День муравья - Бернард Вербер

Вдруг боковая стенка тоннеля разрывается. Вода бьет фонтаном. 103683-й и его товарищи, вгрызаясь в землю, копают еще быстрее. Но задание невыполнимо, и поток подхватывает их.

103683-й не строит никаких иллюзий по поводу того, что их ожидает. Они уже погружены по живот, и вода продолжает быстро подниматься.

Погружение. Теперь она полностью покрыта водой.

Дышать невозможно. Окруженная водой, она лежит, ни о чем не думая.

Она любит воду.

В воде ее волосы становятся эластичными, а кожа становится упругой, как картон. Летиция Уэллс называла это ежедневным банным ритуалом.

Так она расслаблялась: теплая вода и тишина. Она чувствовала себя озерной принцессой.

Она лежала, задержав дыхание, пока ей не начало казаться, что она умирает.

Каждый день она понемногу увеличивала время пребывания под водой.

Подтянув колени к подбородку, как зародыш в амниотической жидкости, она медленно качалась в водном танце, смысл которого был известен только ей.

Она выбрасывала из головы все лишнее: прочь рак, прочь братья Сальта (дин-дон), прочь редакция «Воскресного эха», прочь ее красота (дин-дон), прочь метро, прочь матери-несушки. Генеральная летняя уборка.

Дин-дон.

Она вынырнула из воды. Все вокруг кажется таким сухим. Сухим, враждебным (дин! дон!)… шумным.

Ей не показалось: в дверь звонили.

Она поднялась из ванны, как амфибия, обретающая воздушное дыхание.

Взяла банный халат, завернулась в него и мелкими шагами прошла через гостиную.

— Кто там? — спросила она через дверь.

— Полиция!

Она посмотрела в глазок и узнала комиссара Мелье.

— Что это вы так поздно?

— У меня ордер на обыск.

Она открыла.

Он выглядел непринужденно.

— Я был в КОХ, там мне сказали, что вы стянули пробирки с реактивами — разработку братьев Сальта и Каролины Ногар.

Она тут же принесла пробирки и отдала их ему. Он задумчиво смотрел на них.

— Мадемуазель Уэллс, можно спросить вас, что в них?

— Я не собираюсь облегчать вам работу. Химическую экспертизу оплатила моя газета. Результаты принадлежат только ей и никому другому.

Оробевший, он все еще стоял на пороге, в помятом костюме, а эта миловидная девушка бросала ему вызов.

— Мадемуазель Уэллс, пожалуйста, вы позволите войти? Мы могли бы немного поговорить? Я не отниму у вас много времени.

Он, должно быть, попал под сильный дождь. Весь промок. Под его ногами на половик уже натекла целая лужа. Она вздохнула:

— Ладно, но у меня очень мало времени.

Он долго вытирал ботинки, прежде чем решился переступить порог гостиной.

— Мерзкая погода.

— После такой жары — сразу ливень.

— Все времена года перепутались, резкий скачок от жары и сухости к холоду и дождю.

— Проходите, присаживайтесь. Хотите чего-нибудь выпить?

— Что предложите?

— Медовуху.

— Что это такое?

— Смешивают воду, мед и дрожжи, дают побродить. Напиток олимпийских богов и кельтских друидов.

— Ну, давайте напиток олимпийских богов.

Она подала ему бокал и вышла.

— Вы подождите, мне надо высушить волосы.

Как только из ванной раздался шум фена, Мелье резко вскочил, решив воспользоваться этой передышкой и осмотреться.

Роскошная квартира. Все обставлено с большим вкусом. Нефритовые статуэтки расставлены парами. Галогеновые лампы подсвечивают развешанные по стенам рисунки на биологические темы.

Он подошел к одной.

Десятка полтора муравьев со всех концов света прорисованы до мелочей, под ними надписи.

Фен продолжал гудеть.

Черные муравьи с белыми волосками, похожие на рокеров (Rhopalothrix orbis), муравьи с торчащими на груди рогами (Acromyrnex mirabilis), длинноволосые муравьи, похожие на хиппи (Tingimyrmex mirabilis). Сколько же разных видов муравьев, удивился комиссар.

Но он был не в энтомологической экспедиции. Приметив лакированную черную дверь, он подергал ее. Она оказалась запертой на ключ. Он достал из кармана шпильку и уже собирался открыть замок, но шум фена вдруг прекратился. Поспешно он уселся на место.

Прическа а-ля Луиза Брукс вернулась на свое место. На Летиции Уэллс было надето длинное черное шелковое платье, присборенное на талии. Мелье пытался не поддаться соблазну.

— Вы интересуетесь муравьями? — спросил он светским тоном.

— Не очень, — сказала она. — Это мой отец ими интересовался. Он был крупным специалистом по муравьям. Эти рисунки он подарил мне на двадцатилетие.

— Ваш отец — профессор Эдмон Уэллс?

Она удивилась:

— Вы его знаете?

— Слышал о нем. У нас в полиции он больше известен как владелец проклятого подвала на улице Сибаритов. Помните то дело, когда два десятка людей исчезли в бездонном подвале?

— Разумеется! Между прочим, среди этих людей были мой кузен с кузиной, мой племянник и моя бабушка.

— Странное дело, верно?

— Как же так, вы так любите загадки, а тайну их исчезновения расследовали не вы?

— Тогда у меня было другое дело. Подвалом занимался комиссар Ален Билшейм. И, как потом оказалось, весьма неудачно. Он, как и все остальные, так и не поднялся наверх. Но вы ведь тоже любительница загадок, я думаю…

Она насмешливо улыбнулась.

— Больше всего на свете люблю их разгадывать, — сказала она.

— Вы полагаете, вам удалось выйти на след убийцы братьев Сальта и Каролины Ногар?

— Я пытаюсь. Это наверняка будет интересно моим читателям.

— Вы не расскажете мне, как продвигается ваше расследование?

Она покачала головой:

— Пусть лучше каждый идет своим путем. Так мы не будем друг другу мешать.

Мелье достал жвачку. Он чувствовал себя уютней, когда жевал. Затем спросил:

— Что за этой черной дверью?

Летицию Уэллс удивил резкий тон заданного вопроса. Она быстро замяла возникшую неловкость. Пожав плечами, мило ответила:

— Там мой кабинет. Но я вам его не покажу. Там просто Содом и Гоморра.