Конев. Солдатский Маршал - Сергей Михеенков

Нужно отдать должное бесстрашному майору… Он всерьёз решил оборонять город и даже разведку организовал. Когда посланные мной офицеры к утру прибыли в Витебск, Рожков доложил, в частности, что к рассвету немцы подошли к Витебску и пытаются форсировать Западную Двину. Часть войск неприятеля — подвижные механизированные и танковые подразделения — по западной стороне реки проследовали к северо-западу.

К сожалению, удержать Витебск не удалось».

Обстановка складывалась таким образом, что судьба Витебска решалась не в городе. Хотя и город оставлять без боя было и бессмысленно, и стыдно. Очевидно, маршал, когда обдумывал свои мемуары, это прекрасно понимал. Но не мог он, в тот момент генерал без армии, вспоминая горькие дни 1941-го, просто написать: «…удержать Витебск не удалось».

Если верить памяти Конева, а не верить у нас нет никаких оснований, всю ночь с 9 на 10 июня он с офицерами штаба провёл на одном из холмов на восточной окраине города. Командарм надеялся, что вот-вот подойдут прибывшие части его армии. И тогда немцев, которые замешкались перед мостом через Западную Двину, можно будет контратаковать.

Радист постоянно выходил на связь. Новости были неутешительными. Основная часть войск армии всё ещё находилась в пути. Однако в район Лиозно прибыла 220-я мотострелковая дивизия. Командарм отдал приказ командиру дивизии форсированным маршем двигаться в направлении Витебска. И вот к полуночи в тылу послышался рокот танковых моторов. Конев увидел, как беспокойно закрутили головами автоматчики охраны. Беспокойство было понятным: не обошёл ли их противник, что-то подозрительно затих правый берег. Вскоре прибыл офицер связи и доложил:

— Товарищ командующий, прибыл танковый батальон и артполк двести двадцатой дивизии.

Командарм с офицерами штаба сразу же начал готовить прибывшие подразделения к атаке. Из города прибежал связной от майора Рожкова: сводная рота 37-й стрелковой дивизии и витебских добровольцев смята атакой противника, немцы заняли аэродром и приближаются к западной окраине Витебска. Майор Рожков не мог удержать авангарды 20-й танковой дивизии противника, но дело своё сделал: задержал немцев до подхода основных сил, дал время на то, чтобы развернуть боевые порядки.

В 1945-м в беседе с Борисом Полевым Конев снова вспомнил того небритого злого майора, окопавшегося со своей ротой у моста через Западную Двину.

— Потерял я тогда из виду того майора Рожкова. Простить себе не могу. Фамилию его запомнил, а имени и отчества не знаю. Узнавал потом, наводил справки. Нет, затерялись его следы. А жаль, очень жаль. Достойный офицер. А главное, в этой дивизии я когда-то полком командовал. Эх, какой был полк!..

Этот внезапно появившийся в Витебске майор Рожков, как собирательный образ русского офицера, который принял решение стоять до конца, должно быть, преследовал Конева все четыре года войны. Как будто сам капитан Тушин сошёл со страниц толстовского романа «Война и мир» и в Витебске вышел навстречу командующему 19-й армией генерал-лейтенанту Коневу, чтобы укрепить его дух.

И здесь уместно вновь обратиться к мемуарам маршала.

«Город и вся прилегающая местность были мне прекрасно видны. Начали подходить части 220-й дивизии. Я принял решение развернуть дивизию, включив в неё собранные на шоссе подразделения. Головные части 220-й дивизии, танковый батальон (танки Т-26), а также артиллерийский полк расположились по шоссе, ведущему на Смоленск.

Я поставил задачу — взять Витебск, закрепиться по реке Западная Двина с тем, чтобы преградить немцам путь по шоссе. Оно имело очень важное оперативное значение. Приказал развернуть артиллерию, произвёл разведку. Одна из батарей развернулась на высотке, где я сам находился. Артиллеристы вскоре начали пристрелку по немецким батареям, которые вели огонь с северо-западной окраины Витебска. Немцы тотчас же открыли ответный огонь. Первый снаряд — перелёт, второй — недолёт. Говорю командиру батареи: “Дорогой друг, имей в виду, направление немцы выбрали правильное, следующий удар будет по вашему наблюдательному пункту”. Приказываю ему сейчас же сместиться вправо или влево, изменить положение, потому что немец накроет, попали в вилку. А сам кубарем метров на пятьдесят откатился в ложбинку. И вот немцы дают следующую очередь — беглым несколько снарядов — прямо по наблюдательному пункту, по стереотрубе, телефонам и по самому командиру батареи. От него ничего не осталось, от наблюдателя тоже.

Далее мне самому пришлось командовать этой батареей, вести огонь по немецким орудиям, пока не прибыл командир дивизиона…»

Пора отступить на некоторое расстояние от витебских событий июля 1941-го и немного порассуждать о следующем.

Читая воспоминания полководцев и солдат, исследования историков и расследования исторических публицистов, порой наталкиваешься на эпизоды, в которых рассказывается о том, что некоторые генералы и старшие офицеры боялись одного духа передовой и запаха пороха. Не стану называть имён, цель настоящей книги иная. Скажу лишь, что ни у одного из авторов не обнаружил ничего подобного в рассказах о Коневе. О нём написано много. Писали об этом полководце в своих воспоминаниях и друзья, боевые товарищи, и недруги. И много чего о нём порассказали. К этому мы ещё вернёмся. Но в отсутствии храбрости, которой должен обладать солдат на войне, в недостатке твёрдости, решительности и умении владеть собой в самых крайних обстоятельствах его не упрекнул никто.

Фрагменты воспоминаний маршала приводятся из книги «Записки командующего фронтом». (М.: Военное издательство, 1991). Следует отметить, что первоначально 1941 год в его «Записках…» начинался более поздним периодом, а именно, серединой сентября, когда Конев был назначен командующим войсками Западного фронта. А витебские страницы были надиктованы в 1972 году. Они вошли в посмертное издание первой книги его мемуаров.

Мемуары Конева отличаются точностью деталей, живостью эпизодов. Сдержанностью. Нет в них вольности размышлений. Правда, историки не раз упрекали маршала в забывчивости. Так что, как и в любых других мемуарах, вольности в них тоже есть. Собеседник он, видимо, был хороший. Вспоминал масштабно, словно разрабатывал очередную армейскую или фронтовую операцию, легко брал тему и, не рассеиваясь на мелочи, вёл её к финалу. Но для беседы ему требовалась хорошая компания. С ним любили встречаться писатели. Должно быть, и он их любил.

Под Витебском в июле 1941-го Коневу пришлось побывать и комбатом, и истребителем танков. Выжить в буквальном смысле слова помогли навыки, полученные когда-то в артиллерийской батарее.

Витебское сражение продолжалось. Командующий 20-й армией генерал-лейтенант Курочкин вновь и вновь бросал свои войска на Лепель. Но 5-й и 7-й мехкорпуса были обескровлены настолько, что продолжать наступление уже не могли. На северном крыле оборонительного рубежа наступило затишье. Механизированные корпуса, на которые возлагались основные надежды, остановить дальнейшее продвижение немецких войск вглубь страны не смогли, сами же были настолько истрёпаны, что выводились из боя. Иногда это были жалкие остатки, чудом избежавшие окружения и полного разгрома.