За каменной стеной - Мила Дрим

твою семью и продолжает это делать прямой сейчас.

Глаза двоюродный сестры расширяются от удивления, а я — добавляю:

— Поэтому вот мой ответ — наша дружба закончилась.

Алсу меняется в лице:

— Диляра! Как ты можешь такое говорить?! Это что, из-за мужика? Из-за кого-то мужика двенадцатилетнюю дружбу в унитаз смывать?!

— Могу, Алсу. И это — не какой-то мужик, а мой — муж, — чуть подаюсь вперед и впиваюсь взглядом в глаза двоюродной сестры, — мой муж, на которого ты положила глаз. Так что теперь, когда наша дружба закончилась, ты, Алсу, сможешь заняться тем, чем давно пора было заняться. Начнешь строить свою личную жизнь, а не лезть в чужую.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Сердце бешено стучит в моей груди.

Стою и во всю улыбаюсь.

Все мое внимание сконцентрировано на входной двери. Слышу шаги. Слышу, как топает, чтобы скинуть с обуви снег, Руслан.

Наконец дверь открывается, и на пороге появляется хозяин дома. Уставший, небритый и такой родной!

— Девочка моя, не спишь? — Садыков удивленно вскидывает брови, а я — делаю два шага, чтобы оказаться в его долгожданных объятиях.

Нос улавливает любимый аромат.

Амбра, мускус, кожа.

Тепло любимого запаха окутывает мне. Довольно жмурюсь. Вот теперь я чувствую себя в безопасности.

— Наконец-то ты дома, — шепчу в шею мужа.

Он чуть сильнее обнимает меня и говорит:

— Да. Наконец-то, Диляра.

Мы стоим так, обнимая друг друга, около минуты. Сердце мое теперь бьется ровно и счастливо. Наслаждаюсь дыханием Руслана, теплом, что источает его сильное тело.

— Давай-ка, я куртку хоть сниму, ладно?

Я киваю головой, но объятия не разжимаю.

Садыков глухо смеётся.

— Маленькая. Соскучилась. Я тоже.

Руслан нежно ведет ладонью по моим распущенным волосам. Я запрокидываю голову и устремляю на него взгляд. Карие глаза мужа вспыхивают теплыми искорками.

— Красавица моя, — восхищенно шепчет он. Опускает взор на мой животик.

— С малышом все хорошо?

Улыбаюсь так, что, кажется, щеки трещат.

— Хорошо. Чай хочешь? — слетает с моих губ.

— Хочу, и поесть что-нибудь. В гостинице еда не такая вкусная, как дома.

— Я сама кое-что приготовила, — говорю так, будто совершила подвига.

— Мм, — Руслан снимает куртку и вешает на крючок. — И что же приготовила моя хозяюшка?

— Фрикадельки, — я краснею, — но они немного развалились.

Садыков весело хмыкает, а я, еще больше краснея, иду на кухню. Включаю свет. Мягкое сияние люстры наполняет комнату уютом.

Я с опаской гляжу на кастрюльку.

Как раз полчаса назад ставила её согреться.

Там, под крышкой, своего часа ждут фрикадельки. Готовила их по рецепту. Вроде все сделала правильно, а они взяли и немного развалились.

Приоткрываю крышку и сокрушенно вздыхаю.

О, Всевышний, фрикадельки выглядят еще хуже. Тут уже — не развалились, а размазались…

Слышу позади шаги мужа.

Стыд покрывает меня румянцем с головы до ног.

Бедный Руслан. Вот «повезло» ему со мной.

Садыков гремит тарелками. Открывает-закрывает холодильник. А я все стою и смотрю на свой кулинарный «шедевр».

— О, как интересно выглядит, — муж с интересом смотрит на фрикадельки. — Давай, я наложу нам. А ты садись.

Подчиняюсь его заботливой просьбе.

Сажусь на диванчик и опускаю взгляд на стол. Чувствую, как к глазам подступают слезы. Еще немного — и окончательно испорчу наш ужин.

— Думаю, если мы положим фрикадельки на батон и польем это томатной пастой, получится очень сытно. Тебе помидорки порезать?

Все. Это становится последней каплей.

Из моих глаз брызгают слезы. Встаю и покидаю кухню. В туалет! Закроюсь, проревусь, умоюсь и выйду к мужу. Кажется, я все предусмотрела, но забыла об одном — Руслан куда сноровистее меня.

— Диляра, что случилось? — он мягко сгребает меня в охапку, бережно разворачивает к себе лицом.

А я не могу посмотреть на него.

Стыдно до дрожи!

И страшно, почему я такая плаксивая стала. Все так остро воспринимаю — гораздо острее, чем в первые недели нашей совместной жизни.

— Диляра, — Руслан обхватывает горячими ладонями мои щеки, залитые слезами.

— Посмотри на меня, девочка моя.

Я поднимаю на него виноватый взгляд.

Муж ласково смотрит на меня так, что у меня начинает ныть сердце.

— Почему ты плачешь?

— П-потому что я ужасная жена, — всхлипываю, — готовить не умею, интима у нас нет, бесполезная я какая-то.

— Диляра, — Руслан нежно улыбается. — Кто тебе это сказал? Кто тебе эти глупости в твою умную головушку посадил?

— Н-никто, — сглатываю горький ком, — я сама поняла это.

— Диляра, — Садыков медленно ведет меня в сторону кухни. Послушно иду рядом с ним.

Муж усаживает меня на диван и садится рядом. Заглядывает в глаза. Какой же у него ласковый взгляд! Будто взором он целует мое сердце…

— Неужели ты решила, что главная ценность женщины в умении готовить, поддерживать порядок и каждый год рожать по ребенку? Нет, я не хочу обесценивать это. Здорово, когда жена умеет вкусно готовить, убираться в радость, и её здоровье позволяет каждый год рожать здорового ребенка, а потом — у нее есть силы на его воспитание. Но я тебе открою одну тайну, Диляра, — Садыков переплетает пальцы наших рук, — мужчину этим не удержать. Ни вкусной едой, ни идеальным порядком, ни даже детьми. Мужчина остается только с той, кого он по-настоящему любит. Той, кого выбрало его сердце.

От признания Руслана мое сердце подпрыгивает до самого горла. Щеки горят, но уже не от стыда, а от приятных чувств.

— А ты… Любишь меня, Руслан?

Обаятельная мужская улыбка озаряет его лицо.

— А ты еще сомневаешься, Диляра? — муж прижимается к моему лбу своим лбом.

Моё сердце замирает.

— Я люблю тебя, Диляра, — с жаром, произносит Руслан, и я чувствую, как по моей груди растекается волна счастья.

Яркое, тягучее, как сладкий мед, счастье наполняет каждую клеточку моего тела. Оно — на кончиках моих ресниц, на подушечках пальцев, счастье везде.

Я прижимаюсь губами к губам мужа.

Нежно целую его и говорю то, что не решалась сказать все эти месяцы:

— Я тоже люблю тебя, Руслан.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

— Ого, вы уже совсем большие! — Лиля, средняя сестра Руслана, ставит передо мной тарелку с домашней лапшой. Улыбается, сверкая темными глазами.

Садится напротив и задает вопрос:

— Сколько вам уже?

— 37–38 неделя пошла, — улыбаюсь, — а вам?

— Ты заметила, да? — Лиля заговорщически улыбается. — 16 недель хвала Всевышнему. Но мама пока не знает.

— Почему?

Искренне удивляюсь. Какая родная мать не захочет узнать о столь счастливой новости?

— У нас проблемы были с зачатием, — Лиля понижает голос, — мы 7 лет пытались, все никак. В прошлом году решились на эко. И получилось.