Убейте меня - Велор Сильвер

— Вы будете вводить меня в транс?

— Не исключено, — он поднялся из кресла и направился ко мне, — возможно, нам придется заглянуть в твое бессознательное не единожды. Думаю, что это в значительной степени поможет тебе.

В дверь постучали. Марта принесла стопку одежды и обувь. Я принял комплект из ее рук и, сложив на колени, взглянул на врача.

— Где я могу переодеться?

— Марта покажет. Но прежде, чем вы покинете кабинет, я хотел бы сказать еще кое-что. Если вдруг что пойдет не так, ты можешь прийти ко мне, и мы все обсудим. Помни, нет неразрешимых ситуаций, есть только нежелание и лень их решать.

— Звучит как девиз, — отозвался я, поднимаясь с кресла.

— Это должно стать девизом для тебя, Том. Ведь люди — это высшие существа, и у них, в отличие от других существ, имеется свобода выбора. Лично я глубоко убежден, судьбы нет. Есть ежедневный выбор человека, и именно он определяет всю дальнейшую судьбу.

Пожав друг другу руки, я вместе с Мартой покинул кабинет врача. Она пошла вперед, показывая дорогу в палату.

Мы вместе поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. В узком коридоре — многочисленные запертые двери. Посередине — небольшой столик с настольной лампой и бумагами.

Марта остановилась перед первой дверью.

— Здесь находится душевая. Она работает строго в определенные часы. Вот видишь табличку на стене? Там написано время работы. Пойдем дальше.

Мы двинулись вперед по коридору. Марта показала уборную, процедурный кабинет, а также комнату медсестер. Когда экскурсия подошла к концу, медсестра распахнула передо мной дверь небольшой палаты.

— Вот здесь ты будешь пребывать все дни лечения. Располагайся поудобнее. Я загляну чуть позже.

— Хорошо.

Едва она покинула палату, я огляделся. Высокий потолок. Длинные лампы были включены, освещая белые стены. Две железные кровати у стен. Одна кровать — у правой стены, рядом — деревянная тумбочка и табуретка. Вторая — слева у двери. Она была занята. В ней спал паренек, накрывшись одеялом до плеч.

Я направился к свободной койке. Бросив чистую одежду на край, начал переодеваться. Штаны и кофту сложил на стул. Та одежда, что мне дали, была похожа на домашнюю пижаму: такая же бесформенная, но приятная на ощупь. В мягких тапочках приятно утопали ноги.

Я снова посмотрел на кровать. Необходимо было одеть постельное белье, которое лежало на тумбочке.

Когда все было готово, я скинул тапки и лег на кровать. Одномоментно дверь распахнулась, и в палату вошла Марта. В руках были капельница и пузырек лекарства.

— Так, Том, ложись на спину и вытяни руки вдоль тела.

Я сделал, как она просила. Марта быстро поставила капельницу и, уходя, подмигнула:

— Лежи спокойно, я скоро вернусь и все уберу. Через минуту тебе станет хорошо и легко, глазки закроются, и ты уснешь. Завтра утром я разбужу тебя на укол и капельницы. Спи.

Уходя, она выключила свет. Палата погрузилась в темноту.

Я смотрел на окно. Место, куда была вставлена иголка, стало неметь. Холодное лекарство медленно растекалось по венам. По телу пробежала первая расслабляющая волна. Глаза сами собой закрылись. Волны стали покрывать сознание, и я вскоре отключился.

06 июня 1994 года

Утром я проснулся от стука закрывающейся двери. Парень, с которым мы делили палату, вышел в коридор. От громкого звука я и проснулся.

Распахнул глаза и некоторое время вспоминал, где нахожусь. Непривычно белые стены и яркие окна без занавесок; только вертикальные жалюзи, пропускающие солнечный свет.

Дверь снова открылась, и я увидел смеющиеся глаза Марты.

— Ну что, проснулся? Сейчас мы поставим тебе утренний укольчик, и ты можешь отправляться на завтрак. Он состоится буквально через десять минут.

Она подошла ко мне, я лег на бок. Ловким движением руки она подняла край пижамы и кольнула в бедро. Было не больно.

— Ну, все, теперь умывайся и на завтрак. Я забегу к тебе через часик.

Когда она покинула палату, я опустил ноги в тапочки. Поскольку ни халата, ни других принадлежностей у меня не оказалось, я зашаркал к двери. Там, в душевой, на полке лежала стопка полотенец. Я взял самое верхнее и, раздевшись, встал под душ.

Теплые струи воды приятно согревали плечи и спину. Я даже сразу проснулся. После душа направился в столовую.

Там за маленькими столиками сидели пациенты. Все как один в пижамах и тапочках. Наверное, именно это отличало всех больных от медперсонала и посетителей.

На столах никаких баночек со специями и уж тем более салфеток и зубочисток. Тарелки выдавал поваренок в самом углу. Так же как и все, я взял пустую тарелку, ложку, чашку и направился за раздачей.

Этим утром на завтрак предлагалась перловая каша, вишневый кисель и корочка белого хлеба без масла.

Мне даже не понадобился разнос, все донес до стола в руках. Стол выбрал в самом углу, подальше от остальных. Не было никакого желания общаться.

Пока завтракал, оглядывал из угла всех остальных. Возраст подростков, примерно от одиннадцати до восемнадцати. Все мальчики. То ли здесь просто не принимали девчонок, то ли только пацаны были сумасшедшими, не знаю.

В общем, некоторые сидели парами и тихо общались. Те, что были постарше, вели себя совершенно нормально, на вид и не скажешь, что сумасшедшие. Один мальчишка лет двенадцати сидел напротив меня также один. На его детском лице все время менялись эмоции: от улыбки до слез. Плача и смеясь, он безостановочно ел свою кашу. Доедая, бежал за добавкой, и снова все повторялось сначала. Удивительно.

После завтрака все столовые приборы у нас забирали. В палаты мы возвращались по одному. На каждом углу — медперсонал, который внимательно следил за тобой.

Только потом я узнал почему. Все дело в том, что почти каждый месяц в клинике происходили самоубийства. Больные то и дело лезут в петлю, иногда выбрасываются из окна. Реже бились головами о каменные стены, но таких если ловили, то сразу закрывали в камеры с особым режимом. Свободы они автоматически лишались на долгое время.

Иногда больные просто-напросто сбегали. Но в такой отличительной одежде их быстро находили и возвращали назад. Ведь общеизвестно, если ты псих, то опасен. Если вдруг прикончишь человека, то тебя никогда не посадят, а будут содержать здесь. Ты будешь обитать в этих стенах как в санатории.

Глядя на всех остальных, мне было трудно понять, болен ли я вообще. Ведь на первый взгляд я совершенно обычный человек. Большинство больных тоже ни чем не отличались в своем поведении. Также тихо общались, также изучали вновь прибывших, также отворачивались.

После завтрака я не стал гулять как все, а пошел в палату. Там, скинув тапки, лег на кровать. Закинув руки за голову, уставился в потолок.