Пленница генерала драконов - Елена Солт

на меня как на табуретку, стол или дворового пса. Хотя нет, пожалуй, даже на пса она смотрела с большим интересом, а иногда даже подкармливала его и трепала за ухом. Совсем другое дело — Лингерли.

Как сейчас помню тот день, когда пробрался к ней в комнату, позвать сбегать тайком за ульдеей, пока у отца гости и ему не до нас. А там они с белым драконишкой. Строят замок из кубиков, играют вязаным зайцем и куклой в принцессу и принца и мило щебечут. Семья у них, видите ли. Любовь.

Аурэлия кривит губки и отмахивается от меня, никуда она не пойдёт, она будет играть с Вайетом. И вообще, у них скоро детки появятся — крашенные деревянные фигурки медведя, волка и зайца.

Разнёс к гаргульей срани весь замок, а принцу-зайцу оторвал башку. Сквозь летящие по всей комнате хлопья белой ваты наблюдал, как Лингерли трусливо жмётся за кровать, пока мы с Аурэлией дерёмся до царапин и крови. Конечно, когда прибежали взрослые, мне влетело.

«Ненавижу тебя! Ненавижу! Отстань от меня! Не приходи никогда! Хочу жить с Вайетом, хочу, чтобы он был вместо тебя! А ты пошёл прочь! Ненавижу!»

Её визг, бьющееся в истерике тельце, которое с трудом удерживал отец, взлохмаченные волосы, лицо в разводах слёз долго стояли в ушах и перед глазами.

После того случая на смену хрупкой дружбе пришла холодная ненависть, которая с годами только росла и крепла.

Я всякий раз указывал человечке на её место и старался задеть.

Аурэлия была умнее: она меня игнорировала. Прекрасно знала, как меня это бесит. Как из-за этого злится на меня отец и как жалеет её. А может быть, ей действительно было всё равно — теперь я легко в это верю.

И чем больше она меня не замечала, тем обиднее становились мои нападки — чтобы заметила.

Её детская влюблённость в ссыкуна Лингерли люто бесила.

Человечка. Рабыня. Недостойная всего, что у неё есть. Возомнившая о себе слишком много, которой давно пора знать своё место. А её место — в пыли у ног дракона. Повторял себе это из раза в раз, чтобы не сойти с ума от сжирающей изнутри ревности и злости. Повторял до тех пор, пока сам в это не поверил. И вот тогда жить стало легче.

Ненавидеть оказалось много проще, чем любить. И не стараться понравиться.

Ещё здорово помогли военная академия и служба в армии. Они неплохо отвлекали, помогали не думать, не вспоминать. С полной отдачей крошить гаргулий и красных драконов, выстраивать хитроумные военные кампании и дерзкие вылазки.

И быстро продвигаться наверх в военной карьере. Доказывать себе и всем вокруг, что это я — лучший. Я! А не какой-то белый ссыкун и дохляк.

И всё это работало, ровно до того момента, когда не появилась реальная опасность — потерять её навсегда.

И вот теперь ненависть бесполезна. Казалось бы, теперь-то и нужна любовь. Вот только, как выяснилось, для неё уже слишком поздно.

И мы снова в замкнутом круге, из которого не выбраться.

Она никогда не полюбит. А я никогда не отпущу. И мы возвращаемся к тому, с чего начали.

Если Аурэлия не хочет быть со мной добровольно — я привяжу её силой. Брачные узы крепче рабских браслетов.

Убираю руку в нагрудный карман и достаю маленькую деревянную коробочку, которая кажется игрушечной в моих руках. Крышка с лёгким щелчком откидывается наверх. Внутри фамильный перстень из лунного золота с крупным чёрным бриллиантом в окружении прозрачных, как слеза, бриллиантов поменьше.

После смерти матери он хранился в сокровищнице горных гномов — самом надёжном месте во всей империи. И вот сегодня я забрал его.

Я не стану просить её руки, потому что знаю заранее: откажет. Я просто надену ей это кольцо после того, как всё случится. Брачная церемония будет простой формальностью. У Аурэлии не будет выбора.

Да, неправильно. Криво. Наоборот. Но лучше так, чем навсегда её потерять.

Прячу кольцо, разминаю шею, разворачиваюсь и быстрым шагом иду к лестнице вниз.

Ужинаю снова один, быстро и не чувствуя вкуса еды. Отбрасываю салфетку и встаю из-за стола. Быстрым шагом, перепрыгивая через две ступени, поднимаюсь наверх, в свою комнату.

Тёплая ванна после долгого полёта — то, что целитель прописал. Расслабляет и помогает поймать нужный настрой.

Малейшие сомнения в правильности задуманного исчезают, стоит закрыть глаза и представить Аурэлию. Яркие образы встают перед глазами, словно наяву. Сочные ягодные губы, манящие и мягкие. Нежная кожа бедра, аккуратная грудь, которую видел лишь мельком, когда лечил её спину. И та картинка с тех пор не даёт покоя.

Хочется ощутить её в своей ладони. Заранее уверен — ляжет в неё идеально, потому что для неё и создана.

Одуряющий цветочный аромат, мягкое мерцание плеч, шёлковые волосы.

Сжимаю руку в кулак, борясь с желанием немедленно пропустить их сквозь пальцы.

Разве есть другой путь для меня и для неё? Нет. А значит, всё правильно.

После ванны натягиваю чёрные брюки, белую рубашку оставляю расстёгнутой на груди.

Опускаюсь в кресло, ещё раз щёлкаю крышкой с фамильным кольцом, передающимся женщинам рода Роквуд. Прячу его в карман брюк. Жду.

В четверть десятого отталкиваюсь ладонями от подлокотников кресла и иду к выходу.

Даже в таком простом приказе Аурэлии надо меня разозлить. Хотя, казалось бы, что сложного? Прийти ровно в девять.

Ну, что ж. Если человечка не идёт к дракону, значит, дракон пойдёт к человечке. Главное — не злиться, хотя бы сегодня. Особенно сегодня. Вот только девчонка в этом не помогает.

В коридорах замка пустынно и тихо. Даже удивительно, куда все запропастились. Ни горничных, ни вездесущего Жакара.

Останавливаюсь перед знакомой дверью. Никогда так не волновался, даже перед самым важным боем.

Проклятье, хватит уже. Сколько можно!

Надавливаю на дверную ручку и распахиваю дверь. Застываю на пороге, готовый ко всему.

Но не к тому, что вижу.

Внутри полумрак.

Аурэлия в розовом лёгком платье из тонкой ткани и накидке. Скорее раздета, чем одета, потому что её наряд больше показывает, чем скрывает. По крайней мере, я вижу абсолютно всё.

Приближаюсь и останавливаюсь. Нас разделяет низкий чайный стол. Убираю руки в карманы брюк. Смотрю в сторону и цежу сквозь зубы:

— Надеюсь, при дворецком ты не ходишь в подобном виде?

Потому что я готов выколоть глаза любому, кто увидит то, что вижу сейчас сам.

— Разумеется, нет, Райгон, — тихим смущённым голосом. — Только перед тобой одним.

Хмурюсь ещё больше, когда замечаю дальнюю часть