боевым кораблям не дозволено подходить ближе чем на двадцать миллионов километров к Старой Земле.

– К Старой Земле? – Я застыл как вкопанный. Кассад тоже остановился и посмотрел на меня.

– Вы не знали? – Солдат указал наверх, прямо туда, куда эрги направляли корабль, плавно разгоняя его на полной тяге.

Я увидел что-то вроде двойной звезды – так выглядят все планеты с единственным большим спутником. А потом разглядел бледную, холодную Луну. И теплое бело-голубое сияние жизни.

Старая Земля.

У входа в башню к нам присоединился А.Беттик.

– Когда же это… когда они… как… когда она вернулась? – бессвязно говорил я, глядя на Старую Землю. А планета все увеличивалась прямо на глазах.

– В Момент Сопричастности. – Кассад стряхнул с черного мундира красный песок: он готовился к встрече со старым поэтом.

– Кто-нибудь знает? – спросил я. Бедный глупый Рауль Эндимион. Всегда узнает все последним.

– Теперь – знают, – ответил полковник Федман Кассад.

И мы втроем вошли к умирающему старику.

Мартин Силен был рад увидеть старого друга после двухсот восьмидесяти лет разлуки.

– Значит, через тысячу лет твоя черная душа убийцы породит, хе-хе, Шрайка? – проскрежетал старик через синтезатор. – Что ж, офигенное тебе спасибочки, Кассад.

Солдат хмуро поглядел на ухмыляющуюся мумию.

– Почему ты не умер, Мартин? – спросил он наконец.

– Да умер я, умер, – закашлялся Силен. – Я уж не дышу века и эпохи. Просто ни у кого не хватает мозгов спихнуть меня в яму и засыпать землей.

Синтезатор даже не пробовал перевести последовавшее за этим кряхтение и сипение.

– Ты закончишь когда-нибудь свою никчемную поэму в прозе? – спросил солдат у старика, сотрясавшего своим кашлем всю паутину трубок и проводов.

– Нет, – ответил я за него. – Он не может.

– Да, – отчетливо произнес через ларингофон Мартин Силен. – Я закончил ее.

Я тупо смотрел на старика.

– На самом-то деле, – хихикнул поэт, – это он ее закончил.

Костлявая рука, обтянутая пергаментной кожей, с трудом поднялась, и скрюченный палец ткнул в мою сторону.

Полковник Кассад глянул на меня с подозрением. Я покачал головой.

– Да проснись ты, засранец! – В голосе поэта прозвучало отеческое участие. – Ну-ка поищи свой скрайбер!

Спохватившись, я резко обернулся к прикроватному столику. Скрайбер исчез.

– Все напечатано. Наштамповано с миллион резервных копий. Отправлено в инфосферу прямо перед телепортацией, – просипел Силен.

– Инфосферы нет, – тупо сказал я.

Мартин Силен хохотал до слез, а потом снова закашлялся.

– Нет, малыш, ты не просто тупица, – перевел синтезатор. – Ты безнадежен. А что такое, по-твоему, Бездна? Проклятая инфосфера проклятой вселенной, мальчишка. Я слушал ее веками, еще до того, как девочка дала мне причастие с этими своими нанотехническими паразитами. Вот чем, малыш, занимаются все писатели, все художники, все творцы! Слушают Бездну, пытаясь услышать голоса мертвых. Почувствовать их боль. И боль живых тоже. Поиски музы – не более чем путь, каким художники и святые вступают в Связующую Бездну. Энея это знала. И ты это должен знать.

– Вы не имели права передавать мой рассказ! – возмутился я. – Он мой. Я его написал. Он не входит в ваши «Песни».

Знай я, по какому шлангу подается кислород, непременно б наступил на него и так бы и стоял!

– Дерьмо собачье, малыш, – столь же ласково сказал Мартин Силен. – Зачем, по-твоему, я отправил тебя в этот одиннадцатилетний отпуск?

– Как зачем? – удивился я. – Чтобы спасти Энею.

Поэт чуть не захлебнулся кашлем. Видимо, его это рассмешило.

– Да не нуждалась она в спасителях, Рауль. Вот черт, да насколько я понимаю, это она то и дело вытаскивала из огня твою никчемную задницу. Даже если на помощь приходил Шрайк, он приходил только потому, что она его самую малость приручила. – Бельма мумии, прикрытые окулярами, обратились на полковника Кассада. – Тебя приручила, я хотел сказать, тебя, машина-убийца.

Я попятился и наткнулся на биомонитор. Над головой в отверстии башни висела большая, круглая Старая Земля. С каждой минутой она становилась все больше и больше. Голос Мартина Силена вывел меня из задумчивости.

– Но ты еще не закончил, малыш! «Песни» не дописаны.

Я уставился на него через разделявшие нас метры холодного пространства.

– О чем ты, старик?

– Ты должен доставить меня туда, вниз, и там мы их допишем, Рауль. Вместе.

Телепортироваться на Старую Землю мы не могли – там не было никого, кем бы я смог воспользоваться в качестве маяка, – а потому решили с помощью эргов приземлить весь кусок Эндимиона. Подобное предприятие могло бы погубить старого поэта, но старый поэт заорал, чтобы мы Бога ради заткнулись и делали свое дело. И мы заткнулись. «Sequoia Sempervirens» уже часа два кружила на низкой орбите около Старой Земли – или просто «планеты Земля», как требовал называть ее Мартин Силен. Согласно данным всех оптических приборов и всех наших радаров, люди на планете отсутствовали, зато во множестве водились разнообразные животные, рыбы, птицы. В атмосфере не было зафиксировано ни малейших следов загрязнения. Сначала я думал приземлиться в Талиесин-Уэсте, но, посмотрев на экраны, обнаружил, что все постройки исчезли. Теперь там была пустыня. Тот Рим, в который вернулся когда-то второй кибрид Джона Китса, тоже исчез. Исчезли все города, все автострады – все, что я считал экспериментальными реконструкциями львов, медведей и тигров. На Земле не осталось никаких следов человека. Она бурлила жизнью и здоровьем, словно дожидаясь нашего возвращения.