Ветер сквозь замочную скважину - Стивен Кинг

Он играет со мной, думал Тим. Я для него просто забава, чтобы развеять скуку в тоскливый денек в тоскливой деревне, откуда он очень скоро уедет. Но он ломает свои игрушки. Надо лишь посмотреть на его улыбку, чтобы это понять.

– Я разобью лагерь в лесу. В двух колесах от Тропы железных деревьев. Пробуду здесь еще ночь или две, – проговорил сборщик налогов своим хриплым, режущим ухо голосом. – Путь был неблизкий, и я что-то устал. Меня утомляет весь этот треп, который приходится выслушивать постоянно. Да, в лесу варты, вервелы и змеи, но они хотя бы не трещат.

Ты не можешь устать, подумал Тим. Кто угодно, но только не ты.

– Приходи ко мне, если хочешь. – На этот раз сборщик налогов не хохотнул, а хихикнул, как вредная девчонка. – И если осмелишься, разумеется. Но приходи ночью, потому что твой покорный слуга предпочитает спать днем, когда есть возможность. Или не приходи, если боишься. Мне все равно. Но!

Это последнее слово предназначалось коню, который медленно развернулся и направился обратно к крыльцу, где, заломив руки, стояла Нелл, а рядом с ней хмурился Большой Келлс. Тонкие сильные пальцы сборщика налогов вновь сомкнулись на запястьях Тима – как кандалы – и подняли мальчика над седлом. Уже через секунду Тим стоял на земле и смотрел снизу вверх на бледное лицо и алые губы, растянутые в улыбке. Ключ жегся в кармане. Высоко в небе прогрохотал гром, и начался дождь.

– Феод благодарит вас. – Сборщик налогов коснулся рукой полей шляпы и развернул коня. Но прежде чем гость скрылся в стене дождя, Тим успел разглядеть одну странную вещь: черный плащ взметнулся, надувшись на ветру, и взору Тима открылся большой металлический предмет, притороченный к седельной сумке. Издали этот предмет походил на умывальный таз.

Большой Келлс спустился с крыльца, схватил Тима за плечи и принялся трясти, как тряпичную куклу. Намокшие волосы Келлса облепили лицо. Струи дождя стекали с редеющих прядей и с бороды. Когда Келлс обвивался веревкой с Нелл, его борода была полностью черной, а теперь в ней заметно проглядывала седина.

– Что он тебе говорил? Что-нибудь обо мне? Что он тебе там наплел? Говори!

Тим не мог ничего сказать. Его голова дергалась и моталась из стороны в сторону, так что зубы стучали.

Нелл бросилась вниз по ступенькам.

– Прекрати! Оставь его! Ты обещал, что никогда…

– Не лезь не в свое дело, женщина! – рявкнул Келлс и заехал ей кулаком в лицо. Нелл упала в размокшую грязь, где дождь уже заливал следы, оставленные конем сборщика налогов.

– Ты скотина! – закричал Тим. – Не смей бить маму! Не смей!

Он не почувствовал боли сразу, когда Келлс ударил его по лицу кулаком, – просто перед глазами вспыхнул белый свет, и Тим на какое-то время ослеп. А когда свет поблек, мальчик обнаружил, что лежит на земле рядом с мамой. Голова кружилась, в ушах звенело, а в кармане по-прежнему жегся ключ, словно раскаленный уголек.

– Нис забери вас обоих! – выругался Келлс и пошел прочь под дождем. За воротами он повернул направо. Тим ни капельки не сомневался, куда направляется отчим: в салун. Всю Широкую Землю Большой Келлс не брал в рот ни капли – во всяком случае, Тим ничего такого не замечал, – но сегодня он точно напьется. Судя по скорбному взгляду мамы (лицо мокрое от дождя, волосы липнут к забрызганной грязью щеке, на которой уже наливается синяк), она тоже об этом подумала.

Тим обхватил маму за талию, она обняла его за плечи. Они медленно поднялись на крыльцо и вошли в дом.

Нелл села у стола на кухне. Даже не села, а повалилась на стул. Тим налил в таз воды, намочил тряпку и осторожно приложил ее к маминой щеке, которая уже начала распухать. Пару минут Нелл сидела, прижимая к щеке тряпку, потом молча протянула ее сыну. Чтобы успокоить маму, Тим приложил тряпку к лицу. Она приятно холодила кожу, унимая жаркую пульсацию боли.

– Отлично все складывается, – сказала Нелл с наигранной бодростью. – Жена избита, мальчик избит, а новый муж напивается в кабаке.

Тим не знал, что на это ответить, и промолчал.

Нелл подперла подбородок рукой и проговорила, не поднимая глаз:

– Это я виновата. Сама так решила, на нашу голову. Теперь все еще хуже. Я тогда растерялась. Мне было страшно, у меня ум за разум зашел, хотя это не оправдание. Лучше бы у нас отобрали дом!

Остаться без дома и без земли?! Неужели мало того, что они потеряли отцовский топор и счастливую монетку?! Хотя в одном мама была права: теперь все еще хуже.

Но у меня есть ключ, подумал Тим и нащупал его в кармане.

– И где он теперь? – спросила Нелл, и Тим сразу понял, что она спрашивает вовсе не о Большом Келлсе.

В лесу. В двух колесах от Тропы железных деревьев. Где он меня ждет.

– Не знаю, мама. – В первый раз в жизни он сказал маме неправду.

– Зато мы знаем, где Берн. – Нелл рассмеялась и тут же поморщилась. Ей было больно смеяться. – Он обещал Милли Редхаус, что бросит пить. И мне обещал то же самое. Но он слабый человек. Или, может быть, это я виновата? И он снова запил из-за меня, как ты думаешь?

– Нет, мама, – ответил Тим, но все же задумался. Может быть, Нелл и права. Может быть, дело именно в ней. Но не потому, что (как это виделось ей самой) она плохая жена: вечно всем недовольна и пилит мужа, или не убирается в доме, или отказывает супругу в том, чем мужчины и женщины занимаются по ночам, – а по какой-то другой причине. Здесь есть какая-то тайна, и Тим подумал, что ключ у него в кармане, возможно, и есть ключ к разгадке. Рука сама потянулась к карману, и Тим быстро поднялся из-за стола и подошел к буфету.

– Ты чего будешь есть? Хочешь, яичницу сделаю?

Нелл с трудом улыбнулась.

– Спасибо, сын. Но мне что-то вообще ничего не хочется. Я, пожалуй, пойду прилягу. – Она поднялась и слегка покачнулась.

Тим отвел маму в спальню. Сделал вид, что его очень интересует происходящее за окном. Пока он стоял у окна, Нелл сняла грязное платье и надела ночную рубашку. Когда Тим обернулся, мама уже лежала под одеялом. Она похлопала рукой по кровати, приглашая сына лечь рядом, как иногда делала раньше, когда Тим был совсем маленьким. Когда рядом с мамой лежал его папа, лежал в длинных исподних кальсонах и курил самокрутку.

– Я не могу его выгнать, – сказала Нелл. – Если бы могла, я бы выгнала, но теперь, когда мы обвились веревкой, это уже не мой дом. Это теперь его дом. Закон жесток к женщинам. Раньше я как-то об этом не думала, но теперь… теперь… – Ее взгляд стал рассеянным и далеким. Похоже, она засыпала. И ей, наверное, и надо было заснуть.

Тим поцеловал маму в здоровую щеку и хотел было подняться, но Нелл его удержала.

– Что тебе говорил сборщик налогов?

– Спросил, как мне нравится мой новый отчим. Не помню, что я ответил. Я так испугался.