Японская молитва - Анна Данилова

– А ее тело? Куда она могла его деть? Унести с собой, взвалив на плечо?

– Это хороший вопрос, но я уже устал говорить. У меня скоро на языке вскочит мозоль. Да… Забыл сказать тебе самое главное: твоя Оленева твердит, что Белоус – жива, живее всех живых… Думаю, у нее точно крышу снесло…

– Может, ты разрешишь мне встретиться с ней?

– С Оленевой? Думаешь, она тебе что-нибудь расскажет?

– Не знаю…

– Пойдем, я приведу ее в кабинет. Кстати, если уж ты так о ней печешься, купи ей каких-нибудь пирожков… Она нервничает и поэтому много ест. Все, что ты ей принес, она смела в один присест.

Олег купил еды, сок и вошел в кабинет Велькина с пакетом. Лена уже сидела там. Увидев его, она отвернулась.

– На, ешь…

Велькин оказался прав, увидев колбасу, она сразу переменилась в лице, словно ожила, и жадно набросилась на еду.

– Собакина будет здесь через полчаса, – сказал он как бы между прочим.

Лена замерла с куском колбасы в руке и медленно повернула голову – в глазах ее читалось недоверие.

– Я точно знаю, потому что она звонила мне уже из Адлера… Она уже почти тут, поняла? Так что настройся, чтобы рассказать хотя бы ей всю правду. Я знаю, Велькин обманул тебя. Но и ты должна понять его: ты же молчишь… Как еще заставить тебя говорить?

Лена поела, вытерла ладонью рот, откинулась на спинку стула.

– Мне бы помыться…

– Думаю, это несбыточное желание.

– Я никого не убивала. Белоус жива. Белоус – это и есть та самая Нина, с которой я снимала комнату в пансионе. Мы договорились встретиться с тобой, чтобы пойти в ресторан поужинать, выпить шампанского, а Нина проглотила снотворное и легла спать. Я еще сказала ей, что не стоило ей принимать эти таблетки, ведь мы собирались пить шампанское… Но она не послушала меня. Выпила и почти сразу же уснула. Она все то время, что мы с ней знакомы, клала себе под голову свою сумку. Это может насторожить кого угодно. Поэтому, когда она крепко уснула и я увидела, как сумка свешивается, я не удержалась и вытащила ее из-под головы… Заперлась с ней в ванной комнате. В сумке был обычный набор женских штучек – косметика, носовой платок, прокладки… и паспорт. Конечно, я заглянула туда… Представь, что я должна была подумать, когда увидела, что Нина – это Людмила Белоус?

– А что ты знала о ней?

– То, что она – жена одного моего знакомого…

– Тахирова?

– Да, здесь уже все знают, что мы были любовниками. Но это все в прошлом…

– Зачем ты приехала в Лазаревское?

– Больше я ничего не скажу. Мне же все равно никто не поверит. Да и я не верю вам, что в багажнике был труп Белоус. Это труп неизвестной женщины…

– Но сегодня Тахиров сам опознавал тело своей жены.

– Кто? – Лена сделалась белой, как мел.

– Тахиров. Больше скажу: вам с ним устроят очную ставку.

У нее был вид человека, только что осознавшего, что он совершил непоправимую ошибку.

– Я хочу обратно в изолятор. Уведите меня отсюда… – С ней начиналась истерика. – Уведи меня отсюда!!! Позови Велькина!

Ее увели. Олег убрал крошки со стола, вытер его. Велькин сидел за своим столом и следил за Олегом, словно ожидая от него что-то услышать.

– Ну что?

– У нее истерика. Я не добился ничего. Хорошо, что хоть поела… – солгал он, потому что не знал, какой смысл передавать Велькину, официальному лицу, расследовавшему дело по убийству Белоус, весь тот бред, что несла Лена. – Ты не мог бы показать мне тот паспорт Белоус, который вы нашли у Лены в одной из сумок?

– Да смотри… – Велькин открыл сейф и достал паспорт.

Медведкин открыл его, некоторое время изучал фотографию, после чего пожал плечами:

– Слушай, я вообще ничего не понимаю… На снимке-то действительно не Белоус. Это фотография той самой Нины, с которой Лена последнее время жила в пансионе. Я даже могу официально подтвердить это.

– Да я и сам знаю, что фотографию вклеили… Если честно, я окончательно запутался во всей этой истории…

В это время раздался стук в дверь.

– Можно? – услышали они довольно сильный грудной женский голос за дверью, которая тотчас распахнулась, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет вошла невысокая, крепкого телосложения женщина со стрижеными седыми волосами. Половину лица ее закрывали большие стрекозиные очки, которые делали ее уродливой. – Моя фамилия Собакина.

Она не говорила, а гремела, казалось, на все отделение милиции.

– Да-да, проходите, пожалуйста, – Велькин вежливо указал ей на стул. – Вы завтракали?

– От кофе не откажусь. Кажется, ваша фамилия Медведкин? Олег? – Она какое-то время рассматривала его. – Где Лена?

– Ее сейчас приведут из изолятора, – ответил вместо него Костя.

– Вы позволите мне побеседовать с моей клиенткой с глазу на глаз?

– У вас есть ордер?

– У меня есть все, – Собакина выложила из пухлого, мягкой кожи саквояжа папку с документами. – Вот: и ордер, и мое удостоверение…

– Вам кофе с молоком, с сахаром? – спросил Велькин, просматривая документы.

– Без разницы. Я хочу поскорее увидеть свою подзащитную…

Теперь, когда она знала, что Собакина появится здесь с минуты на минуту, ей стало и вовсе нехорошо. Оказалось, что та минута, о которой она только и мечтала последнее время, станет для нее настоящим испытанием. Она не знала, о чем с ней говорить, никак не могла решить для себя, насколько откровенным должен быть ее рассказ. С одной стороны, ей хотелось, не путаясь, все рассказать, что с ней произошло до того злополучного часа, когда ее задержали на выезде из Лазаревского, с другой – ей казалось, что Собакина не поверит ей и будет считать Лену убийцей. Если бы она смогла расположить Собакину к себе и сделать ее, хотя бы на то время, что им понадобится для выпутывания из этой жуткой истории, своим человеком, своей подругой. Лена понимала, что слишком многого хочет, как понимала и то, что наверняка перед тем, как вылететь в Адлер, Ирина Васильевна позвонила Мише Семенову, ее бывшему шефу и любовнику, чтобы узнать у него хоть что-то о своей будущей подзащитной. А Миша, конечно, молчать не стал, он еще зол на нее и не может ей простить всю ту боль, которую она причинила ему, пока жила с ним и тянула с него деньги. Она была с ним цинична, жестока и позволяла себе многое из того, что мужчины никогда не прощают… Сейчас она и сама не понимала, как могла вот так разрушить тот теплый и сытый мирок, который он ей обеспечил и где она смогла бы прожить, не зная особых бед, до самой старости. А ей этого показалось мало, ей были нужны другие мужчины, такие, как Тахиров…

Вспомнив Вадима, она даже содрогнулась. «…Сегодня Тахиров сам опознавал тело своей жены… Больше скажу: вам с ним устроят очную ставку…»