Предпоследняя правда - Филип Киндред Дик

– Их нет! Нигде! Даже Янси-мэны не могут достать их себе; Броуз закрепил их все за собой; по закону они принадлежат ему. – Блэр повернулся с искаженным от ярости лицом; словно у куклы-петрушки, что подчиняется движению пальцев у нее внутри. – Все для Броуза, которому восемьдесят два или три уже, который полон артифоргов, да они все ему заменяют, кроме мозга. А компания-изготовитель погибла, и теперь никто не умеет их изготавливать; мы откатились в развитии, в смысле, все это натворила война. Они пробовали воспроизвести, конечно, но в лучшем случае получалось подсадить орган на месяц или около того, больше нынешние артифорги не работают. Там нужно много очень тонких технологий, понимаешь; точные приборы и инструменты и все такое – в смысле, это ведь была настоящая война, пока она была, не забывай. У Янси-мэнов есть свои поместья, вы там внизу клепаете для них лиди, и они летают куда хотят в своих этих чертовых маленьких флэпплах, Агентство в Нью-Йорке выдает речи, и Мегавак 6-V поддерживается в рабочем состоянии, но… упс. – Он махнул рукой и зашагал дальше молча.

Вскоре Николас повторил:

– Я должен достать поджелудочную.

– Ты никогда ее не достанешь, – ответил Блэр.

– Значит, – сказал он, – мне придется вернуться в «Том Микс» и сообщить об этом. Они могут выходить наверх, могут забыть о квоте и о том, что танк могут ликвидировать.

– Не вопрос, они могут подняться. И стать заключенными на поверхности. Это лучше; я согласен. Рансибл начинает целое созвездие конаптов в районе южной Юты; понимаешь, мы в курсе новостей, потому что Дэвид Лантано подарил нам широкополосный радиоприемник, только аудио, без видеоряда, но мы ловим то, что передается не для танкеров, а типа переговоры между поместьями; они вечно треплются друг с другом вечерами, потому что им одиноко. Представь какого-нибудь парня одного в своем поместье на пятьдесят тысяч акров, и никого, только его лиди.

– А семьи? – спросил Николас. – Дети?

– Они почти все бесплодны, – ответил Блэр. – Вишь, они же были наверху во время войны, надо об этом помнить. В основном в Академии ВВС в Эстес-парке. И они выжили; они были элитой США, молодые кадеты ВВС. Но детей иметь они не могут. Так что в каком-то смысле они заплатили. Дорого заплатили. За то, что получили. За то, что были элитными кадетами в том огромном защищенном здании в Скалистых горах.

– Мы тоже заплатили, – сказал Николас. – Но посмотри, что мы получили.

– Ты, короче, не торопись, – сказал Блэр. – Подумай еще насчет этой твоей идеи вернуться в свой танк и все рассказать. Потому что как тут дела ведутся…

– Все равно им лучше выйти, – возразил ему один из его бородатых земляков. – Ты забыл, каково им там; становишься склеротиком, будто старый Броуз. Рансибл старается, чтобы людям тут было лучше; он чертовски хороший строитель, и у них есть теннисные столы, и плавательные бассейны, и ковры от стены до стены из этой смешной пластиковой имитации…

– Ну а как же тогда вышло, – спросил Блэр, – что ты торчишь тут, в руинах, вместо того чтобы отдыхать у бассейна в одном из комплексов конаптов?

Мужчина закряхтел, засопел, махнул рукой.

– Ну я просто… просто люблю свободу.

Никто ничего не сказал; все и так было понятно.

Но еще один вопрос по-прежнему требовал объяснения, и Блэр глубоко задумался над ним. Он обратился к Николасу:

– Я все же не понимаю, Ник. Как мог Тэлбот Янси спасти тебя, если Тэлбота Янси не существует?

Николас ничего не ответил. Он слишком устал, чтобы отвечать.

Да он и все равно не знал.

16

Первый гигантский автоматический бульдозер заворчал, словно старик с радикулитом. И когда он, будто какое-то гигантское насекомое, наклонил голову, подняв хвост, первый ковш земли – огромного объема – оказался подхвачен, вырван из почвы, поднят вверх, а затем в сторону; этот ковш земли был сброшен в ожидающий конвертер, тоже автономный, работающий гомеостатически, без человеческого контроля. В его поле земля перерабатывалась в энергию, и эта энергия, которой не стоило разбрасываться, уходила по кабелю в огромный комплекс метабатарей хранения в четверти мили отсюда. Метабатарея, изобретенная непосредственно перед самой войной, могла запасать энергию в миллиарды эргов. И она могла хранить ее десятилетиями.

Энергия от метабатареи должна была обеспечивать электроснабжение готовых квартир в конаптах, когда те будут построены; стать источником для всего, что зажигалось, нагревалось, охлаждалось или крутилось.

За годы Рансибл выработал весьма эффективные методы строительства. Все шло в дело.

А настоящая прибыль, подумал Роберт Хиг, стоящий у автоматического бульдозера – а точней, у первого из них, ибо одновременно работу начали двенадцать, – поступала в конечном счете от людей, населяющих конапты. Потому что их работа внизу, в подземных убежищах, по сбору лиди для увеличения свит, частных армий владельцев поместий, сменялась теперь работой на Рансибла.

Нижние этажи каждого здания-конапта состояли из цехов, и в этих цехах изготавливались компоненты для лиди. Изготавливались вручную – сложная сеть, система автоматических фабрик на поверхности, оказалась уничтожена войной. Танкеры под землей, разумеется, об этом не знали, не представляли себе, откуда к ним поступают компоненты для сборки. Потому что если бы они узнали, то поняли бы – боже упаси, – что люди могут жить на поверхности.

И целью всего этого, подумал Хиг, было обеспечить их неведение, ибо как только они поднимутся наверх, начнется следующая война.

По крайней мере, так ему говорили. И он не спорил; в конце концов, он ведь не был Янси-мэном; он был просто наемным служащим Агентства, Броуза. Когда-нибудь, если ему повезет и он хорошо выполнит свое задание, Броуз выдвинет его в кандидаты; тогда по закону он сможет подбирать себе горячую точку под свое поместье… если, конечно, к тому времени они еще будут существовать.

Возможно, подумал Хиг, я стану Янси-мэном по итогам одного нынешнего задания, крупного спецпроекта Агентства. И тогда я начну платить детективам Фута, чтобы они снабжали меня показаниями из горячих точек, что еще остаются; я начну свое долгое ожидание, как Дэвид Лантано ждал до недавнего времени. Если смог он, то смогу и я, ибо кто слышал о нем раньше?

– Как оно, мистер Хиг? – прокричал ему человек-рабочий сквозь гул бульдозеров, что вгрызались в землю, сбрасывали ее в конвертеры и вгрызались снова.

– Все в порядке! – крикнул Хиг в ответ.

Он подошел ближе, чтобы взглянуть на обнаженную темно-коричневую землю; бульдозеры должны были углубиться на пятнадцать метров, соорудить плоскую выемку размером в пять квадратных миль.