Насквозь - Наталья Громова

Каждый год они должны были писать большой жанровый сценарий: комедию, боевик, историческое кино, детектив.

Сын написал необычный сценарий про следователя-аутиста, который любит только своего кота и рыбок, с которыми разговаривает о жизни и смерти, и все действие решает для себя метафизический вопрос: не падает ли на сыщика некий отсвет злодеяний преступника; ведь следователь вслед за ним выстраивает в голове самые чудовищные цепочки преступлений. На самом деле, в своем произведении сын шел проторенной дорогой Конан Дойла и его не совсем нормального, ставшего знаменитым сыщика. Сценарий взялись снимать на модном канале, но, испугавшись его своеобразного рисунка, выпрямили, выкинув из него все необычное. Оставили одну-две странности, убрали метафизику и превратили в обычную сериальную поделку. Но сын немного разбогател. Теперь он мог зайти в магазин и купить все, что ему хотелось, а для нас было абсолютно неприемлемо. Тогда же на свои деньги он отправился в Париж.

Я давно не видела Галкину, но где-то мы пересеклись и встретились. Она уже не имела тугих кос. Но была такая же маленькая, как в детстве, а теперь аккуратная женщина-бухгалтер, заботливая мать и хозяйка. Она с упоением рассказывала о своей дочери, которая учится во Франции и у которой, по всей видимости, большое будущее. Я сказала ей, что сын едет в Париж. Она ужасно обрадовалась, и мы договорились, что ее дочь непременно встретится с моим сыном.

Дочь Галкиной, узнав, что в Париж едет сценарист из ВГИКа, невероятно возбудилась и решила пойти на встречу с ним вместе с подругой. Они долго готовились, прихорашивались, оделись в самое яркое, что было в их гардеробе. Слова «сценарист из ВГИКа» продолжали манить их образом какого-то импозантного, богемного юноши. Сын говорил, что они шли ему навстречу, блистая обнаженными плечами и ногами, накрашенными улыбками, но, чем ближе подходили к нему, тем быстрее сменялось их настроение; от удивления до разочарования. Было видно, что они увидели в нем какой-то подвох, но какой, плохо понимали. Сын ужасно веселился, рассказывая об этой встрече, но что-то горькое, несомненно, в его смехе присутствовало.

После того как его сценарии стали брать на телевидение, к нему вдруг стали обращаться с предложениями что-то написать. В тот год, когда он поступал на сценарный, всех абитуриентов предупреждали, что никакого российского кино нет и не будет, а тут вдруг что-то начало расти и подниматься. Его и еще одного сценариста со старшего курса позвали к одному известному бизнесмену, который в свое время был каскадером, занимался восточными единоборствами и вдруг резко разбогател. У него был огромный офис на Китай-городе. На пороге их встретили крепкие молодые люди в пиджаках, с наушниками в ухе, и повели куда-то по подземным коридорам, лестницам, где повсюду стояли мужчины с каменными лицами и с такими же наушниками. Сын говорил, что его почему-то сразу же стало подташнивать. И вот, наконец, они дошли до огромного кабинета, где никого не было. Через открытую дверь в соседнюю комнату, оказавшуюся спальней, была видна кровать, спортивные снаряды и портрет Путина в форме подводника. Наконец, из спальни вышел невысокий человек в кимоно.

– Мне нужен сценарий, – без особых вступлений сказал он, – про людей из бизнеса, которые спасают Россию. Я думаю, вы меня понимаете.

– Какие такие люди из бизнеса? – идиотски спросил мой сын.

А другой сценарист-студент лишь хихикнул.

– Ну, есть такие люди бизнеса, настоящие патриоты, они понимают, что главная сила в стране – это ФСБ… Ну, и что наступило время пожить для страны, а не для себя. Хватит уже для себя, – он как-то загадочно обвел глазами кабинет. – Ну, вы ж не идиоты какие-то, сами должны понимать, что происходит. Вот кассеты с фильмами, которые нам кажутся наиболее подходящими, вы должны по такому же плану написать сценарий с той идеей, которую я вам определил. Задача ясна?

Было видно, что он не хочет больше тратить время на разговоры с этими мелкими студентами, но при этом говорил как хозяин, который нанимал работников, презрительно оглядывая их стоптанные ботинки и недорогие джинсовые куртки.

– Я не хочу брать кассеты с фильмами, – вдруг как-то неожиданно для самого себя выкрикнул сын.

Каскадер высоко поднял брови.

– Я не понял.

Сын завертел головой и вдруг сказал, что писать сценарий не будет, потому, потому что ему это неинтересно.

Каскадер напружинился:

– Вы не поняли, молодой человек, я предлагаю вам деньги, много денег!

– У меня есть деньги, – едва слышно ответил сын.

Второй сценарист потерял дар речи, так и не проронив ни одного слова.

Когда сын вышел на улицу, ему показалось, что он случайно посетил один из кругов ада, а теперь чудом оказался на свободе. Солнце сияло, а церковь на Кулишках радостно подмигивала ему.

Дипломный сценарий сын решил написать о странной девушке, которая безалаберно бродила по бульварам и улицам Москвы, прогуливая занятия в медицинском институте, куда ее насильно отправили родители. Она часами наблюдала за уличными художниками. В конце концов влюбилась в одного из них. В этой неловкой девушке, неуверенной в себе, угадывался и сам автор, и в каком-то смысле моя дочь. В центре сюжета была Москва, которую мой сын очень любил. Он хотел вернуть себе детское чувство города, в котором вырос, когда в конце 80-х все задвигалось и ожило. Москва населилась веселыми толпами, музыкантами, поэтами, художниками, газетчиками и газетами.

Встревоженная бабушка сидела на защите диплома и ужасно переживала. С одной стороны, она считала, что внук достиг определенных успехов. Уже есть поставленные работы, он набирает какой-то вес, с другой – она не могла как следует оценить качество сценариев своего внука, хотя всю жизнь только и делала, что читала сценарии. Теперь она хотела только одно – смоделировать его будущее. Помочь, устроить куда-нибудь, пока у нее есть еще какие-то связи.

Но на защите диплома сыну сказали, что сценарий слишком розовый и «добрый». Ругали за то, что там все «нежизненно». Какая еще девочка? Разве теперь бывают такие? Вообще комиссия была беспощадна не только к нему, но и ко всем сценаристам. Председатель комиссии пожилой популярный драматург с татуировками на плече и руках снисходительно выговаривал напуганным дипломникам, что все они написали нечто убогое, скучное и неудобоваримое.

– Где настоящие современные сюжеты? Перед вами лежит целый мир бандитов, проституток, бомжей!

Сын попросил дать ему ответное слово. Все-таки староста. Потом он говорил мне, что на его смелость повлияла рюмка водки. Может быть и так. Комиссия благосклонно согласилась.

– Глава приемной комиссии сказал нам, – начал он, – что испытывал неприятие, читая дипломные сценарии нашего курса. И когда я только поступил во ВГИК и узнал, кто будет принимать наши дипломные работы, я испытал чувство величайшего омерзения, понимая, что именно ваши руки будут касаться наших сценариев.

В аудитории воцарилась мертвая тишина.