По ту сторону грез - Анна Калина

Под окном рос клен. Пушистый, большой, ухоженный. И вот среди его вымытой дождем листвы мне померещилось движение. А потом хрустнула ветка. И это мне уже точно не померещилось.

Нормальная женщина на моем месте уже бы тряслась от ужаса в дальнем углу комнаты и с подвыванием звала бы спасать свою полуобморочную персону. Но я не была нормальной с самого рождения, о чем мне не раз говорили и даже выдали справку надлежащего содержания. А поэтому я без особого страха крикнула в зеленые недра:

— Я не вкусная и даже не питательная. Меня вообще есть вредно, можно отравиться желчью!

На дереве затихли, а потом хруст повторился. И вот теперь я абсолютно точно видела движение огромного пушистого хвоста. Итак, за мной следят. Осталось узнать, кто из пушистого семейства занялся шпионажем. Вряд ли старший Стоун спасается от стресса на деревьях. Или он решил наказать меня за выходку в инквизиции? Неужели кошачья натура взяла свое и ледяной мистер-айсберг решил нагадить мне в тапки?

— Между прочим, подглядывание карается законом, — задумчиво заявила я. — Позорная статья… Это же почти извращение — следить за одинокой, беззащитной женщиной… Фу!

— Я не подглядывал! — прозвучал обиженный детский голос.

Ветки опять затрещали, а потом из листвы показалась белобрысая голова младшего Стоуна.

— Угу! А это леденец, — усмехнулась я, поджигая сигарету.

Каэл засопел и, набычившись, недовольно на меня глянул. Сейчас он был очень похож на отца. Та же светлая челка, вечно лезущая в глаза, те же высокие скулы и чуть раскосые глаза. Только узкие зрачки в янтарном взгляде выдавали в мальчишке оборотня. А вот отец умел подавлять в себе это проявление. Впрочем, старший Стоун подавлял в себе все намеки на эмоции.

— Отец говорит — курение вредит здоровью, — отозвались с клена.

Огрызается. Молодец, не пасует перед чужой наглостью. Царапучий котенок. Весь в папочку.

— Особенно лошадям, — согласно кивнула я. — так что? Кто дал санкции на шпионаж?

Каэл опять засопел, отодвигая от лица мокрую ветку клена. Та сопротивлялась и норовила выпрямиться, попутно подбив парнишке глаз.

— Я поговорить хотел, — зло прошипел мальчишка, воюя с веткой.

— А что мешало зайти в двери и поговорить? — задала я резонный вопрос, выпуская в воздух струю дыма. — Или в твоем роду были упыри?

— Отец, — нехотя сообщили мне, — запретил вам надоедать.

Я скривилась, прихлопнув комара, нагло присосавшегося к шее. Что же, нарушать запреты Стоуна я люблю. А еще было любопытно узнать, что от меня понадобилось маленькому перевертышу. Я подмигнула мальчишке и похлопала ладонью по подоконнику.

— Технически ты запрет не нарушаешь.

Мальчишка просиял и еще больше свесился с треклятой ветки. Дерево опасно затрещало. Я напряглась. Каэл подобрался. Вуаля — и из зарослей клена в мою сторону выпрыгнул взъерошенный и мокрый барс. По сравнению с отцом совсем малявка, но по сравнению с тощим десятилетним мальчиком… внушительный зверь. Я даже дыхание задержала, любуясь грациозными движениями котенка. Он весь подобрался, вытянув лапы в прыжке, прижал уши. Только хвост торчал как флагшток.

Кот почти допрыгнул до точки назначения. Острые когти царапнули подоконник и…

— Держись! — я испуганно метнулась к зависшему на подоконнике мальчику.

Тот пыхтел и отчаянно пытался подтянуться и залезть ко мне. Я хватала его за рубашку, сама рискуя скатиться на куст с розами.

— Опять переволновался, — смущенно заявил Каэл, садясь рядом со мной.

Я уже давно потеряла дар речи от испуга, а потому только и смогла, что выдавить сдавленное «Угу». Вскоре копошение рядом со мной затихло, а я все же сумела призвести первую сигаретную затяжку. Полегчало.

— Спасибо, — наконец-то очнулся Каэл. — Я все хотел вас поблагодарить после того вечера, но никак не мог найти нужный момент.

— Пожалуйста. Можно было послать открытку. И для этого ты шпионил за мной с дерева?

— Да не шпионил я! — взвился Каэл, едва опять не свалившись с подоконника. — Я когти тренировал. — И мне продемонстрировали детскую ручонку с обгрызенными ногтями. Каэл опять вздохнул и уставился на клен.

— И деревья меня успокаивают.

Я опять кивнула. Теряя интерес к курению. Просто рядом с ребенком делать это было неуютно. Извращенкой себя почувствовала. Поэтому окурок плавно спикировал из окна на злополучный розовый куст. То, что «спасибо» было предлогом, я уже поняла. И Каэл здесь скорее из любопытства, чем из-за благородства. Видимо, батюшка устал отмахиваться от вопросов сына о том, кого он привел в дом. И мальчик решил разузнать все сам. А мне он нравится!

— Папа говорит — вы ценный сотрудник на секретном задании, — восхищенно выдал мальчик. — Никогда не видел инквизитора-леди.

Итак, я не ошиблась, и меня пытаются разговорить. Мило. Но безнадежно. Поэтому я коварно улыбнулась и всем корпусом развернулась к Каэлу.

— Странно, что ты так скрываешь свои кошмары от отца. Может, лучше будет, если вы просто поговорите? Расскажи ему, что тебя тревожит.

Только что лучащийся мальчишеским задором ребенок сник и отвернулся. И вот что такого я сказала? Ну верный же совет. Я, конечно, смутно понимаю, как ведут себя родители с детьми, а дети с родителями. Но в нормальной семье должно же быть понимание. Или нет?

— Лучше не будет, — выдохнул Каэл.

Дурдом какой-то. Ну что такого ему снится? Монстр из шкафа? Конфета-убийца?

— Да что такого может быть в детских кошмарах? — пожала я плечами. — Тебе только десять лет. Нам всем снились монстры.

Каэл промолчал. Я тоже как-то сникла. Не знаю я, как общаться с детьми. Мне они кажутся пришельцами из другого мира, чужими и не понятными. Поэтому я просто болтала ногами, сидя на подоконнике, и любовалась восходом. С мокрой крыши стекала вода, поблескивая в прощальных лучах солнца, ветер шелестел в кронах деревьев. Прислуга шумела где-то внизу, где виднелось окно кухни. Хоть бы Зори там был потише.

— Мне мама снится, — отозвался Каэл.

— В смысле? — растерялась я от неожиданного откровения. — И поэтому ты кричишь?

Я обернулась к растерянному мальчику. Каэл сидел ссутулившись и смотрел вниз, на парк.

— Просто она всегда во сне от меня уходит, — пояснил мальчик. — А я ее зову. Прошу меня подождать… но она уходит, и все.

— Э-э-э… А ты уверен, что не нужно обсудить это с отцом?

Логично же?

— Он взбесится, — меланхолично изрек ребенок. — Он всегда злился, когда я про маму расспрашивал.

Ну, с этим фактом я знакома. Мне тоже перепало за сей неуместный в этом доме вопрос. Итак, миссис Стоун — большая тайна. Даже большая, чем я. Интересно. У мистера Стоуна есть тайна?