Толлеус. Учитель – ученик - Дмитрий Коркин

– Неужто так прямо вызвал тебя, вывалил на стол свое хозяйство и сказал посмотреть? – притворно выпучил глаза чародей из угла.

Ренки заржал.

– Да нет, – улыбнулся рассказчик. – Он думает, что самый хитрый, а мы тут все дураки. Сказал-то он не так, это я по-своему повторил, чтобы понятнее было.

– А как сказал?

– Много всякого: будто пост он занимает очень важный, как бы искусники диверсию против нашей родины не затеяли, наслав на него порчу! Вот ей-ей не вру, так и сказал: «искусники» и «порча»!

Тут уж захохотали все.

– Ну а ты что? – спросил Ренки, отсмеявшись.

– А что я? «Все в порядке, – говорю. – Просто переутомились. Отдыхать вам, господин, надо почаще от забот государственных!»

И снова эхо смешков заметалось между узких стен кабинета.

Говорят, мельница бюрократии – огромное нескладное чудовище, рожденное криворукими подмастерьями в хмельном угаре. Чтобы раскрутить главное колесо, нужно приложить колоссальные усилия, при этом изведя ведро масла на скрипящие и цепляющиеся друг за друга шестерни. Однако все это неправда – такое сравнение выдумали праздные бездельники, возжелавшие задаром получить что-то от государства, у которого и без того полно забот. На деле все гораздо проще – нужен лишь энтузиазм и добрая воля. Но только чтобы непременно у каждого. Тогда механизм способен раскрутиться в момент!

Вот и сейчас едва минуло три дня с памятного посещения Толлеусом городской администрации, а уже застучали копыта, унося по раскисшей дороге пятерых всадников прочь от Боротона к красивому домику на холме, что недалеко от деревеньки с несправедливым названием Лысовка. Отчего такое название – никто не ведает, ведь число плешивых жителей там ничуть не выше, чем в любом подобном селении в окрестностях города или даже во всей империи.

Нужно сказать, что путешествие это уже подходило к концу, несмотря на все тяготы.

Ренки не был великим наездником, но в седле держался неплохо – спешился он без посторонней помощи. Сервантес, даром что благородный, и вовсе готов был скакать с утра до вечера, получая от такого способа передвижения искреннее удовольствие. Двое стражников-ветеранов, чьих имен Ренки до сих пор не выучил и не собирался, послужили в свое время в кавалерии и также не испытывали никакого дискомфорта. Тяжелее всего пришлось Мильди – грузному коротышке, казначею из земельной палаты. Не предназначен оказался казначейский зад для путешествий верхом. По уму, конечно, муниципальной комиссии положена бричка. Но что поделать, дело не ждет, пока дорога подсохнет достаточно, чтобы изящная коляска на тонких подрессоренных колесах перестала вязнуть в колее. Ехать же на деревенской телеге, несмотря на все ее преимущества в данной ситуации, несолидно.

Сказать по правде, состав комиссии (а точнее, конкретные кандидатуры) был не совсем типичен, и дотошный крючкотворец вполне мог удивленно нахмуриться. Обычно на объект выезжали люди из тех же отделов и ведомств, но попроще, из отдела расследований вообще не было никого, а силовая поддержка редко осуществлялась чародеем.

Понимая собственную малозначимость в общем деле, Мильди старался тянуться за всеми. Даже сейчас, плюхнувшись с крутого конского бока, точно мешок с землей, он не жаловался на судьбу, а, тихонько постанывая и скрючившись, засеменил к воротам вслед за остальными. Ренки его понимал и даже немного завидовал: казначей неплохо заработает на этом дельце, так что ему стоит постараться. Господина Сервантеса наверняка тоже не обидят. Чародей не был знаком с этим мужчиной и не знал всей подноготной, но понимал – непростой человек. Одно то, что этот офицер руководил их маленьким отрядом, говорило о многом. Все: и ллэр Шкатос, и начальник Ренки, и руководство Мильди, и, разумеется, мэр города – тоже положат в карман хорошие денежки. Только сам чародей и стражники не получат ничего сверх обычной платы. Их роль ничего не стоит, а заставить не болтать лишнего можно и другими, менее затратными способами.

Обидно, тем более что это не штатная поездка «на всякий случай», а довольно опасная командировка в чародейский дом, в котором запросто могут обнаружиться неприятные сюрпризы. Пожалуй, наилучшим вариантом для Ренки было бы на подступах к замку обнаружить посмертное проклятие. Тогда можно было бы с чистой совестью поворачивать домой, любуясь по дороге, как эти важные господа лопаются от досады.

Конечно же никакого посмертного проклятия не было и в помине – и немудрено, прошло слишком много времени. Даже если что-то и было, то все давно исчезло. Правда, Ренки на самой границе восприятия чувствовал что-то, какую-то напряженность, идущую, казалось, от самой земли. Только этого было явно недостаточно, чтобы свернуть работу. С другой стороны, солнце уже готовилось нырнуть за холм, и заночевать хотелось под нормальной крышей, а не на сырой земле. Так что пусть уж в доме не окажется неприятных подарков от прежнего хозяина.

Хочешь не хочешь, а нужно шевелиться, и чародей направился к воротам, возглавив на время их маленький отряд. Тут же выяснилось, что вход заперт Искусством. Это уже серьезно: лезть туда – настоящая авантюра. Ллэр Шкатос говорил, что дом ранее принадлежал чародею, но ни о каких искусниках и речи не было!

Ренки сейчас же доложил о своей находке Сервантесу, который шел следом за ним, и предложил возвращаться в город. Офицер с металлом в голосе посоветовал не сходить с ума и вскрывать ворота. Чародей поджал губы. Ему немедленно захотелось наказать этого напыщенного индюка мигренью или запором, но он не решился: одно дело – отвести душу на собственном начальнике, которого знаешь как облупленного, и совсем другое – незнакомый ллэр из солидного ведомства. Лучше не связываться. Но и шутить с Искусством не стоит, если хочется пожить подольше. Мало ли что ждет там, впереди?

– Я никогда не встречался с этим, – предпринял Ренки еще одну попытку убедить офицера, вложив в слова все омерзение, которое испытывал к загадочному Искусству. – Как бороться, если не обучен?

– Голубчик! – сменил тон Сервантес. – Ну что ты предлагаешь? Плюнуть и уехать, чтобы потом возвращаться сюда снова? Может, тебе понравилось месить грязь целый день? А в отчете что напишешь? Даже не попытался войти, потому что испугался? Так тебя враз с работы попрут – будешь по деревням младенцев от порчи заговаривать. Или, быть может, напишешь, что Искусство сильнее чародейства, поэтому ты не смог простую дверь открыть?

Последние слова офицера прозвучали хлестко, как пощечина. Тишина повисла в воздухе, недобрая тишина.

Ренки обвел взглядом своих попутчиков. Стражники молчали, но, судя по выразительным перемигиваниям и жестам пальцами, у них сейчас шел ожесточенный спор, кто останется с лошадьми, а кто пойдет в дом. Мильди как-то вдруг расклеился: он сел прямо на землю и со страдальческим лицом принялся разминать ногу, всем видом показывая, что идти дальше не может. Сервантес как будто не пытался уклониться от вояжа, но кто этих благородных знает? И точно: офицер, не сомневаясь в своем даре убеждения, уже распоряжался, кому чем стоит заняться. Согласно этому плану комиссия будет отдыхать, дожидаясь снаружи, а чародей тем временем «проведет разведку».