Охота на ведьм - Вероника Иванова

— А кольцо? Было ли при ней какое-то особое кольцо?

— Как и у каждой истинной ведьмы… Простое каменное кольцо, позволяющее тому, кто его носит, менять облик.

Вот то, что ищет охотник! Кольцо-перевертыш. Но почему именно это?

— В кого оно превращало своего владельца?

— В кого он сам пожелает…

Брат-инквизитор едва не задохнулся от волнения. Значит, любой облик? Какой только пожелаешь? Неудивительно, что кольцо предпочли уничтожить. И неудивительно, что его ищет епископ. Это же абсолютная власть… Возможность перевоплотиться в самого высокого царедворца. Да что там — в самого императора! И заподозрить подобную подмену будет почти невозможно, не то что в случае доппельгангера. Оборотень из Легионов Проклятых умеет принимать чужой облик, но не более. Хотя если будет подсматривать подольше…

Нет, слишком много времени понадобится. Можно обзавестись статью имперского рыцаря, но что проку в сильном теле, если не умеешь им владеть в той же мере, как тот, кто посвятил сражениям добрую половину своей жизни.

— Она не проронила ни слова. Ни звука. Спеленутая самыми сильными из возможных заклинаний, она стояла посреди своего храма и смотрела на нас. Просто смотрела, но под ее взглядом даже искуснейшие маги теряли сознание, проваливаясь в небытие. Тогда мы думали, что на нас смотрит сама Мортис, ненароком спустившаяся на землю… А еще она улыбалась, словно обещая вернуться. Улыбалась до последнего мгновения, когда частицы ее плоти закружились в танце изгнания…

Призрак аббатисы положил ладони на камень надгробия.

— Она прокляла всех нас, но она прокляла и тех, кто должен был прийти вслед за нами. За себя мы не боялись. Мы и вовсе не намеревались оставаться в живых, только исполнить свой долг… Но мы выжили. А за стенами храма в тот день бушевала буря. Вот она-то стонала и кричала на разные голоса… Кричала так громко и так отчаянно, что мы почитали за счастье лишиться слуха, и все же нам было отказано в этой милости…

Искорки мигнули и начали осыпаться золотистым дождем, угасая у ног Иоганна, но брат-инквизитор еще успел услышать прощальные слова духа аббатисы:

— Она вернется. Но кто будет ее встречать?

* * *

Конрад скрутил полосу разрезанной картины трубочкой и бросил в камин. Холст, некогда щедро смазанный маслом, весело затрещал, упав на раскаленные угли, и из камина в комнату потянуло горьким ароматом прошлого.

Ну надо же было пропустить эту тайную комнату! Казалось бы, все поместье от подвалов до крыши прочесали самым частым гребнем, какой только был, и все равно проглядели. Хотя если уж судить строго, ничего крамольного в ней не нашлось, один только портрет. Должно быть, его нарисовал один из придворных художников ведьмы еще до того дня, как Эрхог окончательно решила покрыть себя мраком служения Мортис. Конрад расправил на коленях одну из еще не преданных огню полос, с которой смотрело бледное, но полное сил и страсти лицо. Чем-то давно умершая ведьма напоминала Линну. Или Линна напоминала ее? Те же упрямо сжатые губы, та же уверенность темного взгляда. Уверенность в том, что она все делает правильно. Наверное, именно это свойство характера девушки раз и навсегда поймало влюбленное сердце в свои сети.

Сам Конрад не то чтобы вечно сомневался, но слишком много раздумывал над приказами. Разумеется, уже исполненными, хотя подобные раздумья были самым бессмысленным в мире занятием.

Вот взять хотя бы картину. Он должен был уничтожить цветастый холст, как и любые другие свидетельства давным-давно уничтоженного культа? Да. Уничтожил? Почти. По крайней мере, к утру от портрета не останется и кучки золы. Но когда последний удар уже был нанесен, рука все-таки дрогнула. Возможно, разумнее было бы не сжигать картину, а передать ее в хранилища хоть императорской библиотеки, хоть инквизиторской. Колдовских чар в изображении Эрхог не было, об этом ясно говорило спокойное, не потревоженное ничем сияние амулета, которым сквайра снабдили при вступлении в должность. Портрет принадлежал истории, пусть давней и неприглядной, но все же заслуживающей памяти.

В том, что прошлое нужно помнить, Конрад не сомневался. Хотя бы для того, чтобы не совершать прежних ошибок. Правда, в своих прожитых годах мужчина, как ни старался, не мог найти день или час, который вдруг захотелось бы изменить. И ночь, когда юный стрелок спас жизнь еще более юного принца, все равно должна была состояться, ведь именно она подарила ему встречу с кареглазой Линной, а потом разлучила.

Еще одна скомканная полоса полетела в огонь, отблески которого осветили лежащий на столе пергамент, еще не скатанный в свиток, потому что на листе с несколькими строчками тщательно выписанных букв не хватало последних слов. Подписи.

Прошение было написано уже давно, в прошлом году, но так пока и оставалось неотправленным. Не хватало самой малости. Решимости. Конрад имеет все основания полагать, что принц разрешит ему покинуть постылую службу, но все медлил и медлил отправляться ко двору, потому что малая императорская печать на листе пергамента означала бы окончательное расставание с Линной.

Линна. Пока от нее не было вестей, а срок разговора с эльфом неумолимо приближался. Она только сказала, что успеет, и Конрад верил ее словам. Конечно, успеет. Примчится, везя с собой высочайшее дозволение заключить соглашение с остроухими, и сквайр окажется обреченным торчать в поместье до самых седин, а то и в посмертии посещать свои владения, пристально следя за тем чтобы работники исправно копались в болотной жиже.

Да, как только он скажет первое слово на переговорах, эльфы уже не примут другого представителя с человеческой стороны. Да и теперь уже не примут. Тот разведчик ведь не зря выбрал себе в собеседники сквайра, а не кого-то другого. Эх, запоздало прошение… Раньше надо было думать. Раньше надо было решаться.

Конрад поднялся из кресла, подошел к столу, смял пергамент и отправил небольшой комок вслед за последним куском холста. На несколько вдохов в комнате стало светло, как днем, и света, пролившегося за окно, хватило даже на то, чтобы разглядеть одинокую фигуру, идущую через двор.

А, это новый работник. Любитель гулять по ночам. Впрочем, свою службу несет исправно, так что пусть гуляет. Главное, чтобы к утру, до которого еще далеко, был бодр и внимателен.

* * *

Даже если бы к нему применили самые страшные пытки на свете, Марк не смог бы ответить, где провел большую часть ночи. Все, что он ответил бы: в темноте.

Да, именно так. Тьма была повсюду. Она проливалась с беззвездного, затянутого тучами неба, выступала болотной водой из-подо мха, в который ноги погружались по щиколотку на каждом шаге, холодным ветром залетала за шиворот, невыплаканными слезами душила горло. Марк думал, что смог забыть то, что не желал вспоминать, но память лишь рассмеялась ему в лицо и распахнула бездну своих объятий.

Каков был шанс через столько лет встретить погибшую сестру, да еще в этом омерзительном облике? Настолько малый, что о нем не стоило и думать, а вот поди ж ты! Почему ее попросту не убили и не сожрали те мертвяки? Зачем их предводителю понадобилось поднимать именно ее тело, такое слабое, неказистое, болезненно хрупкое? Она не могла стать хорошим солдатом в армии Мортис, это было видно любому, даже тому, в ком оставались только крохи разума. Так почему же?!