Толлеус. Учитель – ученик - Дмитрий Коркин

Поскольку гость пришел вместе с питомцем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто пациент. Что-то зачастили в последнее время с животными! Впрочем, чародей ввиду специфики своей работы мазнул взглядом и по человеку, автоматически отметив как состояние ауры, так и наличие целебного конструкта. Затем сосредоточил внимание на мохнатке, потратив на ее изучение гораздо больше времени. Потом вопросительно взглянул на Томми, затрудняясь самолично определить статус гостя.

– Господин Толлеус, – провозгласил слуга, правильно истолковав взгляд хозяина.

– Чем могу быть полезен? – учтиво склонил голову чародей.

– Меня беспокоит состояние животного.

– Что-то случилось? – продолжил расспросы Аттий, рассматривая понуро опустившую голову химеру. И тут же добавил: – В нее как будто кто-то вселился и ведет. Могу я попросить снять контроль? Мне нужно почувствовать животное в естественном, так сказать, виде.

– Все верно, мой ученик сейчас контролирует ее, чтобы не буянила.

Подчиняясь кивку Толлеуса, Оболиус, который все это время незримо присутствовал при разговоре и глазами химеры видел все вокруг, отпустил Бульку.

– Вы сказали – «мой ученик»? Извините, если лезу не в свое дело, но вы ведь не чародей, не так ли? Простите еще раз, просто у меня в голове не укладывается, как в таком случае у вас в учениках может быть кто-то из нашей братии?

– А я и не говорил, что мой ученик – чаровник, – скривился искусник.

Уже не в первый раз чародеи не воспринимали его как равного. Старик был воспитан в рамках идеологии Кордоса, и такое пренебрежение задевало. Хотя с другой стороны, он отдавал себе отчет в том, что оробосцы не стремились таким образом специально уязвить его. Просто аура у искусников далеко не так развита, как у чародеев, при этом имеет определенные отличия, так что если чародей никогда не видел своих коллег по ремеслу из Кордоса, то легко мог не разобраться, встретив на улице. А эманации амулетов неплохо скрывает плащ: если специально не вглядываться – не заметишь. Это даже имеет свои преимущества в общении с чародеями – зачастую удобнее, когда они не знают, кто перед ними.

Поэтому, подавив желание гордо выпятить грудь, задрать нос и представиться, Толлеус ответил иначе:

– У меня он постигает совсем другие премудрости, а что вселяться умеет – это верно, но только никто его этому не учил, он как-то сам сообразил.

– Правда? – искренне не поверил Аттий. – А можно пригласить его сюда? Я бы хотел взглянуть на него!

– Пускай ваш слуга позовет рыжего парня, что сидит в моей повозке, – не стал возражать кордосец. – А с химерой как будто ничего не случилось. Просто раньше она так себя не вела. Точнее, вела совсем иначе. А потом вдруг какая-то вялая стала. Стоит она дорого, так что сами понимаете – есть отчего забеспокоиться.

– Все верно. Только имейте в виду: диагноз тоже стоит денег, пусть даже животное здорово.

Толлеус развел руками, показывая, что все понимает и готов принести эту жертву.

– Если не секрет, зачем вам эта химера? – задал вопрос целитель, чтобы скоротать ожидание. – Она же для чародеев.

– Мне ее продали, чтобы снимать боли в ногах и усталость. Не очень удобно, конечно, но работает.

Аттий покивал: в самом деле, есть у мохнаток и такая способность, хоть и не основная. Просто обычно в качестве расслабляющего средства покупают других зверей. На этом разговор увял: чародей погрузился в изучение состояния мохнатой пациентки.

Прошло совсем немного времени, когда на пороге в сопровождении слуги появился Оболиус. Аттий, шумно выдохнув, вышел из транса и, чуть склонив голову набок, с интересом уставился на мальчишку с печатью озорника на плутовской роже.

– Так-так, – произнес он задумчиво и повернулся к племяннику: – Рассказывай, что видишь!

– А что я? – совсем непочтительно окрысился из своего угла его ученик. – Чудная животина, непривычная. И потоки у нее непонятные…

– «Непонятные», – передразнил целитель, взмахом руки пресекая дальнейшие оправдания. – Ты бы почувствовал ее сперва, а потом уже смотрел на потоки. Не все они чудные, некоторые попросту неправильные, оттого и болеет скотина. Эх, горе мне с тобой. – И Аттий устало повернулся к недоумевающему клиенту: – Оттого все беды у вашей животины, что кто-то без должного разумения повозился с ее аурой. Я-то сперва посчитал, что вредительство, ан нет: пригляделся – просто неумеха поработал. Вы, часом, не водили химеру вашу к какому-нибудь деревенскому знахарю?

Толлеус покачал головой.

– А давайте тогда вашего сорванца спросим, что он знает про это!

– Невиноватый я, господин! – с жаром затараторил Оболиус и на всякий случай спрятался за стол.

Слишком поспешно он начал оправдываться, чем и выдал себя с головой.

– Ну и зачем? – грозно насупился клиент.

– Так ведь аурный удар все! Бабах! Она «ви-и-и!!!» и брык на бок. А я что? Самому не слаще. Кое-как очухался, а тут такое дело, спасать надо. Вот и… Так вот и смог… А не смог бы, так она бы совсем того…

Старик еще сильнее нахмурился, силясь уловить смысл в обрушившемся на него словесном потоке. Аттий пришел ему на помощь:

– Сдается мне, ваш парнишка не озорства ради затеял эксперименты над химерой. Аура животного имеет определенные следы деструктивного воздействия. Уж не знаю, откуда оно, да и не хочу знать, это ваше дело. В случае с мохнатками я могу только сказать, что такова их участь – рисковать вместо чародея. Но, простите, я отвлекся. Так вот, потом животное пытались лечить. Очень грубо, но в целом верно. Поэтому исправить последствия такого вмешательства несложно… Эй, пацан, как там тебя? – повернулся целитель к Рыжику.

– Оболиус, – пискнул он, настороженно глядя то на искусника, то на чародея.

– Иди-ка сюда, – продолжил Аттий. – Ты у кого лечить учился?

– Ни у кого.

– А как тогда сообразил, что делать надо?

– Не знаю… Посмотрел… Почувствовал…

– Вот! – воскликнул чародей, наставив палец на племянника. – Он нигде не учился, но почувствовал. И худо-бедно, но вылечил. Он может стать целителем, а ты – нет! Так и передай своему отцу! Уважаемый! – Эти слова уже предназначались Толлеусу. – У вашего сорванца пропадает редкий дар. Я готов взять его в ученики.

Клиент вздохнул. Было видно, что идея ему понравилась, но что-то смущает. Он спросил про сроки обучения, уточнил цену, задал еще несколько вопросов, но было понятно, что все это не серьезно, а скорее для порядка.

Когда лечение было закончено, старик расплатился и ушел, Аттий лишь печально покачал головой, глядя ему вослед. Смышленый парнишка ушел, а племянник остался и будет изводить нервы дальше. Почему жизнь так несправедлива?

Подкрутив ус, Сервантес толкнул дверь в гостиницу, где остановился кордосец. На офицере был парадный мундир, своей вычурностью явно чуждый для здешней простой обстановки. Кратос, давний приятель детства, смотрелся на этом фоне бледно, зато его мундир «Недремлющего Ока» был куда более узнаваем и, несмотря на маленький шеврон, вызывал у окружающих гораздо больше дрожи. То, что чин товарища невелик, никакой роли не играло. Приходилось сожалеть лишь о том, что Кратос не являлся чародеем, – вот чье присутствие было бы весьма желательно! Надо довольствоваться тем, что есть. Хорошо хоть старый приятель вообще согласился участвовать в деле.