Выбор Кота - Эрик Найт

— О'кей, сержант. Какой у нас пункт на повестке?

Она принялась отряхиваться.

— Сержант? Дэвид, между прочим, в знак уважения к Котам военнослужащие Южного округа обращаются к ним как к капитанам. Так что ты, кроме всего прочего, еще и повышен в звании. Но для нас чины не имеют особого значения. А что касается повестки, тебе не мешало бы поесть и выспаться. А потом уж мы как следует тебя погоняем. Когда устану я, меня сменит Веллес. Так что готовься.

В течение нескольких следующих недель Валентайн пришел к выводу, что Дювалье имеет на него зуб за ту мучную бомбу и делает все, чтобы он если и не лишился жизни, то по крайней мере покалечился. Когда у нее не было возможности мучить Валентайна лично, Дике Веллес заставляла его попотеть.

Ему приходилось таскать меч с собою повсюду, включая душ и туалет. Стоило Дювалье застукать его с потрепанным экземпляром «Ридерз Дайджест» вместо меча, и остаток дня она заставляла его бегать вверх-вниз по склону горы. В первый же день Дювалье показала ему несколько основных приемов, стоек и ударов, и затем они без конца отрабатывали их, сначала с помощью деревянной копии меча, а потом, когда его движения стали правильными, и с настоящим острым клинком. Однажды Веллес вывела его из дома, заставила взобраться по покатой крыше и, выхватив меч, размахивать им, балансируя на острой верхушке, борясь с ветром.

Он собирал охапки хвороста, заворачивал их в тряпье, пропитывал водой и прикреплял к шесту. Приспособление затем устанавливалось на доску-качалку. Валентайн старался ударить по этой «груше», в то время как Дювалье на другой стороне десятифутовой доски выводила снаряд из-под удара. Не раз ей удавалось таким образом сбить Валентайна с ног. Если его не избивали соломенные чучела, то она делала это сама в бес конечных дуэлях на деревянных шпагах. Ее удары напоминали молнии, и он, падая, чувствовал, как у него искры сыплются из глаз.

И даже когда он с ног валился от усталости, ему приходилось браться за чтение. Яды, взрывчатые вещества, порошки, как природные, так и синтетические, способные навлечь болезнь или слепоту. Кислоты и основания. Седой старый Кот, сгорбленный и беззубый, наставлял его, как вывести из строя все, что угодно, — от двигателя танка до садового насоса.

Он научился лазать и драться при помощи лап. Дювалье приучала его всегда держать их в карманах старой куртки, и тогда, стоило ему вынуть руки, он уже был во всеоружии. Он ими царапался и отражал удары, и в конце концов лапы стали ему как близкие друзья. Но и этого еще было недостаточно. Дювалье тренировала его до тех пор, пока он не стал ощущать лапы как продолжение собственного тела. Парочка других Котов-практикантов лишь качали головой и потихоньку посмеивались над этим «пунктиком» Дювалье.

— Пустая трата времени, — сказал один из них за обедом. — Мне рассказывали, что лапы идут в ход в одном бою из сотни.

Веллес, услышав слова практиканта, резко повернулась к нему:

— И в этот единственный раз он уцелеет. А ты — нет.

Время от времени появлялся Рю и уводил Валентайна с собой — поработать над его сознанием. Сначала Валентайн должен был уменьшать свою ауру в состоянии покоя, а спустя какое-то время уметь это делать, когда бежал, карабкался вверх или даже орудовал мечом. Он усвоил азы подавления признаков жизни еще от старого Кота Эвереди, в то лето, когда был посвящен в Волки. А теперь он учился у Ткача жизни, который обучал самого Эвереди.

Рю устраивало, как Валентайн справляется с задачей в состоянии отдыха, но не в движении. Однажды вечером, когда Валентайн под присмотром Ткача переходил ручей, дно которого было усеяно острыми камнями, Рю поднял руку, делая знак остановиться.

— Ты все еще в себе, Дэвид.

Он снова не смог соответствовать известной шутке о том, что «хороший Кот всегда не в себе*.

— Ты ведь не курианин. Тебе не нужна аура, чтобы выжить. Как же ты ее чувствуешь?

— Аура — это много всего, Дэвид. Мысли, эмоции, ощущения, страх. Все это я могу воспринимать в той или иной степени. Как, между прочим, и ты. Здесь больше интуиции, чем разума. Порой я могу читать тебя так же просто, как ты читаешь печатный текст.

— Прости, я только что видел, как промелькнула рыба.

— Да забудь же ты хоть на минуту о своем пустом желудке.

Валентайн, стоя по щиколотку в воде, старался отрешиться от себя, стать частью ручья и камней, а не идущим но ним человеком.

— Энергия, которой они питаются, то, что мы называем жизненной силой, так же индивидуальна, как отпечатки пальцев, — продолжил Рю. — А вы выпускаете из себя наружу слишком много всего. Представь себя ветром в скалах, водой, текущей по своему руслу, тучей комаров вон над тем затонувшим бревном.

Валентайн вообразил, что он — часть водного потока. Рыба, которую он вспугнул, замерла, готовясь выпрыгнуть на поверхность заводи в надежде схватить что-нибудь съестное. Только вода, и камни, и форель…

— Перестань размышлять, Дэвид. Просто плыви.

Валентайн отдался на волю течения, не обращая больше внимания ни на рыбу, ни на комаров, и вскоре встал рядом с Рю.

— Уже лучше. Оглянись на камни и постарайся проследить свой путь сюда.

Валентайн сел на корточки и внимательно присмотрелся. Он зашел в реку и вышел из нее, не перевернув ни одного камешка, не оставив ни единого следа.

Он ничего не сказал, лишь почувствовал дуновение ветра.

— А теперь стань этим ветром, и мы снова поговорим уже на вершине этой горы, — сказал Рю, указывая на изрезанный известняковый склон.

Он тренировался и внутри дома — перепрыгивал с одной балки на другую со связанными за спиной руками.

— Главное — равновесие, Валентайн, — кричала ему снизу, из разделяющей их глубокой пропасти между полом и потолком, Дювалье, когда он, покачиваясь, старался удержать опору после прыжка. — Именно оно помогает увернуться от удара в бою, прочно удерживать винтовку и не производить шума при ходьбе.

Кошка по имени Кимбелайн — вся в татуировке, с бельмом на глазу и совсем безволосая (у нее даже бровей не было) — обучила его драться без оружия. В ее понимании это означало как можно скорее вооружиться всем, чем угодно, — вплоть до обрывка цепи или прочной палки. От нее Валентайн узнал, как уложить в бою врага, используя любую часть своего тела — от лодыжки до черепа (Кимбелайн называла череп «десятифунтовым кирпичом, который всегда под рукой»).

На шестой неделе пребывания Валентайна в Холле он получил свой багаж, отправленный со склада Второго полка, вместе с запертым на замок увесистым ящиком. Записка и ключ от замка пришли в конверте обычной почтой. Он взглянул на незнакомый почерк и вскрыл конверт. Вот что было написано в нем тяжелым угловатым почерком:

Дорогой Дэвид!

Эта посылка должна дойти до тебя невскрытой, иначе я буду вынужден пожаловаться на почтовую службу.