Генетическая одиссея человека - Спенсер Уэллс

Однако эти пустыни Центрального Ирана пересекают две непрерывные степные полосы, одна расположена к северу от пустынь, рядом с Каспием, а другая — на юге, недалеко от Персидского залива. Около 40 000 лет назад, в разгар климатического безумия на Земле, вероятно, были периоды, когда в степях и пустынях Ирана и Центральной Азии количество влаги в атмосфере было такое же, а то и больше, чем сегодня. Этому могло способствовать изменение направления господствующих ветров, несущих влагу с Аравийского моря. Во время этих относительно влажных периодов, которые могли быть недолгими, люди имели возможность довольно легко перейти через Иранское плато в Центральную Азию. При этом добыча и методы охоты могли быть практически одинаковыми на всем пути следования. Мы знаем о том, что они действительно проделали этот путь, благодаря генетическому следу, оставшемуся у их потомков, который ведет напрямую из Леванта в Центральную Азию.

Однако как только ледниковый период достиг пороговой температуры, количество осадков и влажность значительно уменьшились, так как испарение воды прекратилось, и замерзая, она стала превращаться в разрастающийся ледяной покров Крайнего Севера. Похоже, что это произошло 20 000–40 000 лет назад и привело к возникновению новой преграды на нашем пути. Теперь континент был поделен между северными, южными и западными популяциями, угодившими в самый холодный этап ледникового периода. Люди, жившие в Индии и Леванте, имели некоторые преимущества благодаря морю, которое смягчало последствия усиливавшегося холода и засухи. А тем, кто остался к северу от Гиндукуша, пришлось адаптироваться к более суровым условиям евразийских степей. Или умереть.

Вполне вероятно, что эти первые жители Центральной Азии остались в относительно теплом окружении южных степей, которые не подверглись опустыниванию. Некоторые отступили к предгорьям Гиндукуша, где хватало и воды от тающих ледников, и животных, необходимых для выживания. Однако большинство, по всей видимости, последовало на север за мигрирующими стадами копытных животных, — и как оказалось, навстречу трудностям. Вполне вероятно, что они в начале этого периода, около 40 000 лет назад, первыми достигли Сибири, о чем свидетельствуют найденные в горах Алтая орудия труда эпохи верхнего палеолита. Природные условия невообразимо отличались от тех, что были в Африке 10 000 лет назад, когда их предки ушли оттуда. Зимой температура падала до -40 °C и ниже, и большую часть своего времени они тратили на добывание пищи и сохранение тепла. Но животные, на которых они охотились, стоили этих трудностей.

Ранее мы видели, что одна из определяющих особенностей видов, обитающих в высоких широтах, это их большой размер — правило Бергмана. Причина в том, что по сравнению с мелкими животными крупные имеют меньшую площадь поверхности тела относительно их объема, а тепло теряется через поверхность. Землеройки должны постоянно есть, чтобы поддерживать свой гиперактивный обмен веществ, в частности как раз потому, что их крошечный размер чрезвычайно затрудняет сохранение тепла. Поэтому в условиях холода идет естественный отбор крупных животных, имеющих более медленный метаболизм (так как продовольственные ресурсы не столь обильны, как в более теплых регионах) — которые не отличаются умом. Так естественный отбор создал животных, подобных мамонту.

Первые люди верхнего палеолита, столкнувшись с мамонтом в Южной Сибири и Центральной Азии, были, должно быть, изрядно напуганы. В то время как традиционная добыча этих непревзойденных охотников была, возможно, в два или три раза больше их, мамонты с их устрашающими бивнями и густым мехом были размером с небольшой автобус. Однако присмотревшись к этим необычным гигантам, они могли обнаружить, что большой размер мамонтов делает их медлительными и неуклюжими. При наличии охотничьих приемов и необходимых инструментов их можно было убить. И когда это было сделано, мясо одного животного могло кормить племя в течение нескольких недель, так что это стоило затраченных усилий.

Также вероятно, что люди верхнего палеолита собирали туши мертвых мамонтов. На основе останков животных, найденных на юге Африки в местах стоянок людей эпохи верхнего палеолита, антрополог Льюис Бинфорд предположил, что падаль составляла значительную часть рациона древних человеческих популяций. Хотя соотношение охоты и собирания падали, практикуемые нашими древними предками, еще являются предметом научных дискуссий, по крайней мере, вполне вероятно, что питание падалью имело место, как и в случае современных групп охотников-собирателей. А благодаря огромной массе туши мамонтов могли быть первостепенной целью для первых евразийцев.

Условия жизни в тогдашней Евразии были довольно жестокой школой для наших предков. Развитые навыки решения проблем могли иметь решающее значение для их выживания, и это помогает нам понять, почему лишь после того, как в умственных способностях человека произошел «большой скачок», люди были готовы к колонизации большей части земного шара. Во время жизни в степных условиях люди разработали высокоспециализированные орудия труда, в том числе костяные иглы. Это позволило им шить из шкур животных одежду, которая согревала их при температурах, не отличавшихся от лунных, но все же не сковывала движения и позволяла успешно охотиться на такую добычу, как олени и мамонты. Они должны были рискнуть выйти за пределы дающих им укрытие холмов и пещер на открытое ледяное пространство степи и тундры, что требует сооружения переносных убежищ. Миграция могла увести их далеко от источников подходящих каменных пород, которые они использовали для производства оружия, поэтому они должны были стать более экономными при их изготовлении. Это привело к изготовлению микролитов, мелких заостренных камней (наподобие наконечников стрел), которые крепились на деревянное древко и использовались в качестве оружия.

Интеллект, способный решать проблемы и позволивший людям эпохи верхнего палеолита жить в суровых условиях северных евразийских степей и охотиться на огромную добычу, иллюстрирует то, что можно было бы назвать «воля убивать». Выживание зависело от способности найти достаточное количество продовольственных ресурсов любой ценой. А степь была настоящей морозилкой для мяса. Необходимость добывать пищу привела их в этот холодильник, но она же могла завести их далеко за пределы Центральной Азии. Степная магистраль стала коротким путем к дальним уголкам континента, и как только они адаптировались к суровым условиям, им открылся новый мир.

Генетическая структура этих первых сибиряков была смесью центрально-азиатской и евразийской линий. Хотя М45 является маркером, который мы используем для того, чтобы проследить миграцию первых степных охотников Центральной Азии, там еще продолжали жить мужчины, Y-хромосома которых не была помечена М45 — они должны были иметь евразийскую Y-хромосому М9. Причина в том, что частота встречаемости новых маркеров не сразу достигает момента, когда теряются все другие маркеры, такие как предшествующий М9. Все изучаемые нами Y-хромосомные маркеры возникли в какой-то момент прошлого у одного человека, так что их первоначальная частота встречаемости равнялась единице, деленной на общее количество мужчин в популяции — очень низкая для всех групп, за исключением самых маленьких. Со временем они становятся более распространенными в основном за счет влияния генетического дрейфа — случайных изменений частоты встречаемости генов, характерных для всех человеческих популяций. Таким образом, первые люди, заселившие Южную Сибирь, могли быть членами как центрально-азиатского клана М45, так и более старшего евразийского клана М9, хотя, похоже, к тому времени дрейф заставил их потерять большую часть своих предковых ближневосточных хромосом.