Коварный обольститель - Джорджетт Хейер

– Вы знаете, как готовить примочку из отрубей? – недоверчиво осведомилась она.

– Лучше вас, смею надеяться. Нет, вообще-то я не имею обыкновения ставить их сам, но при этом придерживаюсь той точки зрения, что настоящий мужчина должен знать больше, чем его грумы, равно как и уметь справиться с любой проблемой, возникающей на его конюшне. Когда я был совсем еще мальчишкой, ветеринар являлся одним из моих лучших друзей!

– У вас был свой собственный ветеринар? – воскликнула она, отвлекшись на мгновение. – У моего отца его нет, хотя мне всегда хотелось иметь ветеринара! Но вы ведь не можете в этом наряде ставить примочку!

– Под страхом навлечь на себя ваше неудовольствие я готов пойти даже на такое! – заверил герцог Фебу. – Правда, Кигли будет недоволен, но я постараюсь не обращать на это внимания. Вот, кстати, я только что вспомнил кое-что, о чем намеревался поговорить с вами. Здешнее жилье для грумов – совсем не то, к чему привык Кигли: собственно говоря, тут имеется всего одна комната, в которой спит конюх; к тому же она располагается над конюшней, которая выстроена из рук вон плохо, отчего в ней очень холодно. Уверен, вы согласитесь со мной в том, что это никуда не годится, и я надеюсь, не станете возражать против тех приготовлений, которые я предпринял: дочь хозяйки отдаст свою комнату Кигли, а сама ляжет спать на раскладной кровати в вашей комнате.

– А почему она не может переночевать в комнате своей матери? – недовольно поинтересовалась Феба, коей явно пришлось не по душе очередное проявление высокомерия Сильвестра.

– Там просто слишком мало места, – пояснил герцог.

– Как насчет того, чтобы Кигли разделил комнату с Уиллом Скелингом?

– Ему будет страшно.

– Вздор! Бедный мальчишка совершенно безвреден.

– Кигли очень не любит полоумных.

– Почему в таком случае вам не поставить раскладную кровать для него в собственной комнате? – пожелала узнать девушка.

– Потому что тогда я могу заразиться от него простудой, – ответил Сильвестр.

Она презрительно фыркнула, но, очевидно, сочла его ответ вполне разумным, поскольку больше ничего не сказала. К счастью, в этот момент появилась мисс Алиса Скелинг, задыхаясь под тяжестью подноса, нагруженного блюдами, закрытыми крышками. Она была рослой девушкой с румяными щечками и широкой улыбкой; водрузив поднос на буфет, Алиса замерла на мгновение, переводя дыхание, после чего присела перед Сильвестром в реверансе и затараторила:

– Мама желает вам приятного аппетита и передает вам жареных цыплят, тушеного кролика, запеканку из риса и картофеля с овощами и потрохами, творожный пудинг и оладьи с яблоками, а еще просит, чтобы ваша светлость сообщили, не желаете ли вы на десерт пирог с мясом, который мама приготовила на ужин себе и нам с Уиллом. – Донесшееся из коридора невнятное шипение, очевидно, послужило ей сигналом, поскольку она поспешно поправилась: – Мы будем счастливы предложить вашей светлости и его тоже! Его осталось еще очень много, и он вкусный, – по секрету добавила девушка.

– Благодарю вас, я в этом не сомневался, – ответил герцог. – Однако не думаю, что он нам понадобится.

– Мы с удовольствием угостим вас, если вы передумаете, – сообщила мисс Скелинг, сгружая блюда с подноса на стол. – И не беспокойтесь о том, что на завтра ничего не останется, потому что на завтрак у вас будет вареный индюк. С утра пораньше я первым делом сверну ему шею, а потом он прямиком отправится в кастрюлю, после того, разумеется, как его ощиплют и выпотрошат. Тогда он не успеет набить желудок, – пояснила она. – Вообще-то мы не собирались убивать его, но мама говорит, что герцоги важнее индюков, пусть даже он молодой и сильный. А потом мы заберем у мистера Шепа его поросенка, и у нас будут свиные ножки и яблочко, а еще филейная часть, свиные рубцы и все остальное, ваша честь! Нет, ваша светлость! Я все время забываю, как правильно! – сказала она, одарив герцога ослепительной извиняющейся улыбкой.

– Не имеет никакого значения, как ты меня называешь, но, пожалуйста, не надо ради меня сворачивать шею вашему индюку! – попросил его светлость, метнув убийственный взгляд на Фебу, которая едва сдерживала смех.

– Подумаешь, какой-то индюк! – в приливе великодушия воскликнула мисс Скелинг. – Мы найдем себе еще, а вот живые герцоги на дороге не валяются, как сказала мама.

С важным видом сообщив им эту житейскую мудрость, девушка удалилась, громко захлопнув за собой дверь, чем заглушила неожиданный взрыв звонкого смеха, коим разразилась Феба.

– Всему виной выражение вашего лица, когда она заявила, что герцог важнее индюка! – пояснила Феба, утирая слезы с глаз. – Вам кто-нибудь уже говорил нечто подобное?

– Нет, никогда. Но я принимаю ее слова за комплимент. Однако она не должна убивать своего индюка ради меня.

– Вам достаточно лишь дать ей денег на другую пташку, и хозяйка останется вполне довольна!

– Но зато ничто не заставит меня съесть птицу, которую еще теплой сунули в кастрюлю! – запротестовал Сильвестр. – А что такое рубцы?

– В общем, это внутренности свиньи, – сказала Феба, вновь разражаясь смехом.

– Боже милостивый! Будем надеяться, снег закончится раньше, чем мы дойдем до этого! А пока кто возьмет на себя труд разрезать этих цыплят, вы или я?

– О нет, только не я! Сделайте это сами, прошу вас! – ответила она, усаживаясь за стол. – Вы не представляете, как я проголодалась!

– Отчего же? Я и сам очень голоден. Интересно, куда подевалась половина этой птицы? А-а, понял! Наверное, ее отдали Орде! Как он там, кстати?

– Что ж, он, похоже, идет на поправку, вот только доктор говорит, что еще целую неделю ему нельзя вставать. Не знаю, как сумею удержать его в постели, потому что он умрет со скуки.

Сильвестр согласился с Фебой, решив, что не одному Тому неделя, проведенная в этой гостинице, покажется смертной скукой.

Впрочем, разговор за ужином не клеился. Герцог очень устал, а Феба старательно избегала любых тем, кои могли спровоцировать «неудобные» вопросы. В результате все обошлось и молодой человек ни о чем не расспрашивал девушку, хотя ее приключения интересовали его куда сильнее, чем она полагала. Сильный снегопад и сломанная нога Тома могли вполне приковать их к «Синему вепрю» не только на неделю, но и дольше. Сильвестр по собственному разумению предпринял кое-какие меры, чтобы положение Фебы выглядело как можно благопристойнее, но у него не было никаких сомнений в том, что человек, умудренный некоторым жизненным опытом, должен сделать все от него зависящее, дабы помешать тайному побегу под венец. Деревенский девятнадцатилетний мальчишка мог, конечно, и не подозревать, сколь пагубные последствия возымеет эта безумная тайная эскапада, а вот Сильвестр, будучи много старше Тома не только на те восемь лет, что разделяли их по возрасту, полностью отдавал себе в этом отчет. Он решил: самое малое, что должен сделать, – это обратить на них внимание Тома. При этом не имел ни малейших намерений обсуждать сложившееся положение с Фебой. Подобная задача представлялась затруднительной и щекотливой в любых обстоятельствах, а в случае Фебы могла вообще оказаться бесполезной, поскольку отсутствие смятения и замешательства, вполне естественного у девушки, оказавшейся вовлеченной в крайне неподобающую историю, чего она не могла не сознавать, означало, что нрав у нее беспардонный и распущенный.