Пленница генерала драконов - Елена Солт

с трудом сдержался, чтобы не спалить его драконьим огнём прямо на башне, к гаргульей срани.

Все внутренности стянуло железной шипастой проволокой. Единственное, что удержало — понимание, что надо найти её, как можно скорее, и не тратить время попусту. И не дай Драконий Бог, с ней что-то стряслось — об этом даже думать было невыносимо.

Въелась под кожу, протекла в мозг, пропитала кровь собою. Насквозь. И не выдрать мысли о ней, разве что только с самим собой.

Ненавидел себя за это. Потому что — человечка! Рабыня. Такой, как она, никогда не стоять рядом с драконом.

Когда всё это началось? Сейчас и не скажешь. Чувство такое, что это было всегда. С тех самых пор, как она у нас появилась.

Думал, армия излечит. Думал, годы вдали от дома помогут. Срань там!

Стало только хуже.

Опрокидываю в рот очередную стопку мятного рраниса и вспоминаю тот день, когда вернулся после вести о смерти отца.

Не признавался даже себе — когда летел в замок, много сильнее, чем отца, хотел увидеть — её. Путающийся под ногами дворецкий лишь раздражал, когда я быстрым шагом шёл с башни вниз. Скорее, скорее. Но одна новость заставила застыть на месте, как вкопанного:

— Госпожа Аурэлия покидает нас, должно быть, уже уехала.

— То есть, как это? — в голосе лёд, а внутри жарким огнём разгорается паника.

— Лорд Роквуд, да упокоит Драконий Бог его душу, освободил её, и она…

— Кто ещё знает?

Жакар пучит глаза и заикается:

— Я, ггосподин ггенерал.

— И всё? — поднимаю бровь. — Считай, этого не было. Её рабские браслеты. Где они?

— В ккабинете, — заикается и заглядывает в лицо.

— Закрыть ворота сейчас же, из замка никого не выпускать. Моя рабыня никуда не едет.

Сухое, будто мятый пергамент, лицо дворецкого, меняется на глазах, освещаясь пониманием:

— Конечно, господин генерал, — кивает с готовностью. — Всякая рабыня должна знать своё место. Даже та, что привыкла к господским покоям.

От последней двусмысленной фразы всё внутри закипает. Неужели, и правда — Аурэлия спала с отцом? Что ж, тем хуже для неё.

— Распорядись насчёт ворот, — цежу сквозь зубы и сворачиваю к кабинету.

С той самой минуты, как увидел её, понял: не отпущу. Никогда. Никуда. И не отдам. Никому.

Завладеть ей полностью, подчинить, сделать своей стало навязчивой идеей. Но Аурэлия не помогала. Наоборот, такое чувство, что задалась целью бесить и вызверять всякий раз.

Она явно не понимала, с каким играла огнём, когда флиртовала с Лингерли, когда предлагала себя в обмен на свободу, когда тёрлась о меня в темноте ритуального зала. И так хотелось в тот миг поверить в желаемое… Что она смирилась, уступила, передумала.

А в ответ — ледяным душем её возмущённый визг и то, как с отвращением вытерла рот! Будто её касался грязный попрошайка с рынка!

Вся нежность к хрупкой девочке, которую заботливо хранил где-то глубоко, оказалась вмиг сметена. Глаза застлала кровавая пелена: подчинить, заставить, завладеть во что бы то ни стало!

Любой ценой.

Не хочет — привыкнет. Не любит — полюбит.

После того, как сделаю её своей, у неё просто не останется выбора.

А у меня его и так давно нет. Детские игры закончились, теперь всё будет по-взрослому. Я это понимаю, пора и Аурэлии понять.

Намеренно дал ей время до завтра: свыкнуться с мыслью, принять новую реальность, сделать это добровольно. Должна оценить и принять с благодарностью и смирением. Именно так всё и будет. В тот момент я искренне в это верил. Глупец.

Следующим утром после завтрака первым же делом иду к ней. Громкий стук, поворот ключа, открываю дверь.

Аурэлия в светло-розовом воздушном платье стоит у окна, обхватив себя за плечи. Хрупкая, изящная и такая невинная. Раздражённо отгоняю лишние мысли. На звук моих шагов даже не поворачивает головы. Её золотистые волосы собраны в хвост и открывают тонкую шею.

— Я улетаю по делам, — говорю её ровной прямой спине, обтянутой тканью, а у самого перед глазами обнажённая кожа, которой касался совсем недавно.

От слишком смелых воспоминаний в штанах становится тесно. Кончики пальцев начинает покалывать. Сжимаю руку в кулак:

— Вернусь вечером. Ты придёшь ко мне в девять. Всё поняла?

Оборачивается, а у меня дух захватывает от одного только взгляда на неё. Королевская осанка, наклон головы — с виду никогда не подумаешь, что перед тобой рабыня. Знатная драконица, не меньше.

Усмехаюсь про себя — ну да, как же. Хотяяя… Драконица, человечка, рабыня — какая разница? Любая нужна. Потому что моя.

— Как будет угодно господину, — с недоумением смотрю, как она склоняет голову в низком поклоне-приседании.

Это её странное поведение слегка выбивает из колеи. Нервно дёргаю плечом, разворачиваюсь и иду к выходу. Уже у двери замечаю кое-что странное:

— Где феникс? — киваю на пустую клетку.

— Господин приказал вернуть птицу, и я это сделала, — отвечает ровным голосом, глядя в пол пустым взглядом.

Проклятье! Намеренно бесит!

Не смотрит в глаза. Прищуриваюсь: ладно же, этой ночью тебе придётся смотреть на меня. Всю долгую ночь. Я возьму всё: и взгляды, и вздохи, и стоны. Всё будет моим.

Вернувшись вечером в замок, долго стою на самом краю башни, глядя на звёздное небо. Говорят, что далёкие звёзды — это души наших предков, и они наблюдают за нами.

Наверное, где-то там, в бесконечности, среди вечности есть ответы на все вопросы. Наверное, там нет соблазнов, вожделения, зависти и зла. Наверное, там много проще.

Но мы не там.

Мы здесь, на бренной земле, среди мелких страстей, низких поступков и похоти. Легко быть благородным и правильным в спокойном равнодушии. Легко хладнокровно крошить гаргулий, с холодной головой просчитывать тактику боя и разгром противника.

Легко сжать зубы и терпеть, когда сквозь плоть проходит холодная сталь или когти красных драконов, с которыми у нас вечная война, и мира никогда не будет.

О, всё это легко.

Много легче, чем то, что приходится разгребать сейчас с Аурэлией.

Прикрываю глаза и выдыхаю весь воздух. Ночной тёплый ветерок треплет волосы. Пахнет лесом. Где-то в лесу ухает филин и кричит хищная птица.

Когда всё началось? Давно. Память стремительно отматывает дни назад, в беззаботное детство.

Аурэлии и Вайету по восемь, мне одиннадцать.

Отец активно взялся за воспитание Аурэлии и старательно лепит из неё леди. Красивые платья, причёски, уроки танцев, истории, арифметики, игры на арфе.

Она словно куколка. Безупречная. Идеальная. Всеми любимая и любящая в ответ тоже всех. Кроме меня. Откуда знал? Просто знал.

Она всегда смотрела