Я – эфор - Анатолий Дроздов

В Федерации нет таких праздников. Есть День гражданина – один для всех. В этот день вспоминают погибших за Федерацию, возлагают цветы к памятникам – обычай похожий на земной, проводят парады и шествия. Семьи собираются за столом и поминают предков. Поздравляют детей, достигших совершеннолетия, дарят им подарки. Улицы расцвечивают иллюминацией. В этот день гражданин Федерации может постучаться в любую дверь. Его примут и угостят. Потому что он живет в лучшем государстве…

На планете Земля граждан Федерации было двое: я и Алиса. Чувствующий становится им не зависимо от места рождения. Федерация будет его защищать, вплоть до присылки флота. Но пока эти функции взял на себя я.

После мартовских праздников мне позвонила Жанна.

– Надо поговорить, – сказала встревожено. – Беда.

Я пригласил ее к себе.

– Отец Али объявился, – сообщила Жанна. – Заявился к Марине на работу. Угрожал забрать девочку.

– Это как?

– Мол, подаст в суд, тот назначит генную экспертизу и установит отцовство.

– Зачем это ему?

– Деньги. Квартира, в которой живет Аля, принадлежала ее матери. Девочка – единственная наследница. Оформив отцовство, эта сволочь сможет ею распоряжаться.

– Пока Аля несовершеннолетняя ее невозможно продать. Исполком не разрешит.

– Зато ее можно сдавать. Увезти ребенка куда-нибудь в деревню, сдать старикам… – Жанна сжала кулаки. – К тому же девочке выплачивают пособие в связи с потерей кормильца. Небольшое, но для пьяницы это деньги.

– Он алкоголик?

– Похоже. К Марине явился с перегаром. Угрожал, требовал денег. Поможешь?

– Могла б и не спрашивать! – сказал я.

Меня охватила ярость. Мозг тоже кипел. Если бы этот пьяница попался под руку сейчас… Усилием воли я подавил чувства. Нельзя.

– Пойдем! – сказал я. – Встретим на улице.

…Мы заметили их издалека. Марина шла, сжимая руку девочку. Рядом тащился какой-то тип. Он что-то говорил Марине, размахивая руками. Та отворачивалась. Я поспешил навстречу. Нас заметили. Хмурое лицо Марины осветилось улыбкой.

– Иди к нам! – сказал я и сунул ей ключи от квартиры.

Она подхватила девочку и пошла к подъезду. Тип устремился следом, но я преградил ему путь.

– Вас я не приглашал.

– Ты чё? – он попытался меня обойти, но я вновь преградил ему дорогу.

– Марина с девочкой – мои гости. Вы не входите в их число.

– Борзый, да?

Он отступил и сжал кулаки. Несколько мгновений мы разглядывали друг друга. Передо мной стоял высокий и некогда красивый мужчина. Но теперь его лицо изуродовал алкоголь. Темная кожа, мешки под глазами, давняя щетина на щеках… А еще мятая, несвежая одежда, разбитые ботинки. И запах перегара изо рта.

Я сделал легкий посыл. Он разжал кулаки.

– Все равно приду, – сказал зло. – Имею право. Девочка моя дочь.

– Раньше вас это не волновало.

– Не твое дело!

– Мое. Марина работает на меня. Я обязан оградить ее от приставаний. Увижу вас у ее квартиры, спущу с лестницы.

– Вызову милицию!

– Вызывайте! – согласился я. – Прямо сейчас. Ну?

Он насупился.

– Все равно суд признает меня отцом! – сказал, помедлив.

– Возможно, – кивнул я. – И назначит алименты.

– Это с чего? Я буду жить с дочкой.

– Давно видели себя в зеркале? – спросил я. – Считаете, что суд отдаст такому, – я выделил последнее слово интонацией, – ребенка? У вас пять приводов в милицию – два по жалобе соседей, три за появление в общественном месте в нетрезвом виде. Штрафы за которые вы, кстати, не заплатили.

– Откуда знаешь? – насторожился он.

– Сорока на хвосте принесла. Я все о вас знаю. Вы Гриц Максим Николаевич, 1987 года рождения. Временно безработный, что и понятно. Кому нужен пьяница? Не вы, а Марина подаст на вас в суд – как опекун девочки. Установит отцовство, истребует алименты. Не заплатите, обратится к судебному исполнителю. Вас сделают обязанным лицом, заставят работать принудительно.

– Это мы посмотрим! – буркнул он, впрочем, без уверенности в голосе.

– В общем, так, Максим Николаевич, – сказал я. – У меня к вам предложение. Вы уходите и более не появляетесь – никогда. В таком случае все останется по-прежнему. В противном… У меня хватит денег нанять хорошего адвоката. И он сделает так, что вы тысячу раз проклянете день, когда вздумали угрожать Марине.

Он засопел и посмотрел исподлобья.

– Дай на бутылку!

– Это с чего?

– Трубы горят. Тогда уйду.

Жанна за моей спиной зашипела.

– Могу дать, – согласился я. – Но это будет последней выпивкой в вашей жизни. Согласны?

– Ха! – усмехнулся он. – Давай!

Я достал из бумажника купюру. Он выхватил ее из моих пальцев и побежал прочь. Я проводил его взглядом.

– Зря дал, – укорила Жанна. – Теперь повадится.

Я покрутил головой. Мы вернулись в подъезд и поднялись на лифте. Марина с девочкой ждали нас на креслах в прихожей. Даже не разделись. Аля вскочила и подбежала ко мне.

– Плохой дядя ушел?

– Да, солнышко! – улыбнулся я. – Даже убежал.

– Больше не придет?

– Никогда!

Она протянула мне ручки. Я подхватил ее и прижал к себе. Меня окатило волной радости. Мозг в рюкзаке заурчал.

– Так, – сказал я. – Раздеваемся – и за стол. Я приготовил замечательный суп. И картошку с мясом.

– А конфеты? – поинтересовалась девочка.

– Аля! – возмутилась Марина.

– Конфеты тем, кто хорошо себя вел, – сообщил я.

– Я не баловалась, – поспешила Алиса. – Ваську ударила, потому что сам лез. Я дом из кубиков складывала, а он бурит[14]. Я говорю: «Не бури!», а он все равно бурит. Я и стукнула.

– В углу стояла, – сообщила Марина.

– Значит, отбыла наказание, – заключил я. – А два раза за один поступок не наказывают. Конфету получит.

Аля клюнула меня в щеку.

– Балуете вы ее, Николай! – вздохнула Марина.

– Будет тебе! – вмешалась Жанна. – Кого баловать, если не такую девочку. Хоросенькая моя! – засюсюкала она и забрала у меня Алю. – Давай помогу тебе раздеться…

* * *

К магазину Максим домчался в один миг. В торговом зале направился к винным полкам, где положил в корзину две бутылки коньяка местного разлива. Он интеллигентный человек, а не какой-то алкаш. Напитки будет пить благородные. К тому же этот богатенький дал ему сто рублей. Потому Максим от него и рванул – чтоб не передумал. Две бутылки обойдутся в тридцать рублей, еще семьдесят останется. Живем!