Рай под колпаком - Виталий Забирко

— Хочу уехать из города. Из-под купола, конечно, выбраться не получится, но и здесь находиться больше не хочу. Поставлю где-нибудь на берегу Лузьмы палатку и буду там жить. Тошно мне в городе… Вы видели их глаза? Муторно ощущать со всех сторон сочувствующие взгляды.

— Насчет глаз вы правы. Давит нас их интеллект, ох и давит… — Валентин Сергеевич опрокинул рюмку, и его передернуло, будто выпил не отборный коньяк, а забористый самогон. — Не возражаете, если составлю вам компанию?

— Нет.

— Тогда зачем жить в палатке? Ночи еще холодные, а у меня дача в заречье. До писательских дач в Переделкино ей далеко, но крыша над головой будет. И печурка там есть.

Это больше походило на бегство из города, чем на открытие дачного сезона. Второй раз я бежал из Холмовска, но сейчас твердо знал — далеко мне не уйти. Одно тешило, что ни города, ни его жителей видеть не буду.

Мы загрузили в багажник «Жигулей» принесенные мной пакеты с продуктами, благо Валентин Сергеевич дома их не распаковывал, на всякий случай взяли палатку — дача Бескровного находилась километрах в пятнадцати за городом, и было неизвестно, она внутри купола или снаружи. Неожиданной проблемой оказался Пацан. Выросший в квартире, кот видел улицу только из окна, и Валентин Сергеевич не хотел ни оставлять его на попечение соседям, как делал это раньше, ни выгонять во двор. При попытке вынести его из квартиры кот начал бешено сопротивляться, выть, рвать одежду когтями и наконец, вырвавшись, стрелой умчался в комнату, где забился под диван. Все попытки извлечь его оттуда голыми руками натыкались на отчаянное шипение и рычание, что при его габаритах и клыках не предвещало ничего хорошего. В конце концов Валентин Сергеевич выгнал кота из-под дивана шваброй, а я набросил на него плед. Спеленав кота, мы засунули его в спортивную сумку и застегнули молнию. В темноте кот затих, но при малейшем прикосновении к сумке оттуда доносилось грозное рычание.

Вот бы спеленать так Сэра Лиса и засунуть его туда, откуда он появился в Холмовске. Пусть бы там рычал и бесновался…

— Устраивайтесь на заднем сиденье, — сказал я Бескровному, открывая дверцу, — а то как бы анализатор алкоголя не отключил мотор.

Вопреки утверждению писателя, что в одиночку он не пьет, коньяка в бутылке к нашему уходу осталось на донышке.

Валентин Сергеевич поставил на сиденье сумку с котом, затем неуклюже забрался в машину. Я захлопнул за ним дверцу, обошел «Жигули» и сел за руль. В садоне ощутимо пахло перегаром, но глазок алкогольного анализатора светился ровным зеленым светом. По всей вероятности, анализатор работал не по хромотографическому принципу — определению алкогольных паров в воздухе, а улавливал степень опьянения каким-то иным способом, не путая водителя с пассажиром. В очередной раз я убедился, что земным технологиям до такого еще далеко.

— Куда ехать? — спросил я, выруливая со двора на улицу.

— Через мост, за реку, — сказал Валентин Сергеевич. — Сразу за мостом свернете налево на грунтовую дорогу, и вдоль Лузьмы доедем до места.

— Так вы крутой? — пошутил я. — Дача на реке… Небось охрана, сигнализация…

— Ага, — в тон мне поддакнул он. — Шесть соток и хибара. А охрану в сумке везу.

Пацан, будто поняв, что разговор идет о нем, зарычал.

Проехав через весь город и миновав мост, я свернул налево на разбитую грунтовую дорогу. Жилых строений за мостом не было — здесь начиналась промышленная зона алюминиевого комбината. Одного взгляда на завод, расположенный метрах в пятистах от моста, хватило, чтобы я отвернулся и больше в ту сторону не глядел, сосредоточив внимание на ухабах.

Завод окутывало дрожащее марево, но к теплой погоде это не имело никакого отношения. Промышленный объект перестраивался, причем столь радикальным образом, что виденная мной материальная трансформация школьного здания не шла ни в какое сравнение с этой перестройкой. Серые корпуса цехов оплывали на глазах, восковыми свечами оседали заводские трубы, и было непонятно, на самом ли деле перестраивается комбинат или ровняется с землей. То же самое происходило и с тепловой электростанцией, чьи корпуса виднелись справа из-за комбината, только там трансформация уже подходила к концу. На месте ТЭЦ формировались странные полусферические сооружения, напоминающие параболические зеркала, режущие глаз ртутным блеском.

Наконец-то я понял, почему для своей экспансии пришельцы выбрали именно Холмовск. Обособленность города, замкнутый цикл производства и, главное, источник энергии — ТЭЦ имели первостепенное значение для вторжения. Теперь, зацепившись за клочок Земли, они создавали свой, более мощный источник энергии, чтобы расширить плацдарм для дальнейшей экспансии. Ничто и никто им теперь не мог бы помешать. Конечно, я рассуждал с чисто антропоцентрических позиций, но на то я и человек. И пусть нынешние жители Холмовска считают вторжение благом, я, оставаясь тем, кем был, принять такую экспансию не мог. Слишком уж все гладко в экспериментальном розовом мире, и я не верил, что в предложенном варианте нет червоточины. Как Верунчик, будучи еще обыкновенным человеком, не верила в бескорыстность, так и я не верил, что нам предлагают возвышенный высокоморальный мир с молочными реками и кисельными берегами за просто так.

Изобиловавшая колдобинами дорога напоминала собой американские горки, то и дело ныряя с пригорка на пригорок. Тем не менее «усовершенствованная» модель «Жигулей» шла ровно, мотор тянул бесшумно, и машину лишь изредка покачивало на колдобинах. Тогда из спортивной сумки, подменяя собой звук мотора, раздавалось недовольное рычание.

— Ты гляди, а жизнь продолжается! — неожиданно заметил Валентин Сергеевич.

— Не понял? — сказал я, оглядываясь по сторонам. Промышленная зона алюминиевого комбината закончилась, завод скрылся за пригорками, слева тянулось серебрящееся на солнце полотно реки, а справа — хорошо ухоженное поле с пробивающимися из-под земли белыми ростками. Никого живого поблизости не было.

— Да смотрите же! — воскликнул Валентин Сергеевич. — Здесь всегда была степь, поросшая бурьяном. А теперь, видимо, какой-то фермер взял землю в аренду и засеял поле. И плевать ему на то, что творится в городе.

Я бросил взгляд на поле, и что-то в нем мне сильно не понравилось. Я не специалист в сельском хозяйстве, но восторг писателя не разделял совсем по другой причине. Не верилось, что наш российский фермер способен столь тщательно обработать поле — ни одного сорняка, ровно вспушенная земля и идеальные ряды белых ростков, посаженных квадратно-гнездовым способом. К тому же ростки, похожие на маленькие, толщиной с палец, белые колышки, что-то напоминали, но что именно, я сразу вспомнить не мог. И только когда машина взобралась на очередной пригорок, я понял, что мне помешало разделить восторг писателя, и изо всей силы надавил на тормоз.

Вдоль дороги, по полю, шествовала боком гигантская сколопендра — метров пятнадцати длиной и до полутора метров высотой. Сегменты, покрытые хитином цвета слоновой кости, отсвечивали на солнце, многочисленные лапки пританцовывали. Никогда не видел, чтобы животные передвигались боком, и уж тем более представить не мог, что губоногие могут достигать таких размеров. Вот тебе и «прекрасный новый мир»…